Сергей Шокарев - Повседневная жизнь средневековой Москвы

• Название: Повседневная жизнь средневековой Москвы
• Автор: Сергей Шокарев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03540-9

Столица Святой Руси, город Дмитрия Донского и Андрея Рублева, митрополита Макария и Ивана Грозного, патриарха Никона и протопопа Аввакума, Симеона Полоцкого и Симона Ушакова; место пребывания князей и бояр, царей и архиереев, богатых купцов и умелых ремесленников, святых и подвижников, ночных татей и «непотребных женок»... Средневековая Москва, опоясанная четырьмя рядами стен, сверкала золотом глав кремлевских соборов и крестами сорока сороков церквей, гордилась великолепием узорчатых палат — и поглощалась огненной стихией, тонула в потоках грязи, была охвачена ужасом «морового поветрия». Истинное благочестие горожан сочеталось с грубостью, молитва — с бранью, добрые дела — с по­вседневным рукоприкладством.

Из книги кандидата исторических наук Сергея Шокарева земляки древних москвичей смогут узнать, как выглядели знакомые с детства мес­та — Красная площадь, Никольская, Ильинка, Варварка, Покровка, как жили, работали, любили их далекие предки, а жители других регионов Рос­сии найдут в ней ответ на вопрос о корнях деловитого, предприимчивого, жизнестойкого московского характера.

---

Иван Никитич Романов, чудом выживший во время ссылки, был одним из кандидатов на престол в 1613 году. После избрания Земским собором его племянника боярин принимал деятельное участие в управлении государством, в основном на дипломатическом поприще. После его кончины в 1640 году двор отошел к его единственному сыну. Никита Иванович получил боярство в 1645 году, особого влияния на государственные дела не имел, но занимал одно из первых мест при дворе по близкому родству с царем, знатности и богатству. Ему принадлежало более семи тысяч крепостных дворов, в том числе два города.

Роспись вещей боярина Никиты Романова, скончавшегося в 1654 году занимает более ста страниц — в ней перечислены драгоценности, одежда, посуда (в том числе «солоница» царевича Федора Ивановича, ковши царей Бориса Годунова и Василия Шуйского), иконы и святыни, книги, оружие, конская сбруя, экипажи и другое имущество бездетного боярина, отошедшее в казну. Из него царь Алексей Михайлович забрал себе деньги и драгоценные камни (алмазы, изумруды, яхонты[10], топазы), редкое оружие, в том числе трехствольную пищаль. Патриарху достались тысяча рублей, пуд серебра в слитках, часы и многое другое, включая даже оружие. Своему тестю боярину И.Д. Милославскому государь подарил дубовую ванну, боярину князю Я. К. Черкасскому — «кровать немецкое дело дерево гебан с завесом, завеса тафта зелена». Щедрые пожалования получили слуги покойного боярина и духовенство Знаменской церкви, что «у Романова двора», которое ранее содержалось за счет самого Никиты Ивановича. Впечатляет количество съестных припасов, принадлежавших боярину. Семи стрелецким полкам (3444 человекам) были розданы 21 куль сухарей, 90 кулей толокна, 250 кулей муки, 180 четвертей ржи, 200 четвертей овса, 500 полтей[11] ветчины. В восемь московских женских монастырей отправили муку, сухари, толокно, горох и другие припасы общим числом 550 четвертей. Кроме того, на помин души Никиты Ивановича были сделаны щедрые раздачи в другие монастыри Москвы, а также тюремным сидельцам{103}. По-видимому, боярину принадлежал и нож с рукоятью из моржового клыка и серебряной обоймицей, изготовленный в конце XVI—XVII веке и найденный во время раскопок на Романовом дворе.

Во время денежной реформы царя Алексея Михайловича на Романовом дворе был создан монетный двор, именовавшийся в документах «новым дворцовым». Как и на Новом Английском, здесь велась чеканка медной монеты. Просуществовал он также недолго — в 1663 году после отказа правительства от медных денег его работа прекратилась. Монетный двор был опечатан и охранялся стрельцами, пока не сгорел. Под слоем пожара оказались погребены следы монетного производства, которые были обнаружены и исследованы во время археологических работ.

Здесь были найдены многочисленные монетные заготовки и упавшие и затерявшиеся готовые копейки, обнаружено и немало инструментов — зубил для откалывания заготовок от проволоки и чеканов. Все орудия были сделаны из железа очень плохого качества и потому быстро ломались. Сохранились археологические свидетельства воровства — клады: шесть с отчеканенными копейками, а два — с заготовками (вероятно, последние принадлежали мастерам, имевшим дома чеканы). Семь кладов были спрятаны у стен деревянной постройки, в которой чеканились деньги, а один зарыт с внутренней стороны частокола. Среди производственного мусора нашлись косточки слив и вишен, скорлупа орехов, рыбьи хвосты — остатки «перекуса» рабочих. В мусорной куче рядом с постройкой валялись коровьи кости, а на самом дворе — старые лапти, их обрывки, куски ткани, рваные шерстяные носки, стельки. Этот хлам бросался прямо в грязь, через которую положили доски для прохода{104}.

