Игорь Курукин - Анна Леопольдовна

• Название: Анна Леопольдовна
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03533-1

Дочь немецкого герцога и московской царевны Елизавета Екатерина Христина навсегда покинула родной Мекленбург в трехлетнем возрасте, по воле царственной тетки поменяла веру и имя, став Анной Леопольдовной, и была выдана замуж за нелюбимого брауншвейгского принца. На короткий миг судьба вознесла принцессу на вершину власти. Будучи регентшей при двухмесячном сыне-императоре, она добросовестно старалась вникнуть в государственные дела и управляла огромной страной так милостиво, как никто ранее. Она была романтичной мечтательницей, любила читать, а недоброжелатели создали ей репутацию капризной, вспыльчивой, неряшливой и ленивой особы. Свергнувшая ее «сестрица» Елизавета Петровна постаралась оправдать переворот борьбой с «незаконным правлением» и вычеркнуть из истории имена соперницы и ее сына.

Книга доктора исторических наук Игоря Курукина, написанная на основе исследований, мемуаров и архивных документов, восстанавливает историческую справедливость и дает возможность ее героине занять подобающее место в череде знаменитых современниц.

---

Правда, в 1730 году в Москву внезапно явился странствующий по Европе португальский принц Эммануэль. Знатный вояжер рассчитывал с австрийской помощью заключить выгодный брак — безразлично, с какой именно представительницей российского правящего дома, — но вел себя даже по меркам не отличавшегося особой утонченностью российского двора весьма неуклюже. Анне Иоанновне с Бироном залетный жених был совсем не нужен, и как только он это понял, тут же предложил руку ее сестре. Неразведенная Екатерина Ивановна убежала от гостя в слезах, а не слишком стеснительный принц был готов удовольствоваться ее дочерью — благо в ней многие видели наследницу престола. Однако Остерман и влиятельный обер-шталмейстер Карл Густав Левенвольде выступили против этого брака и сватовство удалось предотвратить, о чем сам Бирон писал Елизавете Петровне в оправдательной записке о своей службе при русском дворе.

Надоедливого жениха с почетом и подарками сплавили из Петербурга. Проблема, однако, осталась, ведь порядок престолонаследия в любой монархии являлся основным законом, обеспечивавшим стабильность государства. Случайно занявшая престол Анна Иоанновна должна была закрепить его за династической ветвью царя Ивана Алексеевича, но эта ветвь включала лишь двух ее сестер: не разведенную с буйным мекленбургским герцогом Екатерину и горбунью Прасковью, бывшую замужем за петровским генералом И. И. Дмитриевым-Мамоновым. Ни та ни другая по указанным причинам на престол претендовать не могли. В то же время имелись потомки Петра I: дочь Елизавета и внук, голштинский принц Карл Петер Ульрих, указанные как наследники в завещании Екатерины I. Этот документ, объявленный в 1727 году, но молчаливо обойденный при «выборах» Анны в 1730-м, необходимо было лишить юридической силы.

По-видимому, царица поначалу действительно хотела сделать наследницей племянницу, «благоверную государыню принцессу» (во всяком случае, дипломаты в 1730 году именно так оценивали ее положение при дворе). Но то ли Анна-старшая не пожелала юной родственнице одиночества на троне, то ли не увидела в ней необходимых для «женского правления» качеств. «С этого времени вице-канцлер граф Остерман и обер-гофмаршал граф Левенвольд часто начали заговаривать с императрицею о порядке престолонаследия в России, вкрадчиво изъясняясь, что необходимо было бы принять надлежащие к тому меры. Императрица, настроенная подобными внушениями, поручила Остерману и Левенвольду обсудить этот вопрос вдвоем и доложить ей о результатах своих совещаний» — так в середине XVIII века объяснял ситуацию императрице Елизавете Петровне бывший фаворит и герцог Эрнст Иоганн Бирон, в то время живший в ссылке в Ярославле. По его словам, еще в 1730 году Остерман и Карл Густав Левенвольде посоветовали Анне Иоанновне не назначать племянницу наследницей, а поскорее выдать ее замуж за «иностранного принца», чтобы выбрать из детей от этого брака наследника мужского пола, «не стесняясь правом первородства».

Логика в этом предложении была: мужчина-наследник с безупречно породистой родословной выглядел бы предпочтительнее и незаконнорожденной Елизаветы, и голштинского «чертушки» — сына ее сестры Анны. Заодно стоило заблаговременно умерить возможные претензии на трон самой мекленбургской принцессы — кто знает, как она может повести себя, когда подрастет? И, конечно, надо было исключить влияние ее беспокойного родителя-герцога, который, считал Бирон, «не упустил бы случая внушать дочери гибельные покушения на спокойствие императрицы»41.

Двенадцатилетняя девочка оказалась в центре внимания придворных группировок и дипломатических интриг. Клавдий Рондо отметил в своих донесениях даже слухи о возможном браке дочери герцогини с голштинским принцем. Такой «марьяж» объединял бы две линии династии. Но министры Анны Иоанновны явно не желали объединять российские интересы с голштинскими, памятуя о том, как Екатерине I в 1726 году чуть было не пришлось из-за зятя-герцога объявить совершенно ненужную России войну с Данией. Как признал Остерман после своего ареста в 1741 году, в узком кругу приближенных Анны Иоанновны обсуждался вопрос об устранении от наследования престола потомков Петра I, прежде всего Елизаветы, путем выдачи ее замуж «за отдаленного чюжестранного принца». Но министры Анны ничего не могли сделать с «ребенком из Киля» — сыном Анны Петровны и голштинского герцога Карла Фридриха.

