Петр Капица - Когда исчезает страх

• Название: Когда исчезает страх
• Автор: Петр Капица
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1970

«Когда исчезает страх» — роман русского советского писателя, участника Великой Отечественной войны Петра Иосифовича Капицы (1909–1998) о двух друзьях, который до войны были боксерами, а во время войны стали летчиками.

---

По договоренности с начальством я специально остаюсь после работы. Мы с Кириллом садимся на учебную машину с двойным управлением. Я люблю эти полеты. Кроме нас двоих, в воздухе никого нет. Мы парим над всеми. Слегка держась за ручку управления, Кирилл повторяет мои движения, чтобы приобрести навыки и почувствовать самолет в пространстве.

Для кого-нибудь другого это были бы минуты волнения, а я становлюсь на удивление спокойной. Когда мы вместе, — ничто не страшит. Я готова разделить с ним любую участь.

Какое волшебное слово «мы». Будто все изменилось. Я не одна, со мной самый близкий и родной мне человек. Он для меня лучше всех. Единственный!

18 сентября. Вчера, после рулежки, ему разрешили управлять самолетом под моим наблюдением.

Кирилл дал полный газ. Я внимательно слежу за его движениями. Ручка управления неторопливо пошла вперед… Самолет приподнял хвост и побежал, все увеличивая скорость. Вот ручка, заняв, нейтральное положение, плавно идет на меня… легкий толчок. И свершилось для начинающего летчика чудо — самолет оторвался от земли! Он словно повис на невидимых нитях в воздухе.

Кирилл делает разворот, набирает высоту. И я вдруг слышу сквозь шум мотора песню.

Кто не испытывал упоения полетом, не поймет нас. Нигде не чувствуешь себя так свободно, как в воздухе. Тебя вдруг охватывает необъяснимый восторг, восхитительное чувство опасности и радости. Перед тобой огромное небо, беспредельный простор!»

Глава вторая

Ян Ширвис неохотно, лишь бы не обидеть Кирилла с Ириной, ходил на теоретические занятия подготовительной группы аэроклуба. Но после первых практических полетов, ощутив радость человека, управляющего в воздухе машиной, сказал себе: «Вот появилась и цель в жизни. Добивайся, становись летчиком, и о другом забудь».

В один день с Кириллом он подал заявление в военно-воздушную школу и, когда они вместе пошли в мандатную комиссию, спросил:

— Ты можешь не говорить о моей дисквалификации и других боксерских делах? Я бы хотел начать жизнь заново.

Кирилл, полагая, что вызовы на соревнования в тренировочные лагеря помешают ему по-настоящему овладеть летным делом, ответил:

— Хорошо. Я и о себе ничего не скажу. Бокса не было. И Сомова попрошу хотя бы на время забыть о нас.

Курсантов требовалось много. Их обоих примяли в авиационную школу. Но в Ленинграде, как рассчитывал Кочеванов, не оставили, а сразу же отправили на юг, на берег Азовского моря.

Прощание было нелегким. Об этом Ирина в дневнике написала:

«Разлуку с ним я ощущаю физически, как рану на сердце. Меж нами, оказывается, существовала глубокая связь. По каким-то едва уловимым признакам мы понимали, когда и от чего страдает другой, если он даже не жаловался. Кирилл, видимо, почувствовал, что сердце мое от тревоги ноет и сжимается.

— Ты ведь, сильная, — сказал он, — я знаю, вытерпишь все и дождешься меня.

— Вовсе я не такая, какой тебе кажусь, — возразила я.

— Чего же ты плачешь?

— А я и не плачу, слезы сами текут.

Они действительно текли сами, их невозможно было удержать.

8 октября. Никогда я еще не нуждалась так в поддержке, как сейчас, а от него нет писем. Одиночество для меня невыносимо. Впрочем, одиночество ли? Кажется, произошло то, чего я страшилась и ждала. Произошло самое простое и самое таинственное на свете: от близости двух людей, почти терявших сознание от остроты чувства, появилось новое существо, которое дает уже о себе знать. Оно живет, заставляет думать о себе, заботиться.

Как же мне быть с ним? Под сердцем уже бьется тревога. Близится война, имею ли я право оставлять его? Но и прервать жизнь этого комочка, жаждущего тепла моей крови, я не смогу».

* * *

Кочеванов и Ширвис попали в одну учебную роту. На занятиях сидели рядом и в общежитии школы поселились койка в койку.

Теорию оба одолевали с трудом, зато на практических занятиях были отличниками, потому что летали с воодушевлением. Поднявшись в воздух, Кирилл и Ян чувствовали небывалую легкость и такое блаженство, какого никогда не испытывали на земле.

Наслаждаясь каждой минутой практических занятий, они готовы были летать в любое время дня и ночи. Кирилл и Ян научились так владеть учебными машинами, что могли делать «бочки» и «мертвые петли» лучше своего инструктора. Особенно им нравилась стрельба по конусу и наземным целям. В такие дни их охватывал спