Ника Муратова - Гавань разбитых ракушек

• Название: Гавань разбитых ракушек
• Автор: Ника Муратова
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детская проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28778-9

Можно ли простить мать, которая оставила ребенка в детском доме? Можно ли простить любимого мужчину, если ты узнала, что любовница ждет от него ребенка? Где должна быть граница, отделяющая человеколюбие и принципиальность, осторожность и трусость, преданность и предательство? На эти вопросы у Ольги Пановой не было ответа. До тех пор, пока она не начала работать в Фонде помощи развивающимся странам Африки. Трагедии других людей, жизнь вдали от дома, соприкосновение с иной культурой помогли ей подойти совсем близко к ответу на самый волнующий вопрос и разобраться в себе. Не успела только одно — разобраться в близком человеке…

---

— Не смущает, — ответила она с улыбкой.

Хоть это он продумал разумно. Еще бы отослали ее сейчас спать одну невесть куда. Генератор монотонно гудел, снабжая дом мерцающим светом и выпуская в воздух клубы дизельного дыма. Дом был простым, с минимальным набором мебели. Тихая местная девушка молча внесла в комнату блюдо с жареной курицей и рисом, чай, батон хлеба и так же тихо удалилась.

— Руки можно помыть там, — указал на боковую дверь Нестор.

Еда оказалась вкусной, хотя и немного жирноватой. Но Ольга была так голодна после долгого перелета и самолетной кухни, что опустошила свою тарелку очень быстро.

— Эта девочка — твоя домработница?

— Что-то вроде того. Она уже ушла домой, недалеко здесь живет. Тебе тоже придется кого-то взять. Стирать все надо вручную, готовить лучше на угле, хотя газовый баллон мы тебе во дворе поставили. На все это уходит масса времени, ты не сможешь успевать. Да и стоят эти услуги гроши, тридцать-сорок долларов в месяц, зато какой комфорт.

— А ты сам откуда, Нестор?

— Из Франции. Предки из Алжира.

— Давно с Фондом работаешь?

— Года два. Но до этого подобными вещами много лет занимался, так что плаваю в этой воде спокойно. А ты?

— Я только на местной позиции была. В международниках впервые.

— Ничего, быстро освоишься.

Он не задавал ей много вопросов. У нее создалось ощущение, что Нестор либо неплохо осведомлен о ее персоне, либо просто обладает привычкой не задавать лишних вопросов.

— У тебя такой вид, что лучше тебе сразу же отправиться спать. Да и поздно уже, второй час ночи.

Он провел ее в маленькую комнату с толстым матрасом на полу, под который была подоткнута москитная сетка.

— Душ там же, где ты мыла руки. Вода, правда, может быть прохладной, но привыкнешь. Тебе все чемоданы сюда занести?

— Нет, я только сумку возьму.

— Если что — зови, я в соседней комнате. Но зови громко, сплю я крепко.

Улыбчивый Нестор опустил цветастый полог на входе в ее комнату. Она с минуту поразмышляла, что сильнее — желание спать или искупаться под холодным душем, потом скинула спортивные тапки и улеглась на мягкий матрас. Июньская ночь натянула на нее одеяло. Вскоре Ольга крепко спала.

Утром ее никто не будил, она проснулась от громкой речи за окном. Две женщины местного вида о чем-то бурно говорили и активно жестикулировали. Сначала ей показалось, что они ругаются, но потом стало видно, что это просто такая манера говорить. Только зачем надо так кричать прямо под окном?

Нестора в доме не было, зато обнаружилась еще одна молодая девушка, подметавшая полы. Она кивнула Ольге и застыла в нерешительности. Ее юбка, обмотанная вокруг талии, была подоткнута, стройные блестящие икры были обнажены. Волосы скрыты под синим цветастым платком, завязанным крупным бантом. Увидев, что Ольга направилась в душевую, она продолжила убираться.

Когда Панова вышла из душа, на столе уже стоял кипяток, банка растворимого кофе, кусковой сахар и сухое молоко. На керамической тарелке чья-то заботливая рука положила батон хлеба, завернутый в газету, и консервированную фасоль.

Появился Нестор. Улыбающийся и радостный, словно каждый день для него был праздником.

— Выспалась? Как тебе завтрак? Хочешь, Фату принесет тебе мясной соус с рынка?

— Нет, нет, вполне достаточно. Спасибо. Какие у нас на сегодня планы?

— Планы? Сходим в клинику, там же и офис наш в пристройке. После обеда съездим в лагерь беженцев. Вот и все.

— А лагерь далеко?

— Нет, ближайший — полчаса езды.

— Что значит ближайший? Есть еще?

— Есть, но их не называют лагерями. Просто кучки беженцев, пережидающих время.

— Чем же они питаются?

— Чем и остальные. Что Аллах подаст. Тебе кофе с молоком?

— Да, спасибо. Много людей в клинике работает?

— Человек десять, плюс-минус. То прибывает, то убывает. Одна акушерка, две медсестры, один врач. Остальные — уборка и прочее.

— Скольким платит Фонд?

— Всем. Хоть так можем их заставлять работать, как надо, а не как вздумается.

— Но это же значит, что, как только ФПРСА уберется отсюда, все рухнет?

