Olga Koreneva - В барханах песочных часов. Экстремальный роман

• Название: В барханах песочных часов. Экстремальный роман
• Автор: Olga Koreneva
• Жанр: Современная проза

---

Теперь она все поняла. Ужас. Надежд ноль. Где этот чертов рынок?

Бросилась к телефону, быстро набрала номер справочной. Линия занята. Набирала снова и снова, лихорадочно соображая, что же делать? Ее трясло, в глазах темнело. Наконец, в трубке раздалось: «ждите ответа, ждите ответа, ждите ответа…»

Чертов автоответчик.

Швырнула трубку, заметалась в поисках справочника. «Вот идиотизм! Мрак!» - проносилось в голове - «Жуть! Фондовые рынки, фондовые биржи, векселя, акции, дерьмо!»

Она чувствовала себя вымотанной, выпотрошенной, избитой. Опустилась на пол, вцепилась себе в волосы и, мерно раскачиваясь, завыла с нечеловечьей тоской.

Так провела она всю ночь, раскачиваясь и подвывая. Вспомнить...Вспомнить все! Другое лезло в голову, давнее, не то… Как в детстве тиранила ее мать, вечно раздраженная и обозленная на то, что опять не ту роль дали. Мать жила в мире кино, в особом мире. А дочь мешала, злила, зато на ней все можно было вымещать, и мать от души таскала ее за волосы, пинала, приговаривая: «Ах ты шлюха, до чего ж ты меня достаешь своим шляньем по квартире». Однажды Янка в запале решила: «Ах так! Ну и буду шлюхой, назло буду!» Первый сексуальный опыт она получила, когда ей было одиннадцать. Вышло это случайно, как и все в ее жизни. Ушла из дома, хотела покончить с собой. Бродила по Ленинским горам и прикидывала: то ли броситься в Москву-реку, то ли вскарабкаться на трамплин и сигануть оттуда. Бродила до темна. Потом решила: нет, уж такого удовольствия предкам я не доставлю, никогда. Они жутко обрадуются, что избавились от меня. Дудки! Я им еще попорчу крови!

Накрапывал дождь. В темноте бегал припозднившийся спортсмен, мелькая белыми трусами, его смутный торс неожиданно выныривал из-за поворота и исчезал за деревьями. Янка постояла на берегу, потом побрела к рощице. На полпути остановилась и, задрав голову, принялась рассматривать тонущую в выси маленькую площадку трамплина. За спиной послышалось сопенье. Не успела она оглянуться, как чьи-то руки больно сжали ей горло. Задыхаясь, дернулась и обмякла, в глазах потемнело. «Ну, все», подумала, поняв, что это конец. Но это оказалось началом. Мучительным, долгим, мерзким. С острой жгучей болью. Продолжение было в канализационном люке, через который ее тащили по узким лазам в помещение с трубами и горой ватников. Там она прошла свою первую школу «Камасутры», как пояснил ее «тренер». Однажды он показал ей подземный город, пообещал познакомить с жителями подземелья, бесшумными и чуткими, как тени крыс. Он пытался с ней подружиться. Но не успел. Усыпив бдительность «наставника», Янка сбежала. Домой она не вернулась, опасаясь побоев. Бродяжничала. Слонялась по электричкам. Прибилась к цыганам, но и там оказалось несладко, дала деру. Ее ловили, возвращали домой, били, опять сбегала, снова ловили. Когда мать погибла, а отец вскоре после похорон завел любовницу, Янке стало хорошо. Ее больше не тиранили. О ней просто забыли. Старалась не попадаться на глаза, чтобы не дай Бог не вспомнили. Стала ходить в школу, на продленку, увлеклась учебой. Потом стало совсем замечательно отец ушел жить к своей очередной даме, и Янке теперь не надо было осторожничать. Она вольно расхаживала по квартире, и даже пела, и даже включала радио и телевизор, и принимала ванну, мыла голову шампунями, оставленными кралями отца, опробовала не себе забытый кем-то макияж. В общем, блаженствовала. Она похорошела, стала самоуверенной и не такой резкой, как прежде.

Что было, то было, не вычеркнешь. Но сейчас надо забыть.

Приказала себе - забыть прошлое. Все. К утру она успокоилась и собралась на фондовый рынок.

Глава 11

Убрать одного из ведущих журналистов - дело мудреное. Оскар удивился, что поручено это именно ему. Честно говоря, ему не хотелось браться за это. Но выбора не было: либо он мочит борзописца, либо мочат его самого. В конце концов, это его работа, и существует профессиональная этика, не позволяющая киллеру отказываться от непростых дел. Он принял ванну, побрился, тщательно причесался, затем заварил себе кофе по-турецки. Этакий своеобразный ритуал перед нежеланными делами. Надо было расслабиться и создать для себя максимальный комфорт за пару часов до выхода. Затем он с наслаждением затянулся своей любимой сигарой, набитой крепким табаком с примесью травки. Покурив и прочитав молитву, киллер достал из шкафа рабочую куртку с внутренними карманами особой формы, идущими от подмышек до бедер. В каждом находился пистолет с глушителем. Он проверил оба пистолета, отвинтив от каждого глушитель, еще раз прочистил все это убийственное хозяйство и снова собрал. Пистолеты были хорошо смазаны. Уходя, он сунул в карман сотовый. Что-то его сегодня беспокоило, но что именно, понять не мог.

Медленно обошел он квартиру, зачем-то закрыл все окна. Перед иконкой Божьей Матери поставил серебряный подсвечник и зажег свечу. Несколько минут не отрываясь он смотрел на ровный язычок пламени. Затем перекрестился, вышел и запер за собой дверь.

