Лариса Денисенко - Отголосок: от погибшего деда до умершего

• Название: Отголосок: от погибшего деда до умершего
• Автор: Лариса Денисенко
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-03-607

Вина и прощение – два мощнейших жизненных мотиватора, справиться с которыми психологически тяжело. Именно это предстоит героям романа – молодому немецкому юристу Марте фон Вайхен и украинскому физику Марату Шевченко. Чем связаны их жизни, такие разные? Что им предстоит узнать о себе, о своих родственниках, о вине и прощении; справятся ли они с правдой? Об этом вы узнаете на страницах романа Ларисы Денисенко «Отголосок: от погибшего до умершего деда».

---

«Это Грюнвальд Штросс. Архитектурное посмешище. И снова я под ним, как это противно». «Ну, это же не буквально», – хмыкнула я. Манфред вздрогнул. «Я не хочу терпеть от тебя такие шутки! Сама подкладывайся под него буквально! Он умудрился испоганить мой триумф. Выиграл я. Он к этому конкурсу не имел никакого отношения. И что я вижу на обложке? Эту наглую рожу».

Бриг принесла кофе. «Показать тебе свадебные фотографии?» – поинтересовалась она. Очевидно, Грюнвальд Штросс ее совсем не волновал. «А внутри они дали огромное интервью с этой бездарью. Кому нужны твои свадебные фотки, Бриг? Они же каждый раз одинаковые!» – никак не мог угомониться Манфред. Бриг едва повела бровями.

«Я бы хотела, чтобы вы присели». Они расположились таким образом, что было заметно – до моего визита они успели поссориться и теперь сидели на расстоянии друг от друга. Бриг в кресле-маяке. А Манфред спикировал ко мне, на скалу. «Даже не знаю, с чего начать. Вчера ко мне пришел Олаф». «Кто-то оставил нам наследство?» Манфред хохотнул. «Представь себе». Тут он мне помог. «Кто?» «Отец отца». «Он сбросил награбленные сокровища русских царей на парашюте, а сейчас кто-то добропорядочный это нашел и хочет отдать нам, чтобы мы это торжественно передали русскому посольству?» «Не совсем. Он позавчера умер в сумасшедшем доме, здесь, в Берлине, и оставил нам хасидскую шляпу, Библию, самоучитель иврита, бело-голубую папку и несколько рисунков». Я понимала, что Манфред не начнет прыгать от радости, да и сознание вряд ли потеряет. Но не ожидала, что он будет спокойно хлебать кофе и смотреть на меня в ожидании продолжения этой увлекательной истории. О, я знала этот взгляд с детства. Отец уже уповал на то, что мы сейчас уснем и не нужно будет нам читать новую сказку, и тут Манфред открывал блестящие глазки и требовал продолжения.

«Сегодня я была на его кремации. Видела его в гробу. Странно одетого В разных ботинках, разных носках и с разными пуговицами!» Возможно, это его расшевелит. «А почему нам никто не сказал?» Манфред потянулся за мафином с изюмом. Это уж слишком. «А почему это ты такой спокойный? Ты что-то знал?» «Прекрати на меня так смотреть! – возмутился мой брат. – Ничего я не знал. О чем я должен был знать?» «О деде». «О деде я ничего не знал. Правда, читал как-то у тетки одно дедово письмо. Из Украины. И все». «Тогда почему ты так спокоен?» «А что мне, плакать? Ты вытаскиваешь откуда-то деда, рассказываешь о его еврейском фетишизме, что мне, по-твоему, нужно делать? Терять рассудок?» «Потерять рассудок ты еще успеешь, дед насчет этого постарался, сколько ни сопротивляйся, все равно гены возьмут свое».

«Тебе надо успокоиться, правда, Бриг?» Бригитта кивнула. Она прижала чашку с кофе к правому глазу, как будто вложила в нее глаз, наверное, грела его. Не стоит в такой позе кивать головой. Горячий кофе попал ей в глаз, она взвыла. «О Господи, Бриг!» – Манфред побежал за платочком. «Мммм… арта, – запиналась Бригитта, – что все это означает?» «Не знаю», – честно сказала я, едва сдерживая Тролля, который бросился на защиту мамы-Бриг от злого кофе, и, чтобы он не добавил ей хлопот, я перехватила его.

«Марта, успокойся. Я думаю, отец нам все объяснит». «Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе вывалили все это дедово имущество, особенно шляпу с прядками, а потом бы ты еще должен был идти на кремацию. Я не могу спать. И думать о чем-то другом тоже не могу, понимаешь?» «Мне это тоже не очень нравится». «Представь себе, отец обо всем знал. Но зачем-то устроил фарс, потащил нас, детишек, маму на могилу неизвестно кого, и еще, помнишь, взял горсть земли для тети Эльзе. Выбивал разрешение от СССР, в лепешку разбился, унижался, выстаивал очереди, проходил собеседования. Юриста цинизмом не удивишь, но, как по мне, он перегнул палку».

«Обожгла все-таки, – сообщила Бриг, она терла глаз. – Мне так жаль, Марта. Очень жаль». «Хоть ты не бери в голову! И не скули», – прикрикнул на нее брат. «Ну, как же мне не брать в голову? Это же ваш дедушка. Он умер, а вы даже ничего о нем не знаете, не общались, не помогали». Я почувствовала, что сейчас Манфред врежет Бригитте в другой глаз. Мы с ним переглянулись. «Бриг, мне бы не хотелось с ним общаться. Но хотя бы разок я к нему могла бы съездить, чтобы разобраться, что с ним и как». «Что ты говоришь?! Это же ваш дедушка! Родной!» «Я бы посмотрел на тебя, если бы у тебя был обезумевший дед-нацист, который игрался в еврея или вещами убитых евреев, ты бы наверняка прыгала от радости и таскала бы ему каждый раз открытки с котятами, парочку детективчиков, фильмы Лени Рифеншталь и Файта Харлана и, непременно, яблочные мармеладные пастилки, да?»