— Если только правительство не согласится выделить бюджет, во что я лично не верю. Впрочем, что делать. Хоть такая помощь. Заодно ведь и местному населению помогаем. Кофе допила? Куда пойдем сначала — в клинику или свой дом посмотришь?

— В клинику.

Нестор с любопытством посмотрел на нее. С таким стартом долго не продержится. Сгорит раньше срока. Уж он-то многих повидал на своем веку. Силы надо распределять, тем более в обществе, где никто никуда не торопится. Начнет гнать лошадей — невзлюбят. Надо ей как-нибудь на это намекнуть. Впрочем, ему здесь осталась пара дней. И все, умывает руки. Он человек временный и всегда отдавал себе в этом отчет. Кое-что он прояснил для себя даже за эти три месяца, что пробыл здесь, но углубляться не стал. Зачем? Скоро назад, в Париж, а потом — на новую должность, ради этого стоило потерпеть немного эту дыру.

Клиника располагалась на окраине деревни. Одноэтажное здание с белыми бетонными стенами и крышей из шифера было окружено невысоким забором. Во дворе на веревках между деревьями сушилось постельное белье и разноцветные тряпки. Гудел генератор, при безумном расходе топлива его все же приходилось держать все время включенным из-за лекарств, вакцин и медицинского оборудования. Сотрудники клиники показались Ольге очень похожими друг на друга, она пока еще плохо различала их черные лица и уж тем более не могла запомнить всех причудливых имен. Внутри здания вдоль длинного коридора тянулось несколько кабинетов для поликлинического приема, затем, с отдельным выходом, размещалась одна большая палата на десять коек, следом — родильный зал и маленькая операционная. Все это ей показала маленького росточка худенькая шустрая медсестра Хади, хорошо говорившая по-английски. Еще одна пристройка с отдельным входом состояла из приемной и двух комнат — офиса координатора и проектных сотрудников, которые большую часть времени проводили в основной части клиники, подальше от глаз начальства.

Полдня пролетело стремительно быстро, она просматривала документы, пыталась вникнуть в суть дел.

— А где же ваш врач? — поинтересовалась она, вспомнив, что его ей не представили.

— Доктор Виера на семинаре в Гане. Приедет через две недели.

— Как же вы здесь управляетесь без врача?

— Акушерка помогает. Или отправляем на «Скорой» в ближайший районный медцентр.

Машина «Скорой помощи» была самым ценным приобретением клиники. При отсутствии транспорта у беженцев, да и у деревенских жителей, транспортное средство было единственным спасением для тех, кто нуждался в срочной доставке в клинику. Больных в ней было мало.

— И что же, всегда так мало людей? — спросила Ольга у медсестер.

— Когда как. К лету прибавится, тут все любят рожать в сезон дождей.

— Почему?

Пожимают плечами. Смеются. Сами не знают.

— А беженцы?

— К ним мы сами ездим. Они редко сюда добираются, у них нет машин.

Ольга потерла кончик носа. Чепуха какая-то получается. Какой смысл строить клинику на таком расстоянии от беженцев, если они сюда не могут добраться?

— Здесь уже было здание медпункта, — пояснил Нестор, — правительство нам его подарило. Вернее, одолжило для улучшения.

И все равно она не до конца понимала. Намного разумнее было бы разбить медицинскую палатку прямо в лагере, а не заставлять тащиться за несколько километров. Но при расположении беженцев в деревне можно было охватить и местных жителей, и это служило откупной для правительства.

Нестор разложил перед Ольгой карту.

— Вот смотри, видишь — это граница Гамбии и Сенегала. Мы — вот здесь.

Он ткнул пальцем в место недалеко от побережья Атлантического океана. На карте океан казался совсем близким.

«Надо бы съездить туда», — подумала Оля, разглядывая изрезанную прибрежную линию.

— Вот эти стрелки — перемещения беженцев. Кружки — места их скоплений. Квадраты — лагеря беженцев.

— И давно они так бегают через границу и обратно?

— Так? Не знаю, кто тебя готовил, но придется мне сделать маленький экскурс в историю. — Нестор уселся за стол, на котором распласталась карта, и, подперев подбородок, принялся рассказывать:

— Конфликт начался еще в 2002 году. Движение демократических сил Касаманса решило взять контроль провинции на себя и требовать отделения Касаманса от Дакара. Учитывая, что население Касаманса этнически ничем не отличается от гамбийского, получалось, что бежать пострадавшим от налетов поборников свободы было некуда, кроме как в Гамбию. Причем перебегают они волнообразно. Тогда, в 2002 году, перебежало около двух-трех тысяч человек, по самым скромным подсчетам, их разместили в лагерях для беженцев. А потом снабжение лагерей прекратилось, и людям пришлось либо рассеяться по родственникам в Гамбии, либо вернуться на родину и восстанавливать свои деревни. Недавно же, ближе к президентским выборам, конфликт вновь разгорелся, вояки разошлись, принялись громить все вокруг. Такие у них методы завоевания свободы странные. И вновь понеслось — на этот раз перебежало не менее десяти тысяч человек. Кто вдоль границы скучковался, кто растворился внутри страны. Гамбийское правительство злится, говорит, чтобы их всех гнали обратно. А кто пойдет, если там молодцы на джипах гоняют и оружием бряцают?