Оулавюр Сигурдссон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Оулавюр Сигурдссон
• Издательство: Радуга
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1984

Автор — один из крупнейших прогрессивных исландских писателей нашего времени. Его перу принадлежит более 20 книг: романы, повести, сборники рассказов и стихи.

В сборник включены повести «Игра красок земли» и «Письмо пастора Бёдвара», а также романы «Часовой механизм» и «Наваждения», взволнованно рассказывающие о судьбах современной Исландии, о связи поколений.

---

Его мужество восхитило меня. Я покорно пил большими глотками и немного погодя уже забыл и о его мужественном бесстрашии, и о немецких подлодках. Туча все наползала, разрасталась, пухла, чернела, и я, не в силах сдержаться, начал корить себя, но во множественном числе, твердя, что мы, мол, слабаки.

Мюнди еще больше навалился на стол, не понимая, о чем это я.

— Жалкие мы людишки, — говорил я. — Так оно и есть, иначе наши девчонки не спутались бы с англичанами.

— Чего это ты?

— А что мы сделали, чтобы помешать этому? — вопрошал я. — Как мы к ним относились? Разве мы были внимательными, вежливыми? Развлекали их? Были им опорой? Дали им две комнаты, кухню, мебель, брачное ложе? Разве они могли рассчитывать, что мы прокормим семью?

Тут он треснул кулаком по столу: мол, чего это я там плету? Да еще смею называть его слабаком?

Я не сразу понял, в чем дело. А Мюнди вдруг набычился. Как? Я посмел назвать его слабаком? Обвинить в том, что он не способен прокормить семью?

Я клятвенно заверил, что имел в виду совсем другое.

— Врешь!

— Нет, Мюнди, нет, друг мой, — отчаянно уверял я, умоляя простить меня, если что не так. Дескать, это все обо мне, а не о нем.

Скинув пальто и куртку, он согнул руку, сжал кулак и велел мне пощупать мускулы.

Раздался смех. Мы уже не были одни в кафе — поодаль за чашкой кофе сидели несколько парней. Они смотрели в наш угол и внимательно прислушивались. Я совсем не заметил, когда они вошли. Как ни странно, их присутствие и смех были мне глубоко безразличны. Но все же я попытался утихомирить моего друга детства, попросил его одеться и не кричать так громко.

— Щупай! — приказывал он.

Я послушно коснулся каменных мускулов.

— Ну что, слабак?

— Нет, Мюнди.

— Разве я не мог бы прокормить нашу с Гунной семью?

— Мог бы, Мюнди, большую-пребольшую.

— Что ж ты молол?

— Ах, Мюнди, да ведь это недоразумение!

Он угомонился так же быстро, как и завелся, надел куртку, положил пальто на колени, велел налить еще и стал напевать веселую песенку, выученную на траулере:

У сини морской я увидел тебя
И понял, о Магга: ты — счастье.
Ты дом мой и тело согреешь, любя,
И все утолишь мои страсти.

За спиной опять фыркнули. Мюнди оглянулся. Вид парней не понравился ему, и он разразился угрозами:

— Какого черта эти сопляки корчат из себя? Зубы скалят? Или их давно не били?

Радости как не бывало. Волшебное солнце затянулось тучами. Когда официантка сама, без приглашения, подошла к нашему столу, я (несмотря на бабушкины нравоучения) готов был припасть к ее груди и поведать, что англичане увели у меня невесту, а с нею и смысл жизни на этой пылинке во Вселенной. Но девушка была не склонна жалеть меня или утешать на своей груди, наоборот — попросила убраться подобру-поздорову и не затевать скандалов, в противном случае она вызовет полицию.

Мюнди встретил ее заявление в штыки. Он не только не желал покинуть кафе, но был полон решимости помериться силами с этими хихикающими сухопутными крысами, доказать им, что он отнюдь не слабак.

— Хватит ли у них смелости пощупать мои мускулы?

— Брось, Мюнди, — уговаривал я, — идем.

— Что они смеются? — спросил он. — Чего им надо?

— Они просто пьют кофе, — сказал я, пытаясь надеть на него пальто, и все твердил, что парни эти не сделали нам ничего дурного, смеются они беззлобно, и вовсе не над нами. Я повторял все это, пока мы не вышли на улицу и не побрели, шатаясь, прочь, как жалкие провинциалы, рогоносцы из Дьюпифьёрдюра.

— Палли! Куда мы теперь?

— Не знаю.

— Провались все к чертям!

— Точно.

— Надо принять чего-нибудь покрепче! Так этим девицам и надо!

— Им наплевать на нас! — сказал я и вдруг почувствовал, что либо с ногами происходит нечто странное, либо по тротуару пробегает какая-то зыбь, так как он уплывал из-под нас, словно тонкий лед.

— Наплевать? — Мюнди несколькими большими глотками опорожнил бутылку и с проклятиями швырнул ее за ограду темного сада, тут же вытащил из-за пазухи другую, непочатую, отвернул крышку и протянул мне. — Пей, Палли, не раскисай! Возьми себя в руки! Сегодня мы отомстим за себя, набьем рожи англичанам, покажем этим наглым бабникам, этим вшивым ублюдкам, что никакие мы не слабаки!