Через несколько минут он выезжал из гаража на своем новеньком «форде». Обогнув угол дома и миновав ровные прямоугольники газонов, вырулил на шоссе. Вставил кассету и врубил шальную забугорную эстраду - для поднятия тонуса.

К месту действия подъехал на полчаса раньше. Припарковался неподалеку от «жигулей» «объекта». Несколько минут он сидел в раздумье, слушая музыку, затем быстро достал сотовый и, набрав номер заказчика, сообщил, что прибыл на место.

- Ладно, - раздался ответный голос, - правильно. Кто знает, когда он выйдет от своей бабы. Может, раньше.

«Как бы не так», - подумал Оскар с грустью. - «Кто ж любовницу покинет раньше. Скорее, позже».

Он вдруг позавидовал своей жертве. Хорошая смерть, когда полон сил, замыслов и любви, и когда при этом быстро переходишь в мир иной, так быстро, что забираешь с собой свое последнее чувство. Свою любовь, или просто сексуальную радость. Когда не приходиться доживать до болезненной тягостной старости с долгой мучительной кончиной. «Я сейчас поменялся бы с ним, если б мог», подумал киллер.

Мимо прошли две совсем юные девушки. Оглянулись, громко хохотнули.

- Ты смотри, какая иномарка! - воскликнула маленькая, с тонкими ножками, которые заканчивались тяжелыми ботинками на огромной квадратной платформе, словно на ногах у девушки - утюги.

- А какой в ней мальчик обалденный, полный отпад! - воскликнула вторая, круглолицая крупная школьница.

- Он на нас смотрит! - сказала первая.

- Давай вернемся и попросим закурить. Нельзя его упускать.

Оскар нахмурился и отвернулся. «Как бы не подстрелить этих дурочек», - подумал с досадой. Выключив музыку и притушив сигару, он отъехал за угол дома.

А в это время ничего не подозревающий Боб Божмеров развлекался со своей новой подругой Наташей. Наташа относилась к разряду обеспеченных скучающих дам бальзаковского возраста. И была она дамой с большими причудами. Сам образ ее жизни был весьма причудлив. Она любила придумывать о себе невероятные истории, тут же верила в их реальность и очень убедительно пересказывала знакомым, которых все время заводила, что называется, по новой, поскольку старые уставали от ее выдумок и капризов и оставляли ее наедине с ее фантазиями. Сейчас Наташа, возбужденная удачной охотой на «свеженького мужичка», как она назвала очередного друга, кайфовала. Лицо ее сияло восторгом, полы развевающегося халатика источали аромат дорогих духов. Пританцовывая и напевая, она сновала из кухни в гостиную, где был накрыт стол, с подносом в руках. Она потчевала гостя своим фирменным блюдом - индейкой с шампиньонами. На столе в хрустальном графине поблескивал коллекционный французский коньяк, рядом расположилась ухоженная кошка, ее мордочка поблескивала тоже, но не от коньяка, а от филе индейки. Кошка сыто позевывала, щуря глаза. Возле стола забавно подпрыгивали, пытаясь вскарабкаться, два кудрявых кокера, рыжий и черный, они повизгивали и заливисто взлаивали, когда хозяйка бросала им кусочки филе.

- Бобби, - то и дело восклицала хозяйка, - а ведь у меня изумительно уютный домашний мир! Тебе нравятся мои собачки, а моя кисуля? Какие они толстенькие, полюбуйся. Ты представляешь, Бобби, а ведь я раньше была удивительно полнотелая, во мне было больше ста килограммов, но потом я взялась за себя и вошла в норму. Хотя, как знать, что лучше. Ведь когда я была в теле, на меня запал сам Билл Клинтон, ох как он был влюблен! Я ведь очень эффектная женщина, - продолжала она убедительным тоном, доставая из шкафа льняные салфетки. - Я много жила заграницей, объездила пол мира, и однажды, отдыхая в Греции, решила вплавь добраться до острова Родос. Но путь мне преградила акула. Был чудесный солнечный день, прозрачная голубая вода ласкала тело, и мы с акулой взглянули друг дружке в глаза и тут поняли что... что... что мы разнополые! Акула, а это был акул, самец, он напал на меня, сорвал с меня купальник и попытался изнасиловать, но я сопротивлялась, и тогда он плавником порезал мой животик, из ревности. Акулы так ревнивы! И теперь у меня на животике шрам. Ах, Бобби, изнасилуй меня! - Наташа закрыла глаза и чуть не свалилась со стула. Боб успел подхватить ее на руки. В ту же минуту под ноги ему метнулся черный коккер. Боб споткнулся и, теряя равновесие, завалился на ковер, не разжимая рук, в которых млела хозяйка. Собаки завизжали, Наташа вскрикнула, кошка свалилась со стола вместе с блюдом салата, в котором она почти прикорнула. Журналист освободился от хозяйки, сложив ее на сбившийся возле ножек стола ковер. На него падала какая-то еда, к нему льнули перепачканные пищей животные. Наташа запуталась в ковре и звала Боба на помощь. Журналист встал и, стряхивая с костюма кусочки прилипшей пищи, пошел отмываться в ванную. «Это слишком экзотичная женщина», - подумал он, - «такой зоопарк не для моих нервов». Наскоро приведя себя в порядок, Божмеров бросился в прихожую и стал отпирать дверь. Тут ему на шею кинулась Наташа в распахнутом халатике, под которым мелькало шелковое боди с тугим корсетом.