Владислав Гравишкис - В семнадцать мальчишеских лет

• Название: В семнадцать мальчишеских лет
• Автор: Владислав Гравишкис
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

Три повести о юных героях гражданской войны, отдавших свои жизни в борьбе за утверждение Советской власти на Южном Урале.

---

На разъезд Бурчуг их привезла не тщедушная «овечка» — привез сияющий лаком и никелем электровоз… И Бурчуг был не тот — тихий разъезд превратился в шумную станцию. Проселочная дорога на Мисяж делала большую петлю, огибая глубокий, как пропасть, карьер. Паровозы, такие маленькие в глубине пропасти, тянули по дну карьера нескладные думпкары. Экскаваторы махали своими короткими лопатами, с грохотом наваливая в вагоны глыбы известняка. Флюсы отсюда отправлялись на все металлургические заводы Южного Урала. На взгорке белели большой массив жилых домов и длинное здание дробильно-сортировочной фабрики.

Только несколько километров прошли Елкин, Дунаев и Марфуша нетронутым лесом, и вот — Златогорский тракт, бетонный мост, журавлиные фигуры высоковольтных опор, новая железная дорога. Все изменилось, все меняется, все будет меняться.

— Поживем, то ли еще увидим, Дмитрий Гаврилыч! — смеется Сергей.

— Если не помешают, — отвечает Елкин.

Да, если не помешают… Сергею припомнились харбинские встречи: генерал с бакенбардами во всю щеку, так поспешно покинувший балкон; Николка Шмарин, убивший китайского мальчика. Он, Николка, что-то говорил на допросе об Америке, собирался туда бежать. Не удалось…

— Граждане туристы, — кричит с берега реки им Марфуша, — не пора ли домой? Завтра много дел…

— Верно, завтра много дел, — отвечает Дмитрий Гаврилович. — Надо спешить.

Перейдя через новую железнодорожную насыпь, все трое поднимаются на пригорок.

— Вот здесь! — говорит Дмитрий Гаврилович.

Он снимает фуражку и прислоняется к невысокой чугунной решетке, поставленной недалеко от тракта. За решеткой — серый мраморный обелиск. На хромированной пластинке темнеет выгравированная надпись: «Здесь погиб в борьбе за Советскую власть красногвардеец Витя Дунаев».

Недалеко от обелиска мощно гудят трансформаторы электростанций. Сюда сошлись высоковольтные магистрали. Они тянутся на восток, в Мисяж, который уже виден отсюда, на запад, к мартенам Златогорья, на юг, к драгам Ленинского прииска, на север, к станкостроительному заводу.

Пригорюнясь, задумавшись, оперлась на решетку Марфуша: так вот где погиб сын тети Ани, о котором она так много слышала. Ему было шестнадцать лет в то время. Ей тоже шестнадцать. Сумеет ли она умереть так бесстрашно, как умер Витя, если понадобится?

В скорбном молчании смотрят на обелиск двое мужчин. Слов не нужно, слова здесь лишние…

Ветер шевелит траурные ленты венков. В Мисяже вспыхивают первые вечерние огни.

— Завтра много дел, — повторяет Дмитрий Гаврилович. — Пойдемте!

Вечер спускается в Мисяжскую долину. На западе всеми цветами радуги переливается пышный костер заката. На востоке сумеречно, почти темно. И вдруг в надвигающемся мраке на одной из вершин Бирюзового хребта вспыхивает яркая красная звезда.

— На радиомачте зажглись огни, — отмечает Елкин.

Он рассказывает, как работали монтажники, поднимая и устанавливая на километровой вершине огромную мачту. Сварную конструкцию тащил на гору сцеп из двух тракторов.

А Сергею приходит на ум другое воспоминание, другая картина: шестьдесят конных троек, с помощью которых мисяжские старатели много лет тому назад доставляли на завод принадлежащий рижскому капиталисту паровой котел.

В потемневшем небе одна за другой появляются звезды. Становится ярче и звезда на горной вершине. Она резко отличается от настоящих звезд: красная. А может быть, еще и потому, что она — наша, человеческая…

Семен Буньков В ТУ ГРОЗОВУЮ ПОРУ

Арест

Рабочий Златоуст переживал тревожные дни. В городе хозяйничали белогвардейцы. Подходили белочешские батальоны. Вырываясь из вражеского кольца, красногвардейцы отступили, чтобы слиться с регулярными частями Красной Армии, собрать силы в кулак.

Ушел Виталий Ковшов, первый в техническом училище большевик, молодой председатель ревкома Златоуста. Убежденный, напористый в делах, с ранними морщинками у глаз.

Ушел со всеми Василий Волошин, силач и отчаянно смелый рабочий парень. Виктор слышал, как, прощаясь с плачущей матерью, Волошин сурово обронил:

— Среди пленных не ищи!..

