Виталий Держапольский - Псарня. Первая кровь

• Название: Псарня. Первая кровь
• Автор: Виталий Держапольский
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-080197-8

Вольф Путилов был рожден в мире, очень похожем на нашу Землю. Там есть такие же горы и континенты, моря и океаны. И живут там точно такие же люди.

В их истории тоже была Вторая мировая война.

Только там в этой войне победили нацисты.

Вся планета находится под властью Тысячелетнего Рейха, у которого давно нет внешних врагов. А с врагами внутренними легко справляются специально обученные подразделения «Псов», куда набираются представители покоренных народов.

Однажды нацисты из альтернативного мира придут на нашу Землю. И тогда именно Вольфу будет суждено вновь спасти наш мир от коричневой чумы.

Но это будет еще нескоро.

Пока что Вольфу Путилову, герою романа «Имперский Пёс» и будущему лучшему бойцу «Псарни», еще только предстоит пролить первую кровь…

---

Так и вышло: пока Вовка мылся, вытирался и одевался, рябой полицай в одного выкушал литровую бутыль самогона. Глазки осоловели, а язык начал заплетаться.

— Теть Вер, — позвал хозяйку Вовка, — спасибо вам! Пора мне…

— Куды эт-т-то т-ты н-намылился? — невнятно произнес Рябченко.

— Так мы ж с вами, дяденька, в интернат собралися, — тоненьким голоском ответил Вовка, наивно хлопая ресницами.

— А-а-а, — протянул полицай, тяжело поднимаясь из-за стола, — Верка, и вправду пора нам. — Он покачнулся, хватаясь рукой за бревенчатую стену избы. — А может, еще самогонка есть?

Вовка, так, чтобы не видел полицай, отрицательно покачал головой. Хозяйка поняла мальчишку без слов:

— Нету больше первачка, Егор Силыч. Вот через недельку…

— Недосуг тогда мне с тобой тут сидеть! — Рябченко взял с лавки тулуп и, с трудом попав в рукава, напялил его на себя. — А может, поищем еще чего-нибудь? Вместе… — Он похабно подмигнул женщине. — Ты ж без энтого уж к-который г-годок… Небось свербит…

— Ишь, чего удумал! — нахмурилась тетя Вера. — Если и свербит, то не по твою честь!

— Т-ты подумай, я ить и жениться могу! — Рябченко попытался обнять хозяйку, но она ловко увернулась от пьяного полицая. — Где еще такого мужика найдешь? И при должности…

— Идите, Егор Силыч, а то опять за мальчиком недосмотрите.

— Ну-ка, малец, стой! — Егор ухватил Вовку за ворот пальтишка и толкнул другой рукой дверь. — От меня, сопля, сбежать еще никому не удавалось!

— Теть Вера, спасибо вам за доброту, может, когда-нибудь свидимся еще. Прощевайте и не поминайте лихом!

— Давай топай! — Полицай дернул Вовку за воротник. — А ты, Верка, подумай, пока к тебе такой жоних подкатывает!

— Береги себя, сынок! — Женщина на прощание перекрестила мальчишку. — Береги…

— Спасибо, тетенька… Спасибо!

Когда они вышли на дорогу, Вовка поинтересовался:

— Дяденька, куды мы сейчас?

— Для начала в к-комендатуру зайдем, а после в интернат тебя определим…

— Мож, не надо в интернат? — вновь затянул свою «песню» Вовка. — Боязно мне…

— Заткнись, сопля! — Полицай вновь с силой дернул мальчишку за воротник, да так, что тот затрещал. — Не тебе меня учить… Училка не выросла!

Пока они шли, Вовка зыркал глазами по сторонам, прикидывая, как ему лучше сбежать от пошатывающегося конвоира. Вскоре по левую сторону дороги показался очередной разрушенный дом с поломанным забором. Пора, решил Вовка, с силой дергаясь всем телом. Ветхий воротник затрещал и оторвался. Мальчишка не устоял на ногах и упал, больно ударившись коленкой о ледяной надолб дороги. Полицай от неожиданности тоже поскользнулся и свалился в дорожную колею. Путилов на карачках дополз до дырки в заборе и шустрой рыбкой нырнул в пролом.

— Стой, утырок! — завопил Рябченко, потрясая зажатым в кулаке воротником. — Я тебя…

Дальше Вовка уже не слушал, он мчался к свободе сквозь запущенный огород разрушенного дома. Проскочив огород, он выскочил на параллельную дорогу. Но удача неожиданно отвернулась от него — на дороге стоял патруль. Вовка выскочил прямо к ним в руки. В этот раз сбежать ему не удалось. Через десять минут к патрулю присоединился и поддатый Егор.

— Что, уродец, добегался? — почти ласково спросил Рябченко, отвешивая Вовке тяжелую затрещину.

Мальчишка легко увернулся от первой зуботычины, направленной в лицо, но удар коленом в грудь от одного из полицаев патруля вышиб из легких весь воздух. Вовка, задыхаясь, упал на землю.

— На тебе еще, чтоб знал! — Озлобленный Рябченко пнул мальчишку ногой в голову.

Все вокруг померкло. Вовка потерял сознание.

— Тихо ты, Рябой, убьешь пацана! — остановил озверевшего Егора один из полицаев патруля.

— Да и хрен с ним! Меньше бегать будет, спортсмен хренов! — выругался Рябченко. — Два раза от меня свинчивал, козлина! О! Смотри, Жека, очухался… — Полицай присел перед Вовкой на корточки, и, ухватив мальчишку за волосы, спросил: — Не будешь больше бегать? А?

