Ли Сын У - Тайная жизнь растений

• Название: Тайная жизнь растений
• Автор: Ли Сын У
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-589332-194-4

Перед вами роман-размышление о смысле жизни, о природе человека, о парадоксальном сочетании низменного и возвышенного, животного и духовного, одновременно подразумевающих и исключающих друг друга.

Люди и растения. Ветвистые деревья, кустарники, благоуханные цветы и душистые травы — у каждого растения своя судьба, свой характер, свое предназначение, но все они одно целое. Так и люди. Роман повествует о судьбе, о выборе человека, о страстях, живущих в каждом из нас, и, конечно, о любви — огромной, всепоглощающей, о любви, которая делает человека самим собой.

В романе философские аллегории искусно переплетаются с детективным сюжетом — каждый герой хранит свою тайну, и все секреты постепенно раскрываются в ходе повествования.

Возрастные ограничения: 18+

---

Прежде чем отдать мне деньги, продавец спросил мое имя и номер телефона — чистая формальность, но вдруг пригодится. Ну что ж, эта часть пьесы была несложной, я не стал отказывать ему.

— Конечно.

Я взял протянутую мне бухгалтерскую книгу и записал наш домашний адрес — немного поколебавшись, вместо своего имени я вписал туда имя брата и его номер. Тайно продать вещь, принадлежащую брату, дело неблаговидное, но врать даже об имени владельца казалось мне уже полным абсурдом. Как будто в подтверждение того, что его просьба была лишь формальностью, продавец, даже не взглянув в книгу, отдал мне деньги.

— Пересчитайте, — сказал продавец, но я просто сунул деньги в карман. — Заходите еще. На улице Чонно магазина с таким хорошим товаром больше не найти.

На прощание он улыбнулся, как мне почему-то показалось, через силу, и я, состроив нахмуренную мину, направился к выходу. Сцена была почти сыграна.

— Там не пленка внутри? — послышалось за моей спиной, когда я выходил из магазина.

— Все равно, — бросил я и ушел, даже не обернувшись.

Как будто тем, что мне все равно, можно было гордиться. Что за дело было мне до этой пленки? Я и представить себе не мог, какую роль сыграют эти снимки, попав уже в другой спектакль, — наш с братом.

О том, что следователи в штатском обшарили каждый уголок комнаты брата, я узнал позже. Все до одной фотографии были конфискованы. Разве могло мне прийти в голову, что брата и его друзей будут допрашивать в полиции, что его отошлют в армию, ампутируют ему ноги и лишат всех его фотографий?

Брат потерял ноги и свое дело. Он больше не фотографировал. Сунми он тоже потерял. Я не знал, как они расстались. Знал только, что теперь ее не было рядом с ним. Я забрал у него только фотоаппарат, а он потерял так много. Мысль о том, что я продал фотоаппарат с пленкой внутри и оставил в магазине имя брата, неотступно преследовала меня, невыносимо было осознавать, к каким последствиям все это привело.

Вот так я стал должником. Я был закабален. Мой долг огромен, неподъемен. Временами я думаю, что мне не хватит всей жизни, чтобы заплатить долг брату.

12

Когда я протянул брату новый фотоаппарат — точно такой, как тот, что я продал несколько лет назад, — он не сказал ни слова и отвел взгляд. Похоже, ему мое поведение показалось подозрительным и странным. Видно было, что он не знал, как реагировать. Внимательно наблюдая за братом, я промямлил, что здорово бы было, если бы он снова начал фотографировать. При этих словах мое сердце сильно забилось. Я, конечно, не надеялся таким вот образом расплатиться со своим долгом. Нет, но я искренне хотел, чтобы брат опять загорелся идеей фотографии. Я хотел увидеть его прежнего — самоуверенного, гордого, даже немного надменного.

Однако отдать ему фотоаппарат было нелегко. Я сомневался: а вдруг это бессовестный поступок с моей стороны, который напомнит брату о тех унижениях, которым он подвергся по моей вине, вдруг это совсем сломает его, что тогда? Я долго колебался. Фотоаппарат три дня лежал на моем столе, как бесполезное и неуместное украшение. Я знал, где он должен быть, и, наконец, решился. Собрав все свое мужество, я взял фотоаппарат и пошел к брату в комнату.

— Я обошел всю улицу Чонно, чтобы найти его. — Молчание брата так смущало меня, что я говорил все, что приходило на ум.

Насчет того, что мне пришлось попотеть, чтобы найти камеру, я не врал. Таинственный клиент, звонивший мне, уплатил задаток, и теперь я располагал внушительной суммой. После моих воплей о том, что я не собираюсь работать на него, тратить эти деньги было неумно. Надо было во что бы то ни стало вернуть их. Но, как это сделать, я не знал, и мой клиент планомерно давил на меня, настаивая на выполнении работы. У меня и так не было твердой решимости отказывать ему, а когда я увидел круглую сумму на своем счете, мое сердце дрогнуло. Чувство вины, которое преследовало меня поначалу за то, что я хочу потратить деньги этого человека, вытеснила мысль о покупке нового фотоаппарата брату. Мне даже пришло в голову, что деньги специально появились, чтобы толкнуть меня на этот шаг, и я считал уже чуть ли не долгом своим потратить то, что само плыло в руки.

