Виктор Розов - В добрый час! Гнездо глухаря

• Название: В добрый час! Гнездо глухаря
• Автор: Виктор Розов
• Жанр: Драматургия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-08-004359-8

В книгу вошли широко известные пьесы драматурга Виктора Розова – «В добрый час!» и «Гнездо глухаря».

Для старшего школьного возраста.

---

Тот же мотив обусловленности жизни человека происходящим в России развит в пьесе «Традиционный сбор» (1967). Как уже не стремился к «иным берегам» и жил своим безотрадным настоящим Сергей из «Затейника», так и герои «Традиционного сбора» осмысливают пройденный путь и свое сегодняшнее состояние. Действие пьесы происходит в середине 60-х годов, бывшие одноклассники собираются вместе и рассказывают друг другу о себе, раскрываются перед своими товарищами как профессионально и нравственно состоявшиеся или несостоявшиеся личности. На сцене представлено сложное поколение – поколение победителей и романтиков, растерявших в военные и послевоенные годы иллюзии, воспитанные школой. В пьесе довольно много персонажей, ее действие не замыкается в пределах семьи или частных отношений двух-трех героев, перед нами коллектив. В числе действующих лиц оказываются и литературный критик, и заведующий овощным складом, и физик, и рабочий, и профессор химии, и люди других профессий, но для драматурга принадлежность к тому или иному роду занятий не имеет принципиального значения. Как говорит один из героев, Сергей Усов, апеллирующий к первоосновам человеческой духовности, «порядочный человек – это уже состоявшийся человек».

В своем стремлении распознать тенденции развития личности Розов, по складу своего дарования драматург камерный, тяготеющий к устоявшимся формам семейно-бытовой, психологической пьесы, не прибегает к масштабным философским обобщениям, не создает широких исторических панорам. В «Традиционном сборе» он открывает для себя новые возможности движения в глубины человеческой души, демонстрируя при этом уверенное драматургическое мастерство, умение через быт проникать в процессы повседневной, будничной жизни. Но если в первых пьесах Розова доминировала определенность авторского взгляда на судьбы героев, то «Традиционный сбор» строится в большей мере как отражение естественного, ничем не стесненного потока жизни, как сцепление разных – больших и малых – факторов, что само по себе свидетельствует о возросшем напоре действительности на творчество драматурга, не стремящегося подвести под одну черту поставленные жизнью проблемы.

Существенно, что сложные, драматичные судьбы персонажей «Традиционного сбора» «завязываются» задолго до поднятия занавеса – точно так же, как остается открытым и финал, не предопределяющий разрешения сценических ситуаций. В таком свободном, непреднамеренном развитии действия чувствуется зрелое искусство мастера драматургической композиции. Вместе с тем эта открытость финала, означающая бесплодность попыток дать готовые рецепты для исцеления нравственных недугов и как бы с новой силой устремляющая героев по тем же их трудным жизненным дорогам, проникнута у Розова особой лиричностью, какой-то умиротворенной просветленностью, снимающей остроту драматических переживаний, сглаживающей резкость столкновений.

Мораль и профессия, этические критерии и сфера производства – эти составляющие судьбы человека образуют конфликтный узел пьес «Ситуация» (1973) и «Четыре капли» (1974).

В поздних пьесах Розова «Гнездо глухаря» (1979) и «Кабанчик» (1981) усиливаются трагические мотивы, напрямую связанные с духовным и мировоззренческим кризисом тех лет. Новые молодые герои видятся теперь драматургу обреченными на одиночество и неспособными найти ответы на волнующие их вопросы, организовать свою жизнь, руководствуясь высокими нравственными побуждениями, преодолеть аморальность и цинизм окружения. Лишенные былого оптимизма Андрея Аверина и Олега Савина, нынешние розовские мальчики испытывают горестное ощущение преждевременной душевной усталости. В них угадывается нечто от лермонтовского лирического героя: подобно своим далеким предшественникам из эпохи 1830-х годов, они страдают от равнодушия общества, их ум иссушен «наукою бесплодной», им скучны «роскошные забавы» предков. Жизнерадостный юмор прежних розовских героев сменяется горькой иронией, и если раньше драматург верил в своих Андреев и Олегов, то теперь он мог бы сказать о новом поколении словами Лермонтова: «Его грядущее – иль пусто, иль темно». Правда, в отличие от героя лермонтовской «Думы», розовских молодых героев конца 70 – начала 80-х годов нельзя упрекнуть в том, что они «к добру и злу постыдно равнодушны» – «холод тайный» вовсе не царствует в их душах…

В «семейных сценах» «Гнездо глухаря», где в целом не происходит никаких экстремальных событий и внимание драматурга сосредоточено на повседневности, очевиден сатирический пафос, с каким воссоздается духовно мертвая обстановка в респектабельной семье Судаковых. На примере отца и двух его детей Розов демонстрирует и этапы нравственного падения человека, и безответственность старших с их порочными взглядами на смысл человеческого существования перед молодым, только вступающим в самостоятельную жизнь поколением.

