Александр Шленский - Позорный вонючий след

• Название: Позорный вонючий след
• Автор: Александр Шленский
• Жанр: Русская классическая проза

---

-- Все ты врешь! - не выдержал я. - Мы шампанское пили из фужеров!

-- Ну хорошо, на фужере. А ты у нее переночевал?

-- Ну да, а как же!

-- Значит, добавляем еще следы твоих слюней на телкиной подушке и следы твоего говна в телкином унитазе. А про следы твоей спермы в телкиной пизде я уже и не говорю - сам таких следов оставил немеряно.

-- Опять ложь, пиздеж и провокация! - огрызнулся я. - Мы гондонами предохранялись.

-- Ну значит, все равно следы остались на гондонах. Какая разница? Главное, о чем я тебе толкую, это то, что вся наша жизнь - это и есть непрекращающийся позорный вонючий след. Или наоборот - много таких следов.

-- Так все-таки, один след или много следов? - решил уточнить я.

-- Ромчелло, один или много - это вопрос слов и точки зрения, а не вопрос сути. Вот когда парикмахер говорит "волос", ну там, "густой волос" или "жесткий волос", он же не имеет в виду один волос, а имеет в виду много волос. А вот еще - в магазине пишут: "Продается рыба". Что ж там, по-твоему, одна единственная треска продается? Козе понятно, что одна рыба не может продаваться всем покупателям и один волос не может быть густой.

-- Тогда как же это понимать?

-- А очень просто! - торжествующе заключил Гнидыч. - Имеется в виду абстрактный волос и абстрактная рыба. Профессионал имеет дело не с множеством конкретных объектов, а с одним абстрактным объектом. Все конкретные объекты для него сливаются в один абстрактный. Парикмахер работает с абстрактным волосом, а продавец рыбы - с абстрактной рыбой. Один абстрактный волос подразумевает все существующее множество конкретных волос, а одна абстрактная рыба состоит из множества конкретных рыб. Например, треск.

-- Какой треск? - не понял я.

-- Не "какой треск", а "каких треск". Ну, не треск, а тресОк или трескОв. Тьфу ты бля! Ну пусть тогда будет селедок. Короче, когда продается сельдь, то это значит, что продается много конкретных селедок.

-- А когда продается не сельдь, а селедка, то выходит что всего одна селедка и продается? - не понял я. И сразу решил уточнить - Ты что, хочешь сказать, что если сельдь, то значит абстрактная, а если просто селедка, то вроде как конкретная?

-- Навряд ли. - усомнился Гнидыч. - А может, и вправду. Ведь когда говорят "продается картофель", или "собрали урожай моркови", то вроде бы как получается абстрактный картофель и абстрактная морковь. А вот когда сварил картошку и съел морковку, то уж куда конкретнее.

-- Все правильно. - сказал я. - С сахаром все то же самое. Вот когда мы говорим про сорт абстрактого сахара, так мы говорим "сахара", а когда в чай насыпал, то уже не "сахара", а "сахару". Это потому что конкретного.

-- Ага - задумчиво зевнул Гнидыч. -- Только давай потом про селедку с сахаром. Мы же насчет следа базарим. Так вот, учти: один абстрактный след это вся твоя карта с конкрентными следами, которую ты сам придумал. Срубил фишку? Абстрактный след состоит из множества конкретных следов.

-- Ну да. Если бы еще на этой карте на каждом следе была надпись, кто и когда его оставил, то менты за такую карту удавились бы.

-- Уж это точно. И не одни менты. Но только ведь эта карта, которую ты придумал - это еще вовсе не все следы, про которые мы уже сказали. Есть еще целая куча других следов.

-- Это каких же? - удивился я. - Ты вроде уж все перечислил. Даже про гондоны не забыл.

-- А вот давай сперва шмальнем моей травки, а тогда уже я тебе расскажу.

Гнидыч изготовил изящный аккуратный косячок, взял со стола зажигалку, выполненную в виде небольшой статуэтки обнаженного сатира и щелкнул. У сатира из срамного места показалось небольшое синее пламя, и Гнидыч торжественно подпалил косячок и передал его мне.

Я сделал тяжку и отдал косячок Гнидычу. Он тоже сделал тяжку, выдержал паузу, посмотрел на дым и сказал:

-- Вот посмотри: видишь дым?

-- Ну вижу.

-- Как ты думаешь, дым - это след?

-- Это как посмотреть, -- ответил я. - По отношению к тебе дым это след, потому что ты его выпустил. А по отношению к самому себе - он никакой не след, а просто дым.

-- Правильно, Ромыч! Вот и ты, и я - тоже никакие не следы, а сами по себе. А с другой стороны, и мы с тобой тоже чьи-то следы. А чьи, как ты думаешь?

-- Ну чьи-чьи! Мамки с папкой, чьи же еще!

