Лесли Каген - Насвистывая в темноте

• Название: Насвистывая в темноте
• Автор: Лесли Каген
• Жанр: Триллер
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-72472-7

В американском южном городке одна за другой пропадают две девочки. Вскоре их находят мертвыми, со следами насилия на теле. Полиция активно ищет убийцу, но безрезультатно — даже несмотря на то, что городок небольшой и каждый здесь вроде бы на виду. Как раз в это время на голову десятилетней Салли О’Мэлли сваливается куча неприятностей: тяжело заболевает мама, пьющему отчиму нет до семьи никакого дела, из дома их собираются выселять… Кроме того, Салли уверена, что знает убийцу и что своей следующей жертвой тот избрал именно ее. Конечно, она — большая фантазерка, и потому ей не особо верят, когда она рассказывает, что за ней охотится страшный человек в больших черных ботинках. Салли понимает: поддержки ждать неоткуда и ей придется защищать себя и свою младшую сестру, полагаясь лишь на собственные силы…

---

Мэри Браун отступила от Тру и поглядела на нее так, будто ничего не случилось.

— Ты знаешь, кто такая Сара Хейнеманн?

— Конечно, — ответила Тру.

Мы направились к зеленой скамейке напротив клетки с Сэмпсоном. Тру протянула нам по кусочку «Даббл-баббл», запас которых у нее, кажется, никогда не кончался.

Мэри Браун сунула резинку в рот и сказала:

— Она пропала.

— То есть как? — переспросила я, разглядывая комикс про Пуда на вкладыше в жвачку.

— А вот так. Сара пропала. Уже пару дней ее не видели, — объяснила Мэри Браун. — Папа предупредил, чтобы я не разговаривала с незнакомцами.

Я закрыла глаза, стараясь представить девочку, которую, кажется, как раз и звали Сара Хейнеманн.

— Третьеклассница со светлыми волосами на резинке, обожает играть в вышибалы?

Мэри Браун закивала:

— Живет в четырех домах от нас. Ее, наверное, похитили, совсем как меня.

Тру покосилась на меня и завела глаза. Прошлым летом Мэри Браун рассказала нам, будто ее украли цыгане, увезли ненадолго в Венгрию, заставляли носить в ушах серьги размером с хула-хуп и предсказывать будущее в палатке на пыльной обочине. В общем, вся история с Сарой Хейнеманн оказалась очередной выдумкой из тех, на какие Мэри Браун горазда. По какой-то причине, которую я не могла взять в толк, Мэри Браун обожала россказни про похищения. И про пиписьки.

— Да найдется она. Просто заблудилась, наверное. Обычное дело, — сказала я.

Но про себя решила, что если Мэри Браун говорит правду и Сару действительно украли, живой ее уже не найдут. Точно так же было и с Джуни. Сперва она исчезла, а потом у лагуны нашли мертвое тело. После похорон Джуни я немного переживала, что Тру тоже могут похитить. Бабуля отвела меня домой, вручила булочку с корицей и попросила не быть такой мнительной. Подобные убийства, вроде как с Джуни Пяцковски, случаются не чаще, чем раз в жизни. Надо сказать, бабуля редко ошибалась. Впрочем, она же то и дело повторяла: все когда-нибудь случается впервые.

— Знаете, чего б я хотела сделать? — спросила я. — Я бы выкрала Сэмпсона и вернула домой, к его семье.

Мэри Браун расхохоталась и говорит:

— Знаешь, О’Мэлли, а ты странная. Похитить гориллу и взять домой… Вот где нелепица!

И это она говорит про нелепицы.

— А по-моему, классная мысль, — возразила ей Тру. — А по дороге туда мы могли бы заехать во Францию.

Мэри Браун опять покатилась и смеялась, пока Тру не влепила ей тумака:

— Что такого смешного во Франции?

— Да что ты знаешь про Францию? — спросила Мэри Браун, даже не поморщившись.

— Между прочим, я про Францию много чего знаю.

— Ага. — И Мэри Браун соскочила с лавки, подальше от Тру.

— Французы говорят на языке любви, — сказала я, глядя на Сэмпсона.

— Oui, — прошептала Тру.

— Чего за «уви»? — растерялась Мэри Браун.

— Лучше молчи, — посоветовала ей Тру, — а то передумаю и все-таки спихну тебя в яму. — И тоже соскочила с лавки.

Тут Мэри Браун оттолкнула Тру и рванула прочь. А я схватила сестру и держала, чтобы та не сорвалась следом. Тру пыхтела, готовясь взорваться. Высвободилась, развернулась, да как заорет мне прямо в лицо:

— Ну держись, Салли О’Мэлли… твои дни сочтены!

Вечно Тру как в воду глядит. Гений, одно слово.

Глава 06

— Да это жрать нельзя! — рявкнул Холл.

Он сидел за кухонным столом, изо рта торчала сигарета, пепел сыпался на чудесные белые тарелки, для покупки которых мама целый год откладывала зеленые купоны «S&H». Нелл опять постаралась соорудить нам обед, да только макаронная запеканка с тунцом и картофельными чипсами загорела дочерна, в разогретой консервированной фасоли совсем не осталось жидкости, и даже яблочный соус был на вкус какой-то не такой.

Уже две недели мама лежала в больнице, а ведь это она у нас общалась с Холлом, так что мы втроем просто не знали, что и сказать. Я по большей части попросту старалась не пялиться на его белую майку — без рукавов, чтобы все видели татуировку МАМА на мускулистом бицепсе. Волнистые лохмы Холла выглядели точно так же, как и утром, едва он продрал глаза. От глянцевитых волосин в подмышках у Холла несло пивом, которое он хлестал.

Холл еще разок затянулся сигаретой и объявил ясно и громко, будто мы глухие:

— А я не нанимался нянчиться с вами тремя. Вы мне даже не родные.

Нелл пробормотала, что просит прощения, и собралась вымыть посуду, но только Холл ухватил ее за руку и зарычал: «Усади свою задницу обратно». Потом, правда, передумал и говорит: «Ладно, неважно, принеси мне пива», да так сильно пихнул Нелл, что та отлетела к плите, а ее нарядный сарафан задрался аж по пояс.

У меня защипало в глазах, а Тру глядела в пол, быстро-быстро облизывая губы, — она всегда так делает, когда волнуется. Наверное, опять в маминой комнате побывала: в уголках губ следы вишневой помады и легкий аромат «Вечера в Париже». Красная, точно у нее жар, Нелл одернула сарафан и распахнула холодильник. Там внутри особо ничего и нету, отыскать бутылку «Пабст Блю Риббон» совсем не сложно.

Холл сделал долгий глоток из бутылки, которую ему протянула Нелл, обтер губы ручищей и сказал:

— Знаете ли, мы с вашей мамой… — тут он громко рыгнул, — у нас давно уже не клеится, и в придачу ко всему в обувном магазине тоже дела не ахти.

— Быть не может! — прошептала Тру самым ехидным своим голосом.

Холл так быстро протянул руку над столом, что даже я не поняла, что сейчас будет, не говоря уж про Тру. А он влепил ей подзатыльник. Крепко влепил. Тру только уставилась на него сквозь волосы, которые разметались по лицу, но не сказала ни словечка. И тогда он влепил ей снова. Крепче прежнего. Если Холл собирался заставить Тру захныкать, ему следовало знать: она никогда не плачет. От удара сам Холл покачнулся вместе с табуретом и упал, да так и остался лежать на грязном рыжеватом линолеуме, всхлипывая: «Хелен… Хелен… Хелен…»

Три сестрички переглянулись, встали и вышли на крыльцо, слушали там цикад и молчали. О чем уж тут говорить. Что скажешь про мужика, с которым живешь под одной крышей, а толком его не знаешь, да и не хочешь знать, и вот он валяется на полу в кухне, повторяя имя твоей мамы. Хотя потом, уже когда фонари зажглись, Тру — ну не умеет она подолгу молчать — буркнула:

— Вот ведь мудак сраный.

Нелл сыпанула «Пшеничку» в две миски, развела остатками молока. И встала к раковине надраивать тарелки с прошлого ужина, потому что дух от завядших кусков тунца шел не особо приятный.

— У мамы что-то еще не ладится, кроме желчного пузыря. Я вчера хотела вам сказать, но потом…

Тру подняла голову от миски и говорит:

— Что с ней опять не так? — упрямо, с раздражением, и раз — ложку хлопьев в рот.

Я люблю Тру всем сердцем, но готова признать: временами, если припечет, она умеет вредничать похлеще мамы.

— Доктор Салливан дал мне вот это. — Нелл обтерла руки о шорты и выдвинула табурет рядом со мной. Мы смотрели, как она вытаскивает клочок бумаги из кармашка блузки и разглаживает на столе.

Гепатит.

— Это болезнь, из-за которой воняет во рту? — спросила Тру. — Мне Вилли рассказывал. Он сказал, ею болеет доктор Салливан, и…

— Нет же, глупая! — вскинулась Нелл. — Та болезнь называется галитоз.

Меня впечатлило, что Нелл это знает. А может, просто все выдумала, чтобы мы с Тру опять почувствовали себя дурочками. Как раз в ее духе.

— Доктор Салливан говорит, гепатит — это болезнь маминой печени, — голос у Нелл вдруг сделался неразборчивым, — и это плохо.

Она убежала в свою спальню и хлопнула дверью. У Нелл собственная комната, ей не надо ютиться вдвоем с кем-то, как нам с Тру. Если бы мне захотелось перечислить, кого в нашей семье любят больше, я бы вручила Нелл первый приз. За ней — Тру с небольшим отрывом, а я… в общем, было во мне нечто такое, что заставляло маму грустить, глядя на меня. Я порой ловила на себе этот ее печальный взгляд, уж и не знаю отчего. Из-за моего воображения, наверное.

Уже после разговора о гепатите — может, с неделю спустя — Нелл сказала, что здоровье у мамы совсем пошатнулось. Теперь она подхватила болезнь под названием стафилококковая инфекция, и это очень скверная болячка. Гораздо хуже, чем можно подумать. Даже мне, с моим воображением, бесполезно стараться. Нелл просто плакала и плакала — до тех пор, пока Тру не заявилась к ней в спальню, не стукнула кулаком и не посоветовала заткнуться к чертовой бабушке.

Мама провела в больнице Святого Иосифа почти весь июнь. Похоже, она могла пропустить и празднование Четвертого июля. Жуткая досада, ведь однажды я слыхала, как мама говорит лучшей своей подруге, миссис Бетти Каллаган, что ей стоило назвать Тру «Петардой», вот до чего наша мама любила Четвертое июля.