С «максимом», словно с закадычным другом, отправился воевать и Ванюша — небольшой росточком рабочий парнишка.

Ушли многие молодые комсомольцы, а он, Виктор, остался…

Гасли, коротко мигая, последние звезды. С низин потянуло холодом, сыростью. Виктор зябко повел плечами, медленно направился к амбару. Они со старшим братом Федором еще с весны перешли туда из душных и тесных комнат. Удобнее было возвращаться домой с собраний и дежурств в комсомольском штабе. Три года назад Федор вместе с товарищами привез на санках сюда, вот в этот амбар, первые революционные книги. Каждую кружковцы технического училища тайно передавали из рук в руки. После Октября библиотека стала доступна всем. Она перекочевала из амбара в техническое училище. Незадолго до прихода белых ее вынесли из училища в садовую беседку, чтобы спрятать, но в суматохе забыли о книгах.

А вместе с ними хранились списки комсомольцев, протоколы собраний!..

Одевался Виктор с лихорадочной поспешностью: «Что будет с моими друзьями-комсомольцами, если списки попадут в руки белогвардейцев? Надо успеть!»

— Ты куда? — со сна пробормотал старший брат.

— Не шуми. Скоро вернусь, — полушепотом ответил младший и тихо прикрыл дверь в амбар.

А тут прямая дорога в огород, к речке. Громотуха ворчала, пенилась, била мелкими камешками о крутые подточенные берега. И так же тревожно билось у Виктора сердце — надо спасать самое дорогое. Успеет ли он, руководитель комсомольского подполья? Идти лучше низом, там вряд ли кто заметит.

…Показался сад горного начальника, дом, в котором недавно размещался городской комитет партии, красногвардейский штаб. В этом доме секретарь горкома, прощаясь, напутствовал Виктора:

— Самое главное — по-глупому не рисковать. Ты молодой, но я уверен — выдержишь любые испытания. Никогда не забывай, что мы скоро вернемся. А ваша помощь в подполье нам будет очень нужна. Очень. — И повторил, может быть, специально для Виктора: — Вернемся скоро!

Помолчал и, словно уравнивая себя, взрослого, с ним, подростком, добавил:

— Для этого и оставляем вас, молодых. Надеюсь на тебя, сынок, — секретарь на секунду крепко прижал его к себе.

Виктору тоже хотелось сказать на прощанье что-то доброе этому человеку, но он застеснялся.

…Город будто свой и не свой. Не привычен затаенной тишиной. Вот, наконец, и приземистое двухэтажное здание технического училища. Два года проучился в нем Виктор, а сколько событий! Февральская революция, половодье митингов, демонстрации…

Кажется, давно ли звучало в классах училища обращение I съезда социалистических Союзов рабочей молодежи Урала:

«Вы, молодые рабочие и работницы, не должны, не можете более оставаться безучастными зрителями Великой революции. Весь народ кует сейчас своими руками собственную судьбу, и вы также должны быть кузнецами своего счастья. Силы угнетенных и обездоленных — в единении и организации!.. Победа социализма близка!»

Книги хранились в беседке сада бывшего горного начальника, полный шкаф, одному их быстро не перетащить. Да и куда, если по улице уже раздается цоканье копыт. Конечно, кавалерийский патруль.

Виктор нагнулся, попробовал, крепко ли сидят доски пола. С трудом отодрал одну, стал быстро складывать книги.

Когда последняя оказалась в новом хранилище, Виктор укрепил на старом месте доску, устало отер ладонью вспотевший лоб. Затем порвал на мелкие клочки списки и протоколы, зарыл их в землю. Из сада пошел через ворота.

Вдруг:

— Стой! Руки вверх!

Солдаты в незнакомой форме, какой-то штатский с обрюзглым лицом.

Бежать поздно.

Виктора отвели в «предвариловку», втолкнули в общую камеру.

Помещение было забито до отказа. Позднее он узнал, что только за первые дни белогвардейцы арестовали восемьсот человек.

Виктор с трудом отыскал свободное место на грязном полу и опустился рядом с сутулым стариком. Подобрав колени к подбородку, уткнулся в них лицом. «Так глупо провалиться!» Он качнулся, словно от боли. Сосед тронул его за локоть, сочувственно спросил:

— За что они тебя, соколик?

— Физиономия, говорят, не нравится. На большевика похожу.

— Это ты-то? — удивился старик. — Слышь-ка, паря, — зашептал он, приникая к Виктору. — Ослобонят нас аль всем тута каюк будет?

Виктор промолчал.

— Слышь, сынок, — опять тронул его плечо сосед. — Кошки скребут на душе: что, ежели не выпустят нас? А у меня в голбце двадцать пять целковых золотом. Пропадут, поди? Сказать али не сказать снохе? Развеет их молодица в одночасье… Опять же внучок у меня…