Я пошел на улицу Чонно искать тот самый магазин, где давным-давно я продал камеру брата. Казалось, его будет несложно найти, но на узкой улочке, сплошь увешанной крохотными вывесками, было полным-полно магазинов фототехники, похожих друг на друга так, что отличить один от другого было невозможно. Одинаковые по размеру таблички с похожими названиями сбивали с толку. Я тщетно надеялся встретить хозяина той лавки — невысокого, лысеющего, полного мужчину сорока лет с красным лицом. Его нигде не было. Я обошел улицу несколько раз, и в какой-то момент мне пришла в голову здравая мысль, что поиски совершенно бесполезны — я уже еле волочил ноги от усталости и с радостью остановился. Даже если бы я нашел тот самый магазин и того самого продавца, вряд ли мне удалось бы достать тот самый фотоаппарат. Конечно, это было бы потрясающе — фотоаппарат, впитавший тепло рук брата, тепло его души, но возможно ли, что тот самый продавец хранит его у себя по сей день? В конце концов, я решил, что достаточно будет просто купить фотоаппарат той же модели. Зайдя в первый попавшийся магазин, я купил Никон FM2, отдав за него приличную сумму.

Брат слушал мой нудный, сбивчивый рассказ, не произнося ни слова, чем ужасно смущал меня.

«Зря старался». — Вот и все, что я услышал в ответ. Его отказ был очевиден, но я, делая вид, что не понимаю этого, произнес заготовленную заранее речь. Запинаясь поначалу, я потихоньку разошелся, и слова полились на удивление свободно.

— Помнишь? Как я приходил к тебе в комнату посмотреть снимки, которые ты сделал. Как ты рассказывал мне о некоторых. «Посмотри, вот здесь все правда», — говорил ты, и твой голос немного дрожал от волнения. «Правда здесь», — говорил ты. «Я фотографирую, чтобы запечатлеть и засвидетельствовать то, что происходит на самом деле». Ты казался таким уверенным и взрослым, когда говорил это. Через твои фотографии мне открывалась правда о том, что происходило в те годы. Я не читал газет, и мне это было не нужно. Ведь ни одна газета не могла рассказать о событиях тех дней честнее и откровеннее, чем снимки, которые ты делал. Я видел голые факты и ощущал боль и безнадежность, ненависть и скорбь нашего времени…

Мой голос тонул в темноте комнаты. Я не выношу серьезных разговоров, но теперь был, как никогда, серьезен. Почему некоторые воспоминания причиняют страдания даже спустя много лет?

— Но когда я смотрел на твои снимки, то чувствовал какое-то облегчение. Тогда я не понимал, почему, но теперь, кажется, додумался. На фотографиях были цветы, деревья, облака, небо — разве не прекрасно все это? Я искал на снимках не только гнетущую реальность, но и легкость красоты. Я был в целом согласен с тобой, с тем, что честность и нравственные принципы должны определять точку съемки и ракурс, но мне хотелось чего-то еще, например, чтобы на твой выбор влияли еще чувства и фантазия. Ты был одержим идеей исторической и общественной правды, а я ждал, что ты пойдешь дальше и откроешь сердце природе, человеку. Мне хотелось, чтобы ты не закрывал глаза на другую сторону истины. Чтобы ты снимал, ну, не знаю, например, наготу женщины, красоту любимого лица. А цветы, деревья, облака, небо — были бы фоном. Ты же знаешь, что я тайком пробирался к тебе в комнату и уносил фотографии, — то одну, то другую. Может быть, тогда я искал именно такой снимок.

Я заметил, как исказилось лицо брата. «Не возвращайся к прошлому», — кричало что-то внутри меня. Я подумал, что надо остановиться, но не смог. Мной овладела страсть, сдержать которую было мне не по силам.

— Начни снова фотографировать. Посмотри на мир через объектив, как раньше. Ты должен свидетельствовать о красоте мира твоими снимками. И я получу прощение. Ради меня, пожалуйста…

Нужно было остановиться, как только мне пришло это в голову. Но я не сделал этого, и довел брата до исступления.

Его взгляд помутнел, глаза закатились. Он побледнел как полотно, кожа на лице напоминала с виду кусок мятой бумаги, обтянутый сверху тонким полиэтиленом. Он весь сжался, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик. Но, несмотря на сопротивление, его рот сам собой широко открылся, точно он собирался заниматься вокалом, и наружу вырвался вопль. «Аааа!» Это было похоже на рычание дикого зверя. Он схватился за ворот футболки и начал тянуть его вниз, словно был не в силах терпеть жар внутри себя. Тонкий хлопок с треском разорвался. Этого ему было мало, он принялся разрывать все, что было на нем надето. Почти голый, он начал царапать себя ногтями. Обеими руками он терзал бледное, давно не видевшее солнца, тело. Во мгновение ока его грудь покрыли беспорядочные красные полосы, напоминавшие следы от граблей. Будто изнутри его пожирал огонь, он катался по циновкам, жестоко ударяясь головой то об пол, то об стены. Капли пота и крови стекали по его искаженному лицу. Он все время кричал. Его тело сотрясали приступы агонии, будто у него внутри жил зверь, который захотел выбраться наружу.