Бриг собралась заплакать. «Бриг, не нужно. Это он от волнения чушь несет… И пойми… твой дед, он не воевал, так ведь?» Дед Бриг не умер и умирать не собирался, он был очень активный. Даже хобби имел: разрисовывал на свой вкус зонтики. У меня был зонтик, который он сделал специально для меня. Темно-бежевый фон, а по нему разбросаны мраморные маленькие Фемиды. «Да. На войне он не был. Мой дед был военным инженером. И у меня нет иллюзий по поводу того, чем он занимался. Но это – мой дед! Ты что думаешь, он в те времена пекарни конструировал, а может, детские карусельки, а может, стиральные машины, так что ли?» Ну, уж нет. Не дадим деду Бриг перехватить пальму первенства позорной славы у нашего деда. «А наш дед хорошенько прошелся по Польше, Беларуси и Украине. Тоже не крендели там выпекал. Он мясо запекал. Человеческое». Бриг разрыдалась. Возможно, отец был прав, мне нужно было идти в прокуратуру.

«Что-то мне не нравится наше общение, – заметил Манфред. – Может, в кино пойдем?» «Ага. Точно, кино. «Список Шиндлера», например. Или “Пианист”». Манфред начал хохотать. И извиняться. Так он хохотал и извинялся какое-то время, Тролль устал за ним наблюдать и сбежал в другую комнату. Бригитта притихла. А я сидела и наблюдала за испанским кораблем. Телефон. «Ма, привет». «Ты чего не отвечаешь на звонки?» «Я тут с Манфредом и Бригги. Разговором увлеклась». «А, Фредди рассказывает, как прошла церемония награждения?» «Нет, это я рассказываю, как прошла одна церемония». «Какая же?» «Ну, не очень наградная, если честно. Мама, а когда вы с отцом будете в городе?» «Может, завтра, а может, уже на будущей неделе, ты же в курсе о пиве Клауса?» «Лучше бы – завтра». «Зачем? Что случилось, Марта? Где Манфред?» «Рядом. Мама, слушай, а отец телефон дома оставил?» «Да. Он терпеть не может брать с собой мобильный, когда хочет отдохнуть. Сама понимаешь, стоит отъехать на несколько километров от Берлина, как начинается трезвон. Я и свой бы не включала, если бы не беспокоилась о вас». «Ма, у меня есть одна просьба. Ты не могла бы позвонить господину Коху? Он должен кое о чем проинформировать отца. Я думаю, что и тебе это сообщение покажется интересным. А потом перезвони нам». «Хорошо. Хотя не понимаю, к чему такой таинственный голос. Как в дешевой оперетте, в суде или в костеле. Оставь это, доченька, это – плохой вкус!»

«Ну, что сказала мама?» «Сказала, что позвонит Олафу, а нам посоветовала на выбор – посетить костел, судебное заседание или оперетту». Мне хотелось увидеть реакцию Манфреда на судебное заседание. Но он сказал только: «В суд нас точно уже не пустят». А поскольку мой взгляд был такой же фланирующий, как испанский корабль на стенах его гостиной, он добавил: «Чего зависла, сестра? Кто из нас юрист? Сегодня судят того придурка, которого застукали, когда он совокуплялся с мопедом хозяина пиццерии. В зале полно журналистов, мы с Бриг смотрели два выпуска новостей!» Я молчала. «Не говори, что ты об этом не слышала! Ты вообще что-то читаешь, кроме романов Рота, своих лекций и “какие купальники будут модными в этом году”?» «Я не знаю, какие купальники будут модными в этом году». «Бирюзовые с восточными мотивами!» – откликнулся Манфред. Мы с Бриг внимательно на него посмотрели, и он покраснел. «Хоть кто-то в семье следит за модой кроме мамы. Вот почему ты обзавелся бирюзовыми плавками», – хмыкнула Бригитта. «Пусть теперь твой дедушка нарисует ему на них восточный узор. Все будут без ума от восторга. Наш дед тоже мог бы нарисовать: медсестра сказала, что он рисовал меня. Но он умер. Как ты знаешь».

«Все!» Манфред хлопнул в ладоши. Тролль сразу откуда-то прибежал. Мы не двинулись с места. «Идем на «Марицу»! Я уже заказал нам билеты. Марта, можешь не переодеваться, я никогда не видел тебя такой элегантной». «Конечно, я же не читаю статьи о людях, которые влюбляются в мопеды, и о том, какие платья модно надевать в оперетту в этом сезоне». «Хи-хи, очень остроумно», – ответил он.

«И на оперетту я не пойду. Я в трауре». «Знаешь, сестра, я же не предлагаю тебе идти на какой попало спектакль. Нет! Я предлагаю тебе пойти на «Марицу». Марица тоже в трауре. Она вдова, если тебе изменила память. И это не мешает ей танцевать, водить за нос мужчин и вопить на весь зал». «Ты знаешь, все-таки лучше нам побыть дома». «У меня есть еще один аргумент! Это оперетта Имре Кальмана, а он – еврей по происхождению. Мне показалось, что у тебя сегодня кроме траура по деду еще и траур по евреям. Ну же! Поддержи Имре и его потомков трудовым евро! Очень подходящая для твоего состояния оперетта, лучше и не придумаешь». «У меня тоже есть аргумент, – вмешалась Бригитта. – У меня к твоему замечательному платью есть необычайно красивый шарфик – бордо в черных японских хризантемах», – оживилась Бригитта. Ей важно чувствовать себя нужной.