Валентин Рунов - Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

• Название: Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»
• Автор: Валентин Рунов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70861-1

«Не человек, а стихия», «он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат», «его любили и ему верили», «он себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову» – так говорили о Лавре Георгиевиче Корнилове не только соратники, но даже враги. Сын сибирского казака и крещеной казашки, поднявшийся на самую вершину военной иерархии. Бесстрашный разведчик, выполнявший секретные миссии в Афганистане, Индии и Китае. Георгиевский кавалер, герой Русско-японской и Великой войны. Создатель первых ударных частей русской армии. Верховный Главнокомандующий и несостоявшийся диктатор России. Вождь Белого движения, возглавивший легендарный «Ледяной поход» и трагически погибший при штурме Екатеринодара. Последний герой Империи, который мог бы остановить революцию и спасти Отечество. Так считают «корниловцы».

«Революционный генерал», предавший доверие Николая II и лично арестовавший царскую семью. Неудачник, проваливший «Корниловский мятеж» и тем самым расчистивший путь большевикам. Поджигатель Гражданской войны, отдавший приказ «пленных не брать». Так судят Корнилова его враги. Есть ли в этих обвинениях хотя бы доля правды? Можно ли сохранить незапятнанной офицерскую честь в разгар братоубийственной бойни? Искупает ли геройская смерть былые ошибки? И будет ли разгадана тайна «мистической» гибели генерала Корнилова, о которой спорят до сих пор?

---

В Зимнем дворце давались периодически балы в тесном кругу высшей родовой и служебной знати, на которые также приглашали и слушателей Николаевской академии Генерального штаба. Особенно это практиковалось при проведении первого бала, который означал открытие бального сезона. Накануне бала Гофмаршальская служба императора рассылала приглашения для офицеров петербургского гарнизона и в военные академии. В частности, Академия Генерального штаба получала порядка 20–25 приглашений.

Лавр Георгиевич в числе других стал гостем такого бала. Всего на нем было около полторы тысячи гостей. В начале бала придворные чины, быстро скользя по паркету, привычными жестами очистили в середине грандиозного зала обширный круг, раздвинулись портьеры, и из соседней гостиной под звуки полонеза вышли попарно государь, государыня и члены царской семьи, обходя живую стену круга и приветливо кивая гостям. Затем государь с государыней уселись в соседней открытой гостиной, наблюдая за танцами и беседуя с приглашенными в гостиную лицами. Танцы шли внутри круга. При этом, по придворному этикету, все остальные гости стояли, так как стулья в зале отсутствовали.

Корнилов и несколько его товарищей из провинциальных офицеров, впервые оказавшиеся в Зимнем дворце, в смятении держались вместе. На них обстановка бала производила впечатление своей невиданной феерией, грандиозностью и импозантностью залы, блеском мундиров военных и гражданских чинов, роскошью дамских костюмов.

Офицеров не особенно интересовали танцы. Пододвинувшись к гостиной, они с нескрываемым любопытством наблюдали за тем, что там происходит. А в промежутке между своими наблюдениями они отдавали посильную дань царскому шампанскому, переходя от одного «прохладительного буфета» к другому.

После окончания танцев все приглашенные поднялись на верхний этаж, где в ряде зал был сервирован ужин. За царским столом и в соседней зале рассаживались по особому списку, за всеми прочими – свободно, без чинов. Ужин был сытный, но без излишеств. Спиртное также пили мало, всего несколько традиционных тостов за отечество, во славу русского оружия и за членов царственного дома Романовых.

Перед окончанием ужина, во время кофе, государь, также по традиции, ходил по проходам, специально оставленным в зале. При этом он останавливался перед некоторыми столиками и беседовал с кем-либо из присутствующих.

Корнилова удивила доступность Зимнего дворца. При входе во дворец охрана пропустила офицеров, даже не проверив их удостоверений личности. Еще более доступен бывал Зимний дворец ежегодно 26 ноября, в день праздника святого Георгия и основания Николаевской академии Генерального штаба. Тогда приглашались на молебен и к царскому завтраку все находившиеся в Петербурге кавалеры ордена, а также большая группа преподавателей и слушателей академии. Во дворце проводили «Высочайший выход».

Корнилов несколько раз бывал на этих «выходах». Среди рядов офицеров из внутренних покоев в дворцовую церковь проходила процессия из ветеранов Крымской, русско-турецкой войн, кавказских и туркестанских походов – живая история России в лиц ах. В конце процессии шел государь и обе государыни.

На эти «высочайшие выходы» имели доступ офицеры Николаевской и других военных академий. И не было случая, чтобы во время церемоний произошли какие-либо непредвиденные обстоятельства, несмотря на то что в то время различными революционерами была буквально наполнена Россия.

Во время учебы Лавра Георгиевича в академии ее слушатели, так же как и офицеры армии, интереса к политике не проявляли. Так, А. И. Деникин, также учившийся в то время, в своих мемуарах писал: «Мне никогда не приходилось слышать о существовании в Академии политических кружков или об участии слушателей ее в конспиративных организациях. Задолго до нашего выпуска… тогдашний начальник Академии генерал Драгомиров, беседуя по этому поводу с академистами, сказал им:

– Я с вами говорю, как с людьми, обязанными иметь свои собственные убеждения. Вы можете поступать в какие угодно политические партии. Но прежде чем поступить, снимите мундир. Нельзя одновременно служить своему царю и его врагам. Этой традиции, без сомнения, придерживались и позднейшие поколения академистов».

