Валерий Гуляев - Скифы: расцвет и падение великого царства

• Название: Скифы: расцвет и падение великого царства
• Автор: Валерий Гуляев
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-98639-022-9

Эта книга посвящена одной из наиболее загадочных проблем древней истории Восточной Европы – расцвету и внезапному драматическому падению великого Скифского царства в VII–III вв. до н. э. Содержание ее основано на материалах археологических исследований на территории Украины и России (включая собственные раскопки автора на Среднем Дону), а также на сведениях античных и восточных мыслителей.

Автор постарался донести до самых широких кругов читателей все обаяние самобытной и яркой культуры воинственных скифов – кочевых ираноязычных племен, пришедших в Северное Причерноморье из глубин Азии в VII в. до н. э.

---

Илл. 28. Серебряный греческий сосуд с человеческой личиной. Разграбленный курган у с. Мастюгино (сборы Л.Л. Спицына, 1905~1906)

По иронии судьбы, именно раскопки этого ученого послужили дополнительным толчком для начавшейся вскоре в Мастюгино вакханалии курганных грабежей: ведь работали-то в составе упомянутой экспедиции те же местные крестьяне, люди наблюдательные и сметливые. Не прошло и нескольких лет, как умудренные полученным опытом мастюгинские мужики весьма основательно «прошлись» по многим остававшимся еще нетронутыми курганам – и высоким и «низеньким».

Примерно в те же годы археологи-любители из ВУАК приступили на свой страх и риск к раскопкам еще одного древнего могильника в урочище «Частые курганы» на северной окраине Воронежа. Всего с 1910 по 1915 гг. было вскрыто свыше десятка курганных насыпей и лежащих под ними скифских захоронений, давших исключительно богатые и интересные материалы. В их числе и знаменитый серебряный круглодонный сосуд с изображениями скифов – шедевр, вероятно, созданный неизвестным греческим мастером в одной из ювелирных мастерских Пантикапея (совр. Керчи) – столицы Боспорского царства.

Именно этой уникальной находке и суждено было стать своеобразным яблоком раздора в споре между чиновниками Петербурга и членами местной Ученой Архивной Комиссии. Дело в том, что по существующему тогда порядку разрешение на раскопки, а зачастую и необходимые денежные средства заинтересованные лица получали из петербургской Императорской Археологической Комиссии. Взамен этого каждый археолог обязан был отправить в столицу все найденные им вещи и подробнейший отчет о своих работах. Именно Археологическая Комиссия, состоявшая в ведомстве императорского двора, ежегодно устраивала в столице выставку лучших находок сезона. Председатель Комиссии, гофмейстер граф А.А. Бобринский в торжественной обстановке «представлял на высочайшее воззрение» (т. е. перед императором) наиболее выдающиеся предметы старины, среди которых весьма важное место занимали золотые украшения и прочие предметы из скифских курганов, а также творения античных мастеров.

Надо полагать, что и вновь найденный серебряный сосуд с изображением скифов (второй после куль-обского) придворные чины из Комиссии рассчитывали продемонстрировать лично царю. Но на этот раз произошло все иначе. Другой важный сановник, граф П.Н. Апраксин, стоявший тогда во главе Воронежской Ученой Архивной Комиссии, решил в 1911 г. самостоятельно устроить «представление на высочайшее обозрение» великолепнейших находок из «Частых курганов». Ему удалось преподнести «под светлы очи» Николая II упомянутую серебряную вазу. Последовавшую потом беседу с царем граф ловко использовал для успешного решения одного своего давнего ходатайства: он просил передать Воронежскому музею принадлежавший казне старинный дворец последнего крымского хана Шагин-Гирея в Воронеже, и добился своего.

Илл. 29. Воронежский серебряный сосуд с изображением скифов и его прорисовка.

«Частые курганы», курган № 3, IV в. до н. э. (раскопки ВУАК, 1910)

Во всем происшедшем Императорская Археологическая Комиссия усмотрела прямое ущемление своих интересов. Разразился громкий скандал. В Воронеж одна за другой шли из столицы грозные бумаги с обвинениями в научной недобросовестности, дилетантстве и даже с запретами вести дальнейшие раскопки. Местные археологи, естественно, пытались как-то оправдаться. В конце концов, весьма курьезная переписка по этому поводу в виде нескольких пухлых томов попала в архив, где и лежит до сих пор, напоминая о тех временах, когда археология во многом была лишь игрушкой в руках пресыщенных придворных чинов и богатых бездельников.

Конечно, встречались в ту пору и знающие люди, талантливые русские археологи, но, к сожалению, отнюдь не они определяли общее состояние дел в области изучения прошлого нашей страны.

И все же наука не стояла на месте. Живые ростки знания упорно пробивали себе дорогу сквозь многочисленные трудности и преграды. Именно в эти годы большой знаток скифской археологии М.И. Ростовцев написал в одной из своих работ: «Как ни кустарно ведется дело расследования в большинстве раскопочных кампаний, как ни грабят наши золотоносные курганы хищники и жадные предприниматели, до сих пор стоящие вне досягаемости закона <…> богатство наше все же растет, стихийно переполняет Эрмитаж, начинает заполнять и провинциальные музеи. К сожалению, бедное силами и материальными средствами научное исследование еле поспевает за этим ростом, масса вещей первостепенной важности остается неизданной, и во многих областях обилие материала грозит превратиться в хаос».

Илл. 30. Деревянная чаша с золотыми обкладками и золотой ручкой в виде хищной птицы, IV в. до н. э. (реконструкция).

Общий вид. «Частые курганы», курган № 11 (раскопки П.Д.Либерова, 1954)

Эти слова имели самое прямое отношение и к воронежским древностям скифской эпохи. Общий итог деятельности археологов дореволюционной поры на Среднем Дону никак не назовешь впечатляющим: два десятка раскопанных курганов и несколько случайно найденных вещей вряд ли могли дать сколько-нибудь полное представление о культуре местного населения в скифское время.

Илл. 31. Детали деревянной чаши из кургана № 11:

а) золотая ручка в виде хищной птицы и ее основа;

б) золотая пластина с фигурой оленя с обкладки чаши

Не сразу изменилось положение дел и после Октябрьской революции. В 1927 г. известный российский археолог В.А. Городцов раскопал в той же группе «Частые курганы» еще шесть насыпей. Пять из них содержали погребения скифского периода, сильно потревоженные грабителями и поэтому давшие весьма скромный материал.

В 30-е-40-е годы сколько-нибудь значительных исследований скифских древностей в воронежских краях практически не велось. Тем не менее, в 1952 г. воронежский историк А.Ф. Шоков, обобщив все имевшиеся тогда сведения об археологических памятниках раннежелезного века в регионе (прежде всего, это были материалы старых раскопок курганов), еще раз подтвердил точку зрения М.И. Ростовцева о том, что культура племен Среднего Дона в V–III вв. до н. э. – скифская, и что эти места – часть единого военно-политического объединения (государства) – Скифии.

В 1954 г. к широкому изучению скифских поселений и могильников на рассматриваемой территории приступила Воронежская скифская лесостепная экспедиция Института археологии АН СССР, возглавляемая П.Д. Либеровым. За сравнительно короткое время, с 1954 по 1965 гг., ею были раскопаны курганные могильники в урочище «Частые курганы» (41 курган) и у с. Мастюгино (46 курганов), а также 18 курганов (из 49 выявленных) в двух могильниках у с. Русская Тростянка Острогожского р-на Воронежской обл. Одновременно были обнаружены и частично исследованы свыше 20 городищ и 39 селищ скифского времени.

Кроме того, были собраны и изучены специалистами первые коллекции антропологического и палеозоологического материала, проведены спектральные анализы цветного металла из погребальных и поселенческих комплексов.

Этот новый богатый и разнообразный археологический материал в сочетании с данными античных письменных источников позволил П.Д. Либерову сформулировать общую концепцию о наличии в регионе Среднего Дона в VI–III вв. до н. э. «скифоидной» по внешнему облику, но сугубо местной и оригинальной культуры оседлых земледельцев и скотоводов, которых он связывал с упомянутыми Геродотом будинами и угро-финским этносом. Он утверждал также, что среднедонская культура скифской эпохи не имеет ничего общего со своими соседями на западе – племенами Украинской Лесостепи (левобережье Днепра), на востоке – с кочевыми племенами савроматов и на юге – с собственно скифами. Происхождение среднедонской культуры он связывал с местными традициями эпохи поздней бронзы.

«Суммируя все вышесказанное, – писал П.Д. Либеров, – мы можем заключить, что археологические, лингвистические и этнографические источники позволяют рассматривать население Подонья в эпоху раннежелезного века в этническом отношении как финно-угорское, говорящее, по Геродоту, на особом языке как по сравнению с гелонами, выходцами из эллинских городов, так и скифами».

Это было весьма смелое утверждение, отвергающее, по сути дела, взгляды всех его предшественников – А.А. Спицына, Н.Е. Макаренко, М.И. Ростовцева, В.А. Городцова, С.Н. Замятнина и других, которые рассматривали среднедонскую культуру, как скифскую. Но П.Д. Либеров располагал новым обширным материалом (итоги раскопок свыше 100 курганов и десятков поселений), и многие ученые сочли его доводы вполне приемлемыми. К тому же, в 1952 г. его учитель – Б.Н. Граков – принципиально отделил культуру скифской степи от культуры нескифской Лесостепи глухой стеной, и, таким образом, лесостепной Средний Дон автоматически отходил к нескифским племенам, упоминаемым Геродотом.