Владислав Петров - Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый

• Название: Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый
• Автор: Владислав Петров
• Издательство: Издательство «Текст»
• Жанр: Публицистика
• Год: 1992
• ISBN: 0869-3951

Владислав Петров. Покинутые и шакал. Фантастическая повесть.

Александр Чуманов. Обезьяний остров. Роман.

Виктор Пелевин. Девятый сон Веры Павловны. Фантастический рассказ.

Стихи: Анатолий Гланц, Дмитрий Семеновский, Валентин Рич, Николай Каменский, Николай Глазков, Даниил Клугер, Михаил Айзенберг, Виталий Бабенко, Евгений Лукин, Евгений Маевский, Михаил Бескин, Робер Деснос, Юрий Левитанский, Дмитрий Быков, Василий Князев.

Филиппо Томмазо Маринетти. Первый манифест футуризма.

За десять недель до десяти дней, которые потрясли мир. Из материалов Государственного Совещания в Москве 12–15 августа 1917 г.

Игорь Бестужев-Лада. Концепция спасения.

Норман Спинрад. USSR, Inc. Корпорация «СССР».

Владимир Жуков. Заметки читателя.

Иосиф Сталин. О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников. Доклад на пленуме ЦК ВКП(б) 3–5 марта 1937 года.

Вячеслав Рыбаков. Прощание славянки с мечтой. Траурный марш в двух частях.

Михаил Успенский. Протокол одного заседания. Злая сатира.

---

— А почему нас? — не поняла Еленя.

— Потому что мы сообщники и сообщницы! — ответила Л. С. Она хотела, видно, подбавить в голос яда, но от волнения слова застревали у нее в горле и ломались на выходе.

Орлосел — медленно, по стеночке, не желая привлекать к себе внимания, — пополз к двери. Но это заметил не один я.

— Зря, П. Б., так спешите, — сказал А. И., утопивший в канистре остатки пиетета перед начальством, — все равно мы признаемся, что вы были у нас главным. Каэмбэшники лопнут от восторга: метрополиец во главе инородческой террористической группы.

Орлосел так и прилип к стене. Было чем ему там прилепляться: небось в штаны наложил.

— Но ведь мы ни при чем, мы ничего не знали про дела У. Ю., — пролепетал он.

— КМБ это объясните! — добил его А. И.

Бедный, бедный Орлосел! При всем неуважении к нему, я его пожалел.

— В больницу все равно надо ехать. Мы обещали, — сказала На-та.

— Мы? — изобразил изумление Г. А-й. — Кто обещал, тот пусть и едет.

— Мне что, я поеду, — сказал я и уловил восхищенный взгляд Елени.

— Поезжай, поезжай, — забормотал Г. А-й. — Поезжай, если хочешь, чтобы тебя замели. Братцы, я считаю: ехать нельзя ни ему, ни кому другому. У. Ю. в любом варианте не поможем.

— Скорее заметут тех, кто останется, — сказал Л. Э.

— Им это не нужно, иначе они не дали бы жене У. Ю. нас предупредить. Они же понимают, что нам деваться некуда. Вызовут, когда потребуется, повесткой, и пойдем как бараны.

— Если это КМБ. Но КМБ не интересуется вдовьими колечками.

— Он чем хочешь интересуется.

— На КМБ непохоже.

— Похоже! — рявкнул Шу-цу, которому надоела роль стороннего слушателя. — Все они там идиоты!

Орлосел наконец отлепился от стены.

— Надо обсудить и договориться, чтобы все объясняли одинаково. И потом… — Он взорвался криком: — Вот так человека… ни за что… нельзя!.. Я не верю!

Бедный, бедный Орлосел, бедный, как все метрополийцы. Под «человеком» он, конечно, подразумевал себя. Ни за что, видите ли! Нас-то всех в инородцы — за что?!

— Договориться не помешает, — согласился Г. А-й.

— В общем, разумеется… — вставил я по возможности неопределенно.

— Сколько ни обсуждайте, ничего лучше правды не выдумаете, — сказала На-та и взяла меня под руку. — А мы пока съездим в больницу.

Что мне оставалось делать, чтобы не потерять лицо?

— Поехали! — отрезал я, хотя уже было намеревался возлечь у ковра ради обстоятельного обсуждения. — Раньше сядем — раньше выйдем!

Господи, кто ее за язык тянул! Есть в На-те нечто не от мира сего, этакий романтический выворот. Аинька назвал ее как-то троюродной сестрой Жанны д’Арк. Когда она появилась в нашей конторе, я пробовал к ней подкатиться, но быстро увял. Бабе за тридцать перевалило, а она до сих пор ждет прекрасного принца и при этом, что удивительно, не выглядит дурой.

— Поехали! — повторил я и подался в коридор, а за мной, наступая мне на пятки, двинула честная компания. Я не обрадовался этому, но куда денешься: меня зачислили в герои. Каждому неудобно, что иду я, а не он, и завидно немного. А Еленя, Еленя-то! Глаза-глазищи в пол-лица, как глянул в них — а там бездна беспокойства за меня, — чуть не прослезился. Серьезно.

А то, что со мной На-та идет, все приняли без эмоций. Чудное животное человек!

Я раскопал под ворохом одежд плащ На-ты и свою куртку. Народ расступился, чтобы дать нам одеться, и освободил вход в ванную, но воспользоваться этим я не успел, потому что меня перехватил Шу-цу.

— Давай я вместо тебя пойду, — сказал он.

— Не давай, — ответил я.

Из-под руки Шу-цу вынырнул Аинька. Видок у него был: нос сизый, глаза заплаканные.