Одновременно с Л. Г. Корниловым в Николаевской академии Генерального штаба учились такие в последующем известные люди, как М. Д. Бонч-Бруевич, названный уже выше А. И. Деникин, годом старше его были А. С. Лукомский и И. Г. Эрдели, годом младше – А. Е. Снесарев.

Лавр Георгиевич умел извлекать уроки из печального опыта других и неустанно готовился по всем предметам обучения. По выпуску из академии Корнилов опять первый: малая серебряная медаль, чин капитана досрочно, фамилия – на почетной мраморной доске академии. «Скромный и застенчивый армейский артиллерийский офицер, худощавый, небольшого роста, с монгольским лицом, был мало заметен в академии и только во время экзаменов сразу выделился блестящими успехами по всем наукам», – вспоминал однокашник Корнилова по академии генерал русской армии Африкан Петрович Богаевский.

Во время учебы в академии изменилась и личная жизнь Лавра Георгиевича. Несмотря на замкнутость характера и известную отчужденность от петербургского общества, на одном из званых вечеров он познакомился с дочерью титулярного советника В. Марковина, 22-летней Таисией, и вскоре женился. «Жена его, хорошенькая маленькая женщина, – вспоминала А. Г. Корнилова, – была из большой семьи и очень скучала в Петербурге. Все свои свободные минуты брат посвящал жене и временами занимался с ней французским языком. Оба мечтали иметь большую семью. Средства их были очень ограничены. 20-го делали подсчет и, если оставались лишки, шли покупать халву – любимое лакомство Таи, и позволяли себе пойти в театр».

В 1898 году должен был состояться очередной выпуск из Николаевской академии Генерального штаба. По результатам выпускных экзаменов 28 апреля на собрании профессоров и преподавателей Академии, высших чинов Военного министерства и Генерального штаба были рассмотрены результаты занятий офицеров, окончивших дополнительный курс. Заседание определило представить на утверждение императора награждение наиболее отличившихся, в том числе и штабс-капитана Туркестанской артиллерийской бригады Л. Г. Корнилова, завершившего курс академии лучшим, с малой серебряной медалью и занесением его имени на мраморную доску в конференц-зале.

Накануне, на основании существовавшего в то время закона, были составлены и опубликованы списки окончивших курс по старшинству баллов. Окончательным считался средний балл, который определялся по двум показателям: за теоретический двухлетний курс и за три диссертации. На основании выведенного среднего балла около 50 офицеров, среди которых был и капитан Л. Г. Корнилов, причислялись к корпусу Генерального штаба. Остальным, также около 50 человек, предстояло вернуться в свои части.

Офицеров, причисленных к Генеральному штабу, пригласили в академию, от имени ее начальника поздравили с причислением, после чего начались практические занятия по службе Генерального штаба, длившиеся две недели. За это же время выпускники должны были завершить в Петербурге все свои дела, и приготовиться к отъезду в места последующей службы.

Выпуск из военных академий, в том числе и Николаевской академии, также был обставлен очень торжественно. В частности, все они были приглашены на личную аудиенцию к императору в Царское Село. Для этого был даже подан специальный поезд.

В Царскосельском дворце офицеров построили в одну линию вдоль залы в порядке списка по старшинству. На правом фланге отдельно стояли офицеры, причисленные к Генеральному штабу.

Ждали долго. Наконец по рядам раздалась тихая команда:

– Господа офицеры!

Вытянулся и замер дворцовый арап, стоявший у двери, откуда ожидалось появление императора.

Вошел государь.

По природе своей человек застенчивый, он, по-видимому, испытывал немалое смущение во время такого большого приема. Перед ним стояло нескольких сот офицеров, и каждому из них ему предстояло задать несколько вопросов, сказать что-либо приветливое…

Подойдя к Корнилову, Николай II задал несколько традиционных вопросов о его предыдущей службе. Лавр Георгиевич ответил также готовыми трафаретными фразами. Но в это время сопровождавший царя военный министр Куропаткин, наклонившись, что-то шепнул Николаю II на ухо. Тот остановился, несколько пристальнее и даже с определенным интересом посмотрел на Корнилова и, больше не сказав ни слова, пошел дальше. Позже Лавр Георгиевич не раз строил догадки в отношении того, что мог сказать императору военный министр, но ответа не находил.

Несмотря на ряд недостатков, академия в плане профессиональной подготовки офицера значила очень много. Так, тот же А. И. Деникин писал: «Говоря об отрицательных сторонах Академии, я должен, однако, сказать по совести, что вынес все же из стен ее чувство искренней признательности к нашей alma mater, невзирая на все ее недочеты, на все мои мытарства, о которых речь впереди. Загромождая нередко курсы несущественным и ненужным, отставая подчас от жизни в прикладном искусстве, она все же расширяла неизмеримо кругозор наш, давала метод, критерий к познанию военного дела, вооружила весьма серьезно тех, кто хотел продолжать работать и учиться в жизни. Ибо главный учитель все-таки жизнь».