После того как денежное производство на Романовом дворе прекратилось, он был передан в ведомство Оружейной палаты «для пушечных и иных розных дел», а также иконописного и «золотного и серебряного дела». При этом южная часть двора с церковью Иконы Божией Матери «Знамение» осталась в собственности государя и в 1671 году была пожалована его тестю К.П. Нарышкину. В 1689—1691 годах брат царицы, глава Посольского приказа боярин Лев Кириллович перестроил церковь в пышной стилистике нарышкинского барокко, сближающей этот храм с другой знаменитой постройкой по заказу Нарышкина — церковью Покрова Богородицы в Филях.

В XVII веке Никитская улица, как и Тверская, была заселена знатными людьми. Из ее жителей следует отметить князя Федора Юрьевича Ромодановского, одного из самых близких к Петру I людей. Царь особо почитал Ромодановского за верность и исполнительность и поручил ему руководство Преображенским приказом, в котором велось следствие по политическим преступлениям. Бывая ежедневно в застенке, князь снимал стресс старинным русским способом. «Пьян по всея дни», — писал о нем князь Б.И. Куракин. Пьянство Ромодановского возмутило даже Петра, однако князь на упреки царя с достоинством отвечал: «Неколи мне с Ивашкою [Хмельницким] знатца (то есть пьянствовать. — С. Ш.), всегда в кровях омываемся». Помимо этой важнейшей в государстве должности Ромодановский занимал высшую ступень в шутовской иерархии дружеской компании царя, именуясь «князь-кесарем». Петр соблюдал по отношению к нему видимое почитание: спешивался у ворот двора на Никитской, снимал в присутствии Федора Юрьевича шляпу, писал письма с обращением Sir. От князя-кесаря Петр принимал военные чины и награды. Помимо этого, Ромодановский исполнял много важных и серьезных поручений царя: управлял Москвой, занимался формированием гвардейских и солдатских полков, возглавлял Боярскую комиссию в Ближней канцелярии, Аптекарский и Сибирский приказы.

На портрете у Ромодановского широкое волевое лицо с длинными на польский манер усами, жесткие глаза — над князем было опасно шутить. Зато сам Федор Юрьевич обладал весьма своеобразным юмором, впрочем, привычным в то грубое время. Согласно свидетельствам современников, при входе в его дом гостей встречал медведь, который подносил входящим чарку водки, тех же, кто отказывался пить, драл.

Дом Ромодановского располагался в приходе храма «Малое Вознесение». На кладбище при этом храме в 1990-х годах было обнаружено надгробие Якова Анисимовича Князева, одного из холопов князя. Сам храм был возведен в 1630-х годах, а затем неоднократно перестраивался и достраивался. До нашего времени дошли и церковь, и шатровая колокольня.

На другой стороне улицы, в переулках по направлению к Воздвиженке (Смоленской), в XVII веке находились дворцовая и патриаршая Кисловские слободы. Их обитатели готовили кислые щи — прохладительный напиток из ржаного и ячменного солода и пшеничной муки, похожий на квас. Дворцовая Кисловская слобода находилась в ведении приказа Царицыной мастерской палаты. Память об этих слободах сохранилась в наименовании местных переулков — Большого, Среднего, Нижнего и Малого Кисловских.

Соседями кислошников были калачники, также трудившиеся на царский обиход. Калачи подавались в обыденные и праздничные дни, рассылались духовенству, «всяким чинам», нищим и «тюремным сидельцам». О существовании Калашной слободы напоминает одноименный переулок, соединяющий Никитскую улицу с Воздвиженкой. Перепись 1638 года упоминает среди местных жителей калачников Федьку Борисова с сыном Гришкой, Мишку Степанова, Савку Иванова, Михалка Екимова с сыном Савкой, а также иных тружеников пищевого цеха: масленика Лукьянку Андреева, хлебника Ивашку Иванова, медовщика Артемку Иванова, блинника Никитку Алексеева, государевых мельников Кирилку Екимова и Трофима Овдокимова, «грешневика» (готовившего запеканки из гречневой каши) Федьку Ильина и др.{105}

Улица Воздвиженка, называвшаяся также Смоленской, а иногда и Арбатом, начиналась от Кутафьей башни, замыкавшей мост от Троицких ворот Кремля. Как и Никитская, она возникла в древности и являлась началом дороги на Смоленск. Неподалеку от башни находилась церковь Николая Чудотворца «у Каменного моста». Во время строительства первой очереди Московского метрополитена рабочие наткнулись на кладбище этого храма. В дневнике известного археолога И.Я. Стеллецкого есть запись: «При проходке тоннеля метро через кладбище у башни Кутафьи встреченные погребения не могли, конечно, замедлить темпы работ… Один цельный гроб велел окопать. Пока осматривал другой, первый был растащен крючьями, а череп из него, с волосами, усами, бородой, вызвав огромный интерес, пошел по рукам, пока не исчез бесследно… В шахте № 30, что возле Кутафьи, на глубине 7—8 метров найдено очень интересное погребение: в выдолбленной колоде белый труп, всё сохранилось как следует, только кончик носа поврежден. Ляжки, как у живого. Куски савана (полотно) и толстая подошва…»{106} Рядом с церковью Николы на берегу Неглинной стояли кузницы, за которыми, опять-таки у реки, располагался Аптекарский сад.