Татьяна Чекасина - Обманщица

• Название: Обманщица
• Автор: Татьяна Чекасина
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014

Произведения Татьяны Чекасиной от самой маленькой новеллы до больших повестей и романов представляют из себя прозу большой глубины. В каждом произведении отражена жизнь, если не эпохи, то огромного пласта жизни нашей страны. Исследования человека, его души, представлены в той всесторонности, какая присуща великой русской литературе. Это серьёзное чтение, способное перевернуть душу читателя, сделать её лучше и чище, а жизнь счастливей и радостней.

В книге «Обманщица» два произведения, и оба – о писателях. Эта книга о свободе творчества, о патриотизме, который с ней неразрывен. Об этом и маленький роман «Обманщица», и Писательская история «Черновики». В основу «Черновиков» легла реальная история поиска черновиков Михаила Шолохова Это писательский детектив, в котором есть и преступники, и те, кто им противостоит. Несмотря на серьёзность поднимаемых проблем, оба произведения полны юмора, написаны легко и весело, а потому, несомненно, придутся по сердцу самому широкому читателю.

Оформление обложки – художник Марон Казак.

---

– Станция Шатунская, седьмой – к локомотиву на второй путь! Станция Шатунская!

Дом, где я живу, стоит не на самом краю улицы. Край дальше, он пропадает в сумраке ёлок, часто натыканных в непробиваемые и не пробитые ни санями, ни лыжами сугробы. Су-гробы. Супротивные гробы. Настоящие гробы под землёй.

Я очень-очень нервная. Тяжёлые утра с гулом в голове от бессонницы, от писания по ночам. И весь день не могу избавиться от сверхчувствительности, доводящей до мучительных, патологических отношений с людьми. Мне, словно бы нестерпимы «очень хорошие отношения». Мало мне, если человек повёрнут ко мне положительной стороной. Зачем-то надо мне видеть людей в подлостях. Какой-то голос нашёптывает мне, что у всех есть свои лазейки, ходы и закоулки. Но, по-моему, ещё несносней те человечки, что просты, как огурцы. Сколько бы ни притворялись они сложными, очевидно: сверху обтекаемы, внутри – одни глупые семечки. Но, скорей всего, люди тут не при чём. Просто, сама я – невротичка, недовольная собой. Отлично понимая, до чего ничтожным людям выкладываю себя, продолжаю рассыпать перед ними жемчуг, ну, и они, конечно, рады повозвышаться надо мною. Беззащитность у меня полная.

Вот пример очередного бисера: «Я – такая плохая мать, ведь в Сверединске у меня ребёночек остался» «Что же вы оставили ребёночка? Без ребёночка женщина – не женщина». И тому подобное. Даже и записывать противно этот недавний (уже не первый в таком же духе) разговор с Бякишевой Марией Семафоровной.

«Батя мой был причудник: имя своё Семён заменил на имя Семафор. Водил он нашей веткой поезда, когда на станции было всего два пути». За эту фразу я ей купила шоколадку «Алёнка» в станционном буфете, что уж зря. Тётка оборзела от культа личности: жена начальника. Она и сама тут начальница немаленькая: директор главного и единственного тут универмага. Да, ко мне люди поворачиваются дурными сторонами, не понимая, что я сама верчу ими. Только вот обратный ход (жаль) невозможен.

Розовые снега. Небо голубое. Две полосы: розовая и голубая. Большие комья снега, будто приготовленные для лепки. Но снег всё прибывает. Солнце попадает в снежинки, загораясь в каждой. Блёстки падают, но не театрально-грубые, металлические, а естественно-живые. Сонно, густо тихо, безмятежно. Деревня летнего зенита. На лето похожа сейчас зима чем-то неуловимым, устоявшимся. Зенит зимы. Дни стали длиннее. Ранним утром лежат на снегах фиолетовые яркие тени. Вечером на закате спектр красок ближе к тёплым. Ночью небо звенит от звёзд.

Жить хочется космически-широко, черпая радости млечным ковшом. Познавать хочется волшебство жизни. Взбираться хочется на её волшебные горы, где можно спать в мешке на морозе… А потом нестись на лыжах… А, с другой стороны, много ли человеку надо? Постель, еду, собеседника, любимое дело… Читая книги, в частности, «Вильгельма Мейстера», подумала, что продлился сознательный период человеческой жизни. Мы рано покидаем добрый край детства, где детишки в старину пребывали значительно дольше. Ныне детство коротко. Человечек, будто уже взрослый, открыт социальным ветрам. Ещё не осознавая их, не успев приобрести свойства флюгера. Его пока слабая душа не служит ему защитой. Укоротилось вызревание души. Моя дочь Татьяна, как же я плачу, как рыдаю по тебе…

Нет никаких талантов, есть только желание. Но, может быть, желание это просто синоним таланта? Сколько же надо всего прочесть и запомнить! Боже мой! Не хватает времени. Мне бы хотелось фотографировать мозгом.

