Николай Печерский - Кеша и хитрый бог

• Название: Кеша и хитрый бог
• Автор: Николай Печерский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1977

Повесть о жизни ребят в небольшом рыбацком поселке на Байкале, о том, как они помогали взрослым в их труде.

---

— Только тихо! — сказал он. — Может, там и в самом деле Петух.

Кеша предупредил Леху не зря. Они подошли к Тониному двору и сразу же услышали за забором голос Петуха. Кеша пригрозил Лехе кулаком, опустился на четвереньки и пополз. Сзади сопел и шмыгал носом Леха.

Друзья улеглись в небольшом, заросшем пыльными лопухами овражке. Отсюда было хорошо видно все, что делалось на Тонином дворе. Под березой стоял летний стол, и на нем в мисках и тарелочках лежала всякая снедь. Пашка уже отобедал и теперь прихлебывал из блюдечка чай с вареньем и что-то рассказывал Тоне и матери.

— Ты лежи смирно, — прошептал Кеша. — Он скоро уйдет.

Но Леха и так вел себя чинно-благородно. Только в носу у него временами что-то ворковало и всхлипывало.

Тоня сидела с краешка стола, а ее мать — напротив Пашки. Лицо ее, худое и бледное, казалось Кеше совсем незнакомым. Было оно грустное, задумчивое и покорное. Только изредка Тонина мать подымала свои голубые глаза, и тогда, как будто бы из-за тумана, выходила совсем иная женщина — веселая, в белом платье, с короной золотых волос вокруг головы. Такой видел Кеша Тонину мать еще этой весной возле Байкала…

Кеша приложил, как старик, ладонь к уху и стал слушать. Леха посмотрел на друга и тоже свернул ладонь ковшиком.

— Измаялась я вся, — услышал Кеша тихий голос Тониной матери. — И днем про Архипа Ивановича думаю и ночью. Проснешься, станешь на колени и шепчешь: «Господи, сохрани и помилуй раба твоего Архипа! Неужто не видишь ты мук моих горьких?»

Пашка допил чай, поставил блюдечко на стол.

— Не ропщи на бога нашего всевышнего, — с укором сказал он. — Молись богу, и бог простит твои грехи.

— Как же мне еще молиться, отец Павел? Я и так…

Тонина мать запнулась. Голос ее дрогнул и оборвался.

Пашка приподнял над столом белую костлявую руку, сжал в кулак.

— Плохо молишься, дочь моя! Бог слышит молитву, если она идет от души. Ты же обращаешь очи свои к богу только в беде. Но его не обманешь! Нет! — Пашка поднялся, топнул ногой. — Не смей обманывать царя небесного!

Он вышел из-за стола, решительно занес руку наискосок над плечом.

— Молитесь богу, великие грешники! Молитесь, пока не поздно!

Пашка прокричал еще что-то такое про бога и вдруг перескочил с бога на ад и чертей. Брови Пашки нахмурились.

Кеша знал, что Пашка пугает Тоню и мать, но все равно у него было в эту минуту жутко и тревожно на душе. Кеша закрыл от страха глаза и тотчас же увидел перед собой ужасную картину. На том месте, где была береза, возник огромный закопченный котел. Булькала и дымилась горячая смола. Рогатые черти, точь-в-точь как расписывал их сейчас Пашка, бросали в костер толстые сучья, приплясывали и кривлялись возле огня.

Кеша тряхнул головой. Глупое видение исчезло. Возле стола, размахивая широкими рукавами рясы, стоял Пашка. Пот катился ручьем с лица Пашки, недобрым светом горели серые пустые глаза.

Было в этом человеке что-то опасное и злое. Кеша съежился и снова закрыл глаза.

— Леха! — тихо позвал он. — Пойдем отсюда, Леха!

Леха не ответил.

Кеша отполз немножко назад и увидел своего друга. Положив белесую кудрявую голову на кулак, Леха самым бессовестным образом спал.

Ботинки

Кеша в избе один. Он: уже смахнул везде пыль, вымыл полы и теперь стоит возле этажерки и вынимает одну за другой отцовы книги.

Кеша поленился сбегать в библиотеку, а те книги, что попадаются под руку, — не по зубам. У Кеши своя только одна читаная-перечитаная книга «Как закалялась сталь».

В прошлом году отец подарил в день рождения. На первой странице твердым и узловатым, будто морской канат, почерком написано: «Прочти, Кеша, и подумай!»

Кеша смотрит на эту надпись и видит отца. У него широкие плечи и плотная, загорелая до черноты шея. Густые медвежьи брови сходятся на переносице и придают лицу строгое, почти суровое выражение.

Надпись на книге со значением. Это ясно. Неясно только одно: как подражать Павке Корчагину, если тут ни строек, ни заводов, ни железной дороги.

Кеше скучно. Книг нет, на рыбалку отец не берет, Тоня с матерью ударилась в божественные дела. Вчера Кеша приходил к Тоне, но она даже из дому не выглянула. На порог вышла мать. Посмотрела подозрительно на Кешу и сказала:

— Ты, Кеша, Тоне не мешай, нечего…

Как будто бы Кеша мешает!