— Возьми мой жилет, он легкий, но пистолетную пулю в упор выдерживает, — заговорил он быстро, умудряясь глядеть снизу вверх, хотя мы с ним одного роста, и явно стараясь держать периферийным зрением Шу-цу. Но тот ничего — проворчал что-то неясное. Смотрю: Л. Э. пододвигает его на всякий случай.

— Ладно, возьму, — сказал я Аиньке и протянул жилет На-те. — Одень под плащ.

Кто надо, оценил сей жест. Ах, Еленя, Еленя! В голове завертелось: кисонька, рыбонька. Нет ничего глупее называть так женщину, всегда самому смешно.

— Рыбонька моя, оставляю тебя за хозяйку, — сказал я Елене, проталкиваясь к ванной. — Пустите прическу в порядок привести.

Теперь она эту рыбоньку до моего возвращения не забудет.

Странно, конечно, запираться ради прически, но ничего умнее в голову не пришло. Пусть думают что угодно: ну, например, что у меня резинка на трусах лопнула.

Я задержался на минуту, не больше. Слышно было, как за дверью все скопом уговаривали На-ту надеть жилет и, кажется, уговорили. Когда я вышел, она уже надевала плащ.

Я махнул рукой, изображая всеобщий привет, и мы пошли.

Это чушь, что каэмбэшники используют У. Ю. как наживку. По-моему, никто никого не использует, просто все сложилось по-дурацки в дурацкое уравнение с дурацкими неизвестными, и самое дурацкое, что нас могут запросто подстрелить на улице. Я уже месяца три не выходил после вечернего моратория, не люблю без надобности рисковать: хотя иные вечера выдаются совершенно спокойными и даже в неспокойные, если верить газетам, погибает пять-шесть, ну, десять — пятнадцать человек — пустяк для миллионного города.

Молча мы спустились по лестнице. Я выглянул из подъезда: тишина. Удивительная тишина, чудесный вечер: хочется отдыхать душой и стихи сочинять. Но вдали, в Заводском районе, кажется, пожар. Здорово горит, еще то зарево.

— В Заводском горит, — словно подтверждая, сказала На-та.

— Авиационный, наверное, или металлургический. Или нет — это не заводы, они правее.

— Это жилой поселок. Там Еленя живет.

— Я знаю.

Мы не сделали и нескольких шагов, как за углом — там дороги нет, но можно подъехать через пустырь — рыкнула машина. Я толкнул На-ту в тень деревьев и — вовремя: из-за дома выехал грузовик с кузовом, похожим на большой железнодорожный контейнер, и остановился под фонарем у подъезда. Из кабины вылез пузатый человек в милицейском плаще и светлых в крупную полоску брюках. Он постучал по борту и крикнул по-метрополийски:

— Вылезай, приехали!

В кузове-контейнере лязгнула дверь, и на асфальт посыпались возбужденные люди. Разминаясь, они тут же, у машины, устроили веселую возню. Господи, они никого не боялись! Что в наше время может быть страшнее людей, которые ничего не боятся?

— Какая квартира? — спросил кто-то пузатого.

— Любая! — ответил тот, чему-то засмеявшись. — Но сначала сорок третья. Пускай кто-нибудь посмотрит, в каком она подъезде.

— В этом должна быть. Я в таком же доме живу.

— Тогда пошли. У нас еще два адреса.

— Подожди, покурим. Там, если что, не покуришь.

— Смотри, сбегут.

— Не сбегут, разве что с крыши попрыгают. А попрыгают — других найдем.

Они — их было человек двенадцать — закурили. До нас долетел запах какой-то сладковатой мерзости.

Я стоял и чувствовал, как по спине течет пот. Вот оно! Сейчас они пойдут в подъезд, их не остановить. Даже если выпрыгнуть из кустов и сообщить: хозяин, дескать, я той квартиры.

— Какая у тебя квартира? — будто подслушав мои мысли, прошептала На-та.

— Сорок седьмая, — соврал я.

— Надо наших предупредить, что подозрительные люди здесь.

— Обязательно предупредим.

А в висках билось: как глупо, как глупо! И это всплыло — рыбонька моя! Вдруг обойдется, подумал я, хотя понимал уже: не обойдется. С каэмбэшниками, может быть, и обошлось бы, но это не каэмбэшники. Каэмбэшники не ходят в плащах с чужого плеча и не берут на службу сопляков: из тех, что курили возле машины, трое-четверо были взрослые мужчины, остальные — мальчишки лет семнадцати, а самый маленький, похожий на большеголовую обезьяну, едва ли тянул на четырнадцать. Будь у меня автомат, я мог бы срезать их всех одной очередью — они были как на ладони.

— Гаси, ребята! — приказал пузатый милицейский плащ.

Мальчишки послушно растоптали огоньки. Один залез в кузов и высунулся обратно с охапкой палок.

— Ломы не забудь, — сказал пузатый.

— Дверь ломать? — продемонстрировал сообразительность мальчишка.

— Дверь, дверь… — ответ сопроводился добродушным смешком. Пузатый, словно ему стало жарко, расстегнул пуговицу на груди, единственную соединяющую половины плаща, и положил руку на желтую кобуру, висящую на боку. — Трое, ты, ты и ты, останетесь у машины! А вы — вперед! — скомандовал он.

Черт его знает, как я сумел среагировать! На-та шагнула, нет, рванулась из-за моей спины — такой прыжок! Как взлетела! Но я перехватил ее: сгреб одной рукой и другой зажал рот. Она попыталась вырваться, но я держал ее изо всех сил. К счастью, те, что остались у машины, плевать хотели на окружающую действительность: усевшись рядком на бампере, они опять закурили и, казалось, ничего не видели и не слышали.