«Глухарь» – это Судаков-старший, в прошлом участник Великой Отечественной войны, а ныне расчетливый карьерист, успешно претворяющий в жизнь свои честолюбивые планы. Раб служебных интриг, служебного престижа, он глух к душевным болям своих детей. Фигура главы семейства отражает приоритеты советского образа жизни, элиты общества, расценивающей человека исключительно по его служебному положению. Заклейменные классиками XIX века лжеидеалы оказались востребованными в СССР конца 70-х годов, где человек как данность, с его чувствами, талантами, интеллектом, уже не является самоценностью. По-видимому, Судаков, проявляя себя, как о нем сказано, «где-то в сфере работы с иностранцами», достиг тех степеней, о которых в свое время мечтал Вадим – персонаж пьесы «В добрый час!».

Розов, как всегда, чуток к бытовым реалиям времени, отобранным для воплощения творческого замысла, – о семейных ценностях сообщается уже в первой авторской ремарке. Конечно, сервант, который исступленно рубил отцовской саблей Олег Савин двадцать с лишним лет тому назад, несравним с теперешним «стильным» убранством судаковского кабинета, долженствующим материализовать представление о культуре, широте интеллекта его хозяина. Но дело не в диапазоне интеллектуального кругозора Судакова, а в его стремлении быть «на уровне», иметь то, что, так сказать, «положено по чину» иметь людям его круга. Розов иронично передает пристрастия советской элиты 70-х годов: для хозяина кабинета нет никакой разницы между языческими культами диких племен и христианскими символами, модерн сосуществует у него со стариной, ритуальные африканские маски – с иконами. О нравственной невзыскательности Судакова свидетельствуют такие экзотические украшения кабинета, как «засушенная человеческая голова малых размеров», яйцо страуса, чучело небольшого крокодила. Все это, как и «ряд древнерусских икон», собрано вместе человеком, явно одержимым честолюбием.

В доме Судаковых первостепенное значение имеет престиж, и ему подчинены и продвижение по служебной лестнице, и обучение младшего сына в специальной школе с перспективой поступления не в технический вуз, котировавшийся в 50-е годы (недаром именно туда хотела устроить свое чадо мать Андрея Аверина), а в МИМО.

Даже русская литература в семье Судаковых оказывается показателем престижа. Как говорит сын Судакова Пров, «в каждом порядочном доме есть Цветаева, Пастернак и Юрий Трифонов». Книги названных писателей – впрочем, как и других, – в 70-х годах были столь же недоступны большинству, что и засушенная голова малых размеров. И ценность домашней библиотеки Судаковых определяется не количеством и даже не качеством книг, а именно их дефицитностью. Нечего и говорить о таких престижных мелочах, как альбом Босха или бутерброды с осетриной, которую в то время можно было получить разве что в спецпайках. Эти и им подобные детали быта, как и случайные обмолвки персонажей, разговоры ни о чем, играют в пьесе роль не меньшую, чем ключевые монологи.

«Заплывает душа телом» – так объясняет Пров нравственную глухоту отца. Судаков-старший живет в замкнутом номенклатурном мире, его речь сплошь состоит из прямых газетных цитат, изобилует всякого рода идеологическими постулатами. Человек своего чиновного клана, он панически боится вникать в проблемы мира внешнего. Дружбу сына с девочкой Зоей, у которой мать торгует в ларьке овощами, а отец-водопроводчик сидит в тюрьме, он воспринимает как нечто недопустимое. Самодовольный «глухарь» не замечает, что комфортабельный быт, окружающий его семью, разрушает нравственные устои, калечит судьбы близких, духовно их опустошает. Ни отчужденность жены, ни семейная драма дочери, ни душевное смятение сына не вызывают в нем тревоги.

Рядом с Судаковым живет его дочь Искра, по настоянию неверного мужа сделавшая аборт, одинокий и добрый человек, но трудности дочери для отца семейства – лишь внешние раздражители, чрезвычайно обременительные обстоятельства. Очарованный преуспевающим зятем, он не видит отчаяния дочери. Так, он признается Егору: «Ведь я на тебя как на творение своих рук любуюсь, горжусь тобой!» – и он же с поразительной черствостью и агрессивностью реагирует на то, что несчастная Искра молится Господу перед иконами в его кабинете.