Письмо Милая Лаура Ноевна! Я прочёл ваше чудесное письмо. Я так рад, что вновь услышал в нём ваш неповторимый голос. А про крепость, вернее «замок»… Вы точно изобразили подходы к Замку: снег под ногами сыплется; будто прокручиваясь на месте, зацикливаются шаги. Идёшь-идёшь, а всё ни с места, и цель остаётся далёкой. Я читаю «Замок» Франца Кафки на немецком (русского перевода нет). Язык знаю плохо, но стараюсь понять всё, а потому читаю медленно. Вы в своём письме «перевели» одну из идей, которыми пропитана эта странная холодная книга. Жаль, что вы немецкого не учили, а то бы мог прислать вам копию, есть ещё один экземпляр. И посоветуйте, можно ли отправить этот самиздатский перевод ребятам в Тахту или лучше (для них) этого не делать? Жду с нетерпением ваших писем, и скажите, что из книг прислать. Целую ваши руки «некрасивые» (по вашему определению – но я другого мнения: они просто рабочие). Так вот, целую ваши рабочие руки, дорогая Лаура Ноевна! Не забывайте старика. Ваш до гроба Грабихин. 8 декабря. 1977 год.

Письмо

Дорогая Лара, милая наша Ларочка!

Мы получили письмо, и хотя оно было отослано тобой относительно давно, но пришло вместе с посылкой. Сердечно благодарим и за то, и за другое. Мы очень рады, что ты устроилась в этом Шатунском. Счастливы твоим счастьем. У нас всё, как всегда. Я теперь не в школе, а снова на лесопилке вместе с Жорочкой. Да, лесопилка у нас теперь новая. Старая сгорела в начале месяца. Я, конечно, устаю. Но я совершенно не в силах ладить с директором школы. Мне было так тяжело там морально, что пришлось попроситься обратно на отброску горбыля. Милая Лара, я молюсь за тебя каждый день. Я молюсь за всех за вас, кто думает обо мне и о Жорочке, кто так опекает нас тут, что мы иной раз до слёз благодарны. Жорочка опять стал болеть. Но его пока не кладут, так как больница переполнена. Но разрешили в посылке лекарство в любом количестве. Посылаю рецепт. Будь здорова, Ларочка. Ждём твоих живительных писем. Целуем тебя. Валера, Жора. Поселение Тахта. 15 декабря. 1977 год.

Утания

Глава 4. Принятие в утанисты

Очень удивились гении, когда совершивший крайность Тир, которого они уже постоянно снисходительно-ласково именовали Тиранчиком, попросил принять в утанисты его самого и двух его наиболее активных помощников. Один из них по имени Кака, например, совершил крайность с главным из оставшихся слуг короля при помощи пыток. Другой, по имени Мола, расправился с пожилым королевским садовником, отрубив тому голову, отчего пришёл в ужас весь Мир. О такой расправе заговорили как о самой невероятной крайности. О подобной не помнили даже глубокие старики, жившие при короле Больших Горестей. Опять разразилась дискуссия: «Как мы можем тебя и твоих друзей принять в утанисты, ведь вы не умеете думать!» – кричали одни. «Ничего, они научатся», – успокаивали другие. Главный гений Ут спросил Тиранчика, Молу и Каку: «Вы с нами или против нас?» «Конечно, с вами!» – не думая завопили те. И решили оформить троицу. Только попросили утанисты у вновь принятых в свои ряды: «Поклянитесь, что будете свято выполнять «Устав Утании». И Тиранчик поклялся. Вместе с ним клялись Мола и Кака.

Устав

1. Благородство в думах.

2. Благородство в делах.

3. Благородство в телах.

Подписи: Главный гений Ут

и все 12 утанистов.

Глава 5. Мирное строительство

Утанисты вместе с Главным гением принялись создавать Утанию, воплощая в Мире свои программы жизни, лишённой мелких горестей. Главной задачей было – научить неумеющих думать думать. Некоторые из них начали кое-что соображать, и это было сразу отмечено как большой прогресс. Начиная думать, неумеющие думать автоматически лишались своих мелких горестей и приближались к гениям. В этом и состояла основная цель Ута и его товарищей.

Сами же утанисты очень много думали. На заседаниях созданного ими правительства спорили, обожая дискуссии. Подновляли, дополняли и улучшали программы и методики. Выдвигали и обсуждали новые идеи и проекты. Только сидевшие теперь в правительстве Тиранчик и Кака с Молой помалкивали. Два последних оказались до такой степени неумеющими думать, что, перепробовав все свои методики, гении махнули на них рукой, решив: для охраны и так сгодятся. Не исключено, что прилетит с неба король, узнает, как они тут расправились с его приближёнными, и посадит их во дворец под замок. Сидеть там просто каторга. Там, конечно, можно спать, дискутировать и есть. Еды полно. Продукты доставляют неумеющие думать, чтобы за них думало правительство. Правда, эту бездумную практику (с едой-то) гении решили со временем упростить, так как в программе Утании сказано: «Гении тоже должны пахать землю. Землю попашешь, а потом подумаешь…» (Утания. Приложение номер семь).

Обучали думать и Тиранчика, который, казалось, делал успехи. На самом же деле, научился он не думать, а хитрить. Дурная наследственность, перешедшая от греховной прабабки… Хитрость не давала ему покоя, требуя реализации, о чём не догадывались утанисты-гении. И начал Тир проникаться обидой, то бишь, не утратив пока одних мелких горестей, он нажил другие. К тому же, понял он, что думать не умеет, что ученик он неспособный, что не достигнуть ему вершин духа. В этом осознании был прогресс, правда, на том и закончился. Слушая речи Тоца, Зена, Рука, Кама, Пата и других, бурлил Тир завистью: «Какие зазнайки! Особенно этот противный Тоц!» Но самая большая зависть заронилась у него к Уту.