Кеша вздохнул от огорчения и решился пойти с Лехой Казнищевым купаться. С Лехой плавать на «Ольхоне» нельзя, потому что Леха не умеет еще ни грести, ни править рулевым веслом. Какое с ним катанье!

Леха оказался дома. Он стоял возле калитки и высвистывал щербатым ртом какую-то пустяковую, на два колена, песенку. Леха сам себе дирижировал пальцем и притопывал, как гармонист, ногой. На пухлом, перепачканном сажей лице его были написаны смятенье и мечта.

— Лех, пошли купаться! — позвал Кеша.

Леха прервал песенку, отрицательно качнул головой:

— Не пойду, у меня штаны продраны.

— А ну, покажи…

Леха повернулся к Кеше и с готовностью показал длинную рваную прореху.

— У деда глаза слепые, — объяснил он. — Дед хотел зашить, а потом перехотел. Он в лавочку за солью пошел.

Кеша участливо осмотрел Лехины порты. В такой одежде ходить по поселку действительно было рискованно.

— Собаки тебя драли, что ли? — сердито спросил Кеша.

— Не, это не собаки. Я на крышу лазил.

Кеше было и жаль Леху и досадно — один друг и тот без штанов…

— Тащи иголку, — сказал он. — Нечего светить. Не маяк.

Прикрывая рукой голое место, Леха пошел в избу. Скоро он возвратился и принес Кеше ножницы, иголку и лохматый серый лоскут.

— А ты умеешь зашивать? — с надеждой спросил он.

— Спрашиваешь! Снимай, пока не передумал.

Леха в один момент выбрался из портов, сел на завалинку и прикрыл колени подолом рубахи.

Кеша, будто сеть, распялил на пальцах Лехины порты, оглядел дыру, а затем принялся вырезать и выравнивать ножницами заплату.

— Сейчас, Леха, мы тебе приварим. Зубами не отдерешь!

Но дело шло не так ходко, как думалось Кеше. Заплата ускользала из-под иглы и пришивалась не там, где надо. Вместо красивого тонкого рубчика топорщилась какая-то кривая горбатая гармошка.

Кеша шил и ругал себя за слабый, податливый характер — надо же было связываться с этими тряпками!

Кеша исколол себе все пальцы, но работы все же не бросил. Обошел заплату вкруговую иглой, припаял для прочности в центре и отдал Лехе.

— Надевай, чтоб ты сгорел!

Растроганный и немного смущенный заботой сурового друга, Леха немедленно полез в порты. Теперь он готов был идти с Кешей куда угодно, хоть на край света!

Но купаться Кеше и Лехе пришлось не скоро.

Едва Леха облачился в порты и заправил рубаху, калитка скрипнула, и во двор с пакетиком соли в руках вошел Казнищев.

Казнищев сразу заметил шикарную заплату на портах Лехи. Глаза его просияли такой радостью, что Кеша опустил голову и покраснел. Казнищев сел рядом, положил Кеше руку на плечо:

— Ты, Кешка, чего скраснелся? Ты, брат, того, не надо… Ты думаешь, ты просто Лешкины порты зашил? Нет, Кешка, ты в самую суть смотри…

Казнищев говорил убежденно, но как-то совсем не ясно для Кеши. Ну, зашил порты, и ладно. Какие могут быть еще разговоры!

Казнищев и сам понимал, что изъяснялся туманно и отвлеченно. Он положил пакетик с солью на завалинку, ковырнул в воздухе рукой.

— Ты, Кешка, погоди, я тебе сейчас все по порядку обскажу. Ты не торопись…

Казнищев, как и все старые люди, у которых большая часть жизни осталась уже позади, любил вспоминать всякие бывальщины. Прицелился глазом куда-то вдаль и сказал:

— Главное, Кешка, чтобы в душе у тебя сердечность была. Тогда и беда — за полбеды, и горе — за полгоря. Одним словом, с таким человеком куда хошь — и в море Байкал, и на зверя, и на войну… Сейчас я тебе, Кешка, про Архипа Ивановича, то есть про Тонькиного отца, обскажу…

Казнищев полез в карман за кисетом, не поворачивая головы, посмотрел краем глаза на Кешу:

— Ты, Кешка, не верь, что про него болтают. Это я тебе точно говорю…

Казнищев закурил и, собравшись с мыслями, снова повел рассказ.

— Служили мы, значит, с Архипом Ивановичем в партизанах… Годов Архипке нашему совсем немного было, но — голова! Тут уж ничего не скажешь! Архип Иванович состоял у нас за командира, а я при нем рядовым бойцом. Снаряжение у нас в ту пору, прямо сказать, плевое было — у кого пулемет, у кого ружьишко, а у кого просто так — вилы-тройчатки. Про одежку и говорить нечего. Кто как пришел, так и сражался. Но кой-кому, конечно, помогали: одному ботинки подкинут, другому — шинелишку, третьему — шапку с красным лоскутом посередине. Носи на здоровье и бей проклятых врагов.

Мне тоже ботинки уважили, потому что был я форменно в лаптях. Выдали штиблеты и говорят: «Ты, Казнищев, не гляди, что они разные. На них подметкам сносу нет. Прямо тебе царская обувь, и только».