Обстоятельный Остерман подготовил целый доклад на тему о возможных женихах для нашей героини, который больше походил на обзор внешнеполитических связей страны. В итоге министр признал «наиспособнейшим» кандидатом члена «прусского королевского дому», вторым назвал принца из «бевернского дому», каковой был бы угоден и Австрии, и Пруссии42. Анна Иоанновна долго думала. Манифест от 17 декабря 1731 года повелел подданным (на основании петровского закона о престолонаследии 1722 года) вновь присягать самой государыне «и по ней ее величества высоким наследникам, которые по изволению и самодержавной ей от Бога данной императорской власти определены, и впредь определяемы, и к восприятию самодержавного российского престола удостоены будут»43. Подданные, почесав затылки, присягнули неизвестным наследникам — с не сделавшими это разбиралась Канцелярия тайных розыскных дел. Но конкретного имени преемника императрица назвать пока не могла, власть не получила прочного юридического основания, и претензии на трон могли заявить различные претенденты.

Самой, казалось бы, вероятной из них досталась не слишком почетная роль производительницы «высоких наследников». Поначалу более предпочтительным казался ее брак с прусским принцем — благо отношения с сильно прибавившей в политическом весе Пруссией развивались успешно и обе державы договорились совместно действовать в Польше после смерти короля Августа II, чтобы обеспечить избрание угодного им кандидата. Отъезд К. Г. Левенвольде в Берлин заставил дипломатов обсуждать перспективного жениха — кронпринца Карла Фридриха (будущего короля Фридриха II Великого). Но этот возможный брачный альянс насторожил традиционную союзницу России — Австрию. Да и некоторые вельможи, в том числе генерал-прокурор П. И. Ягужинский, выступили его противниками. Однако волнения быстро утихли — в начале 1732 года в Петербург пришло известие об обручении прусского кронпринца со старшей дочерью герцога Брауншвейг-Люнебург-Вольфенбюттельского Фердинанда Альбрехта II Елизаветой Христиной. В этом же семействе подрастал и ее брат Антон Ульрих. Тогда еще никто не знал, что именно он через несколько лет станет мужем нашей героини.

Свято место пусто не бывает — на невесту с приданым в виде Российской империи сразу объявились иные претенденты. Одним из них стал опять же пруссак, Карл Фридрих Альбрехт Гогенцоллерн, маркграф Бранденбург-Шведтский, бравый вояка и будущий генерал Фридриха II. Его интересы отстаивал в Петербурге прусский посланник барон Аксель Мардефельд. Его саксонский коллега Лефорт выдвигал кандидатуру герцога Иоганна Адольфа Саксен-Вейсенфельского — любимца курфюрста Августа II. Англичанин Рондо считал, что и его правительству стоит поучаствовать в этом брачном конкурce — предложить «нашего принца Вильгельма» — десятилетнего Уильяма Августа герцога Камберлендского, сына британского короля Георга II. Фигурировали в перечне женихов и братья датской королевы — принцы Фридрих и Вильгельм Эрнст Кульмбах-Байрейтские.

Маленькая принцесса жила при тетке во дворце. Наступила пора дать императорской племяннице достойное воспитание. При всей любви к сестре государыня понимала, что «дикая герцогиня» была на такие усилия неспособна, тем более что она, как отмечали наблюдательные дипломаты, «сильно предавалась спиртным напиткам» в сочетании со строгими постами. В марте 1731 года у Елизавета Екатерины Христины появился собственный придворный штат во главе с обер-гофмейстером, действительным тайным советником князем Ю. Ю. Трубецким. По совету прусского посланника из Берлина были выписаны гувернантка — она же гофмейстерина — госпожа Адеркас и две фрейлины, которые по прибытии приступили к своим обязанностям. Помимо них в штате состояли французские мадам Белман и «мамзель» Блезиндорф; русская «камер-медхина» Варвара Дмитриева, мундшенк[7] Андрей Шагин, лакей Карл Вильгельм Клеменс и еще четыре «медхины».

Как заметила жена британского резидента, наставница принцессы была дамой опытной и во всех отношениях приятной: «Она чрезвычайно привлекательна, хотя и немолода; ее ум, живой от природы, развит чтением. Она повидала столь многие различные дворы, при большинстве которых ей какое-то время доводилось жить, что это побуждало людей всех званий искать ее знакомства, а ее способности помогли ей развить ум в беседах с интересовавшимися ею людьми. Поэтому она может быть подходящим обществом и для принцессы, и для жены торговца и подобающе поведет себя с той и с другой. В частном обществе она никогда не оставляет придворной учтивости, а при дворе не утрачивает свободы частной беседы. При разговоре она ведет себя так, словно старается научиться чему-то у собеседников, хотя я считаю, что отыщется весьма мало таких, кому не следовало бы поучиться у нее»44. Как увидим далее, гофмейстерина многому научила свою подопечную, в том числе и тому, чего ее наниматели не предполагали.