При мысли о физическом насилии я похолодел. Кому отомстим?! Нужно ли вообще мстить? Да нас пристрелят на месте, как паршивых псов. Прислонясь к стене, я отхлебнул из бутылки. Мне ничуть не хотелось тащиться куда-то, лучше все хорошенько обсудить здесь, в переулке, добраться до самой сути. Готовы ли мы проститься с земной жизнью?

Мюнди вырвал у меня бутылку и обозвал трусом.

— Значит, ты мне врал! — кричал он. — Тебе наплевать, с кем она!

— Не наплевать!

— Наплевать! Ты струсил! Тряпка!

Он подстрекал и подзуживал меня, то велел пить, то молчать, но все же с некоторыми моими доводами согласился. По крайней мере, когда мы, держась друг за друга, вышли из переулка, между нами царило полное согласие — мы твердо решили поколотить англичан, но в то же время, не посрамив страны и народа, оставить их живыми для продолжения войны с нацистами. Мы отомстим благородно, не станем набрасываться без предупреждения, а предъявим обвинение и вызовем на поединок. Мюнди сказал, что сам вынесет приговор, а я, как журналист, переведу.

— Вон идут двое!

Улица под ногами, казалось, вот-вот потеряет равновесие и опрокинется, дома качались, точно корабли на волнах, когда Мюнди, прибавив шагу, потащил меня, к двум парням в хаки, с карабинами через плечо. Он грубо велел им остановиться, а я, отчаянно стараясь держаться более или менее вертикально, начал переводить:

— Wait a minute! We are Icelanders![99]

Парни приостановились.

— No whisky[100], — сказал один, качая головой.

— No cigarettes[101], — добавил другой.

Мюнди собрался с силами, втянул в себя воздух и гаркнул:

— Скоты вы поганые! — И, уже не выбирая выражений, тут же обвинил их в захвате страны и похищении женщин. — Скажи им, Палли, что мы сделаем из них котлету! Скажи, что правильней всего было бы убить их на месте!

— B-bloody bastards! You have o-occupied our country! You have stolen our women![102] — Несмотря на хмель, я понимал, что выразился не совсем точно. — No, our girls, stolen our girls[103], — бубнил я, но потом, вспомнив более удачные слова, повторил все сначала: — We are going to beat you, perhaps ki-ill you! Do you understand?[104]

Мой друг детства злобно тряс кулаком.

— А ну-ка, пощупайте мускулы! Вы, жалкие трусы! Скажи им, Палли, что я превращу их в рыбный паштет.

— Ага, — замялся я, — сейчас…

— Quite drunk![105]

Один из парней дружески похлопал меня по плечу, другой беззлобно засмеялся.

— Какого черта? Чего они там лопочут?

— Я едва разбираю.

— Да ты что, не понимаешь по-английски? Журналист называется!

— Please, speak slowly! You have deprived us of our happiness! You have taken my fi-fiancee![106] — Я схватился за Мюнди, чтобы не упасть, потом, указывая на него, продолжал: — Не has also lo-lost his girl, his beloved fiancée![107]

Парни отвергли обвинения.

— Girls? Officers only![108] — запротестовали они.

— Что? Officers?[109]

— Yes, — подтвердили они. — Icelandic girls for officers! Fish and chips for us![110]

Трудно поверить, но мы едва не напали на невиновных людей. Эти веселые, приветливые парни не сделали нам ничего плохого, они лишь глотали эту отраву, жареную треску с картофелем, в то время как истинные виновники — офицеры Его Величества короля Англии — лакали виски в гостинице «Борг» и совращали молоденьких девушек. Мюнди раздумал превращать их в рыбный паштет, избивать до полусмерти, убивать вообще, только заставил пощупать свои мускулы и пригрозил, что за отечество он еще надает им по морде, но сначала пусть они промочат горло после этой дрянной жратвы.

— Эй вы, черви поганые! Пошли во двор! — закричал он, размахивая бутылкой. — Джин!

Несмотря на то что под ногами ходила морская волна, а дома болтало в сильной качке, мне кое-как удалось перевести на английский его призыв. Парни словно в нерешительности пошептались между собой, но потом не спеша зашли в широкий двор, сделали по глотку и с улыбкой поблагодарили за угощение.

— Черви поганые! — Мюнди велел мне сказать, что не станет бить им морду, если они проводят нас до ресторана «Борг» и помогут перебить английских офицеров-бабников.

— Would you like… to help us kill… some amourous officers?[111]

Я невольно пошарил вокруг в поисках словаря, чтобы уточнить формулировку, но, хватая руками воздух, потерял равновесие и рухнул наземь. Барахтаясь, я попытался встать на ноги и тут же растянулся вновь, словно был сделан из теста. Так продолжалось до тех пор, пока Мюнди не протянул мне руку помощи.

— Ты что это, Палли? Какого черта? Что с тобой?

— We are going to kill o-officers! — твердил я. — To be or not to be![112]