-- Нет. У мамки с папкой мы не следы, а наследники, потому что мы ступаем на их следы, которые они нам оставили. А следы не могут наступать на другие следы. На следы могут наступать только наследники. Так что мы с тобой следы кого-то другого. Вот, Портвейныч, ты пока шел ко мне, наследил чьим-то говном. Правильно?

-- Ну и что?

-- А то, что этот "кто-то другой" тоже вступил в какое-то говно и наследил нами. Случайно вступил и случайно наследил. Ты понял? Кто-то нечаянно вступил в говно и оставил позорный вонючий след в виде всех нас на этой планете. А мы называем его Создателем и Господом Богом. А он просто не знает, как нас от своих ботинок отскрести! А мы говорим о мироздании, о совершенстве, изучаем гармонию и контрапункт. Мы рассуждаем о великой миссии человеческого рода на Земле и во Вселенной. О братьях по разуму, которых мы ищем и никак не можем найти. Мы ищем следы разумной жизни во Вселенной. А он морщится от вони и рассказывает кому-то про позорный вонючий след и при этом показывает на нас!

Голос Гнидыча начал звучать как бы из иного измерения, тело потеряло вес, и я поплыл вместе со своим креслом по реке, которая плавно журчала медленными ласковыми струями. Я зачерпнул прохладной чистой воды и омыл лицо. Гнидыч со своим креслом плыл рядом со мной.

-- Греби сюда! - закричал я, и Гнидыч послушно подплыл ближе, загребая руками. Река становилась все шире, ее подернутые дымкой берега отодвигались все дальше, и через какое-то время потерялись совсем. Теперь мы плыли на своих креслах в безбрежном океане.

-- Смотри, косяк в воду не урони! - предупредил Гнидыч. - Дай-ка потянуть!

Я протянул Гнидычу косяк, осторожно балансируя на воде, он принял его и сделал очередную тяжку. А мне пришли в голову неожиданные мысли.

-- А почему не посчитать, что Он не вступил куда ты сказал, а просто его стало ломать, захотелось какого-нибудь оттяга, и он сделал себе косячок вот как мы сейчас. Потом он курнул, и кайфует себе, а мы - это его дым. Ведь дым - это тоже след. Значит, Гнид, он от нас кайфует! Ты понимаешь, Господь от нас тащится! Ты же видишь, как население растет. Значит, если мы - Его дым, то дым плотнее становится. Значит, Он хочет побольше кумару себе напустить, понял? Чем нас больше, тем больше у Него кумару, и тем сильнее Он от нас тащится!

И тут Гнидыча понесло.

-- Тащится, говоришь? Ну если так, тогда он от всего тащится. Потому что у него следов гораздо больше чем ты думаешь, и вовсе не обязательно, чтобы он тащился именно от нас. Ты думаешь, что существуют только те следы, которые мы видим? Да как бы не так! Мы и своих-то следов всех не знаем. Вот смотри: люди по улице ходят, а ты можешь из окна увидеть их всех как на рентгене? Нет, не можешь. А Он их именно так и видит. Всех насквозь. И душа - тоже насквозь. И еще по-всякому видит, как мы не знаем, потому что мы знаем только рентген, а Он знает все. Вот ты идешь, например, по улице и дышишь. Может, иногда бзднешь. Но ты ведь все то, что ты надышал и набздел собой не считаешь. Ты же даже не видишь воздуха, который ты выдыхаешь. А Он видит этот воздух и продолжает считать его частью тебя. И все остальное тоже. Вот например, ты хочешь телку трахнуть, и она тоже хочет с тобой трахнуться. И у вас у обоих в воздух начинают выделяться феромоны. Они смешиваются, и Он знает о том, что вы трахнетесь, гораздо раньше, чем ты со своей телкой об этом узнаешь. А потом, когда вы трахнулись, у вас столько всего смешалось между собой, что это только ты можешь считать, что вы разбежались и стали опять сами по себе. А для Него вы уже связаны на веки вечные, вы уже не отдельные следы, а общие, перепутанные между собой следы, и распутать их никак нельзя. Ты понял? У Него совсем не такая карта следов как у тебя, а совсем-совсем другая. У Него карта следов в вечности, и на нее наносится все. Понимаешь - все! А на твою карту, Ромыч, наносится только позорный вонючий след, как мы с тобой его видим. Вот это я и имел в виду, это и есть то, о чем я тебе говорил! Все следы на самом деле взаимосвязаны между собой, и поэтому их все можно считать за один большой абстрактный след. Но мы не можем воспринимать этот след как один след и воспринимаем его, разрезая его на части своими органами чувств и своим умом, а потом считаем эти части одного общего следа за отдельные следы. А они на самом деле все друг с другом повязаны в один узел, а еще точнее, они - просто один общий след, который вечность оставляет сама в себе.

Я отшвырнул ненужное кресло и лег на воду, распластавшись по ее поверхности и раскинув руки. Надо мной раскинулось синевато-белесое, блеклое небо.

-- А про какие другие следы ты мне хотел рассказать? Про эти-то я вроде про все знаю. Я просто о них не подумал, а так, в общем же, все понятно.