— Не буду, дяденька! — испуганно прошептал Вовка, а про себя подумал: «Держи карман шире! Не сейчас, так позже сбегу!»

Он с трудом поднялся на ноги — раскалывалась голова, каждый вдох болезненным уколом отдавался в ушибленных ребрах.

— Топай впереди! — распорядился Жека. — И смотри, не балуй больше! — предупредил он Вовку. — А то Рябой тебя, в натуре, забьет! Он у нас контуженный на всю башку!

— Не буду, дяденьки, не буду! — плаксиво запричитал мальчишка. — Только не бейте больше!

— Не боись, — ухмыльнулся Жека, — че мы, звери? Вот вздернуть на березе пару партизан — это да, это мы могем! А об такую соплю руки пачкать неохота. Рябой, ты куды его вел?

— В комендатуру к Георгичу. После в интернат определим…

— Ты бы, Рябой, щас к Георгичу бы не совался в таком виде, — посоветовал Рябченко Жека. — У тебя же два выговора…

— Да вы и сами датые, — обиделся Рябченко.

— Мы-то чуть-чуть, греемся, — парировал патрульный, — а вот ты в последнее время постоянно «на кочерге». Лучше нос в комендатуру не суй — себе дороже будет!

— Ладно, уговорил, — махнул рукой Рябченко. — Пацана только сдайте, не фиг ему по улицам бродить.

— Иди уж, сделаем! Давай, пацан, топай!

Комендатура — бывшее здание районного отдела милиции, находилась почти в самом центре поселка. Возле крыльца стоял, лениво потягивая цигарку, хмурый мужик в форме «Шума».[4]

— О! Георгич, а мы до тебе! — обрадованно произнес Жека.

— А вы где сейчас быть должны! — накинулся на патрульных Георгич. — Я вам чё сёдни приказал?

— Георгич, мы по делу! — обиженно засопел Жека. — Рябой мальца поймал. Бродягу. Вот мы его и притараканили…

— На хрена мне этот побродяга сдался? Тащите его сразу в интернат! Да, кстати, где сам Рябченко? Опять «на кочерге»?

— Да не… Вроде нормальный он… — промямлил Жека, глядя в сторону. — Обход у него…

— Чё ты мне горбатого лепишь? — Георгич бросил окурок на землю и с ненавистью раздавил его каблуком сапога. — Обход у него… Нажрался небось, как свин… Ох и допрыгается он у меня. Да и вы тоже!

— А мы-то здесь при чем? — уязвленно заявил Жека.

— Ты мне тут зубы не заговаривай! Чё я, не чую, что ль? Перегарищем от вас тоже за версту несет! Вы вот это читали? — Георгич ткнул пальцем в большой плакат, висевший над входом в участок.

Надпись на плакате гласила: «Помни, что алкоголь не меньший твой враг, чем большевики!»

— Так греемся мы, Георгич! Холод собачий — даром что апрель на дворе!

— Достали вы меня, во как достали! — Главный полицай чиркнул себя большим пальцем по горлу. — Мне уже господин комендант давно на вид поставил, всю плешь из-за вас проел, алкаши несчастные!

— Да герр гауптманн сам выпить не дурак! — возразил старшему Жека. — Вспомни, как он отметил очередную годовщину взятия Сталинграда? Мало никому не показалось! Весь поселок кровавыми соплями умылся…

— Ты начальству-то в задницу не заглядывай! — поставил на место подчиненного Георгич. — Он пусть, что хочет, то и творит. Он ариец — высшая раса.

— Ага, что позволено Юпитеру…

— Поумничай еще у меня! Герр Янкель хоть и надирается безмерно, но лишь по большим праздникам, а вы — кажный божий день глушите!

— Так то он — ариец, а мы-то — недочеловеки, унтерменши паршивые, нам можно, — вновь парировал выпад Георгича Жека.

— Я не понимаю, чего вам, сволочам, не хватает? И живете, по сравнению с остальными, как сыр в масле: доппаек, поблажек куча… Разгоню вас к чертям и нормальных наберу — непьющих…

— Где же ты их возьмешь, Георгич? — усмехнулся Жека.

— Не твоя забота, — отмахнулся полицай. — Подам прошение, по лагерям поезжу. Сейчас многие готовы служить — чай не сорок первый на дворе. Коммуняки хоть и огрызаются, но скоро их и из Сибири выдавят. Немцы — вояки знатные! Я знаю, как-никак в Шутцманншафте четыре года оттрубил под командованием герра Янкеля. — Георгич гордо ткнул пальцем в нарукавную нашивку «Шума» — свастику, окруженную словами Treu, Tapfer, Gehorsam — Верный, Храбрый, Послушный.

— А то мы не воевали, Георгич, — обиженно засопел Жека, — правда, по принуждению и на другой стороне…

— Тогда лучше меня понимать должны — возврата к прошлому нет. Немцы у нас надежно окопались. На века… Так что завязывайте бухать, пока я вас не разогнал! Такого тепленького местечка хрен где больше найдете. Яволь?

— Яволь, герр Георгич!

— Тогда тащите этого сопляка в интернат и — по местам!

— Пошли, пацан! — Жека бесцеремонно толкнул Вовку в спину. — И не дергайся, от нас не сбежишь!

— Я иду, дяденька, иду, — послушно произнес мальчишка.

Сбежать от патруля не было действительно никакой возможности. Жека внимательно следил за каждым движением мальчишки. Да и второй — молчаливый полицай — не спускал с Вовки глаз. По дороге к интернату Жека от нечего делать принялся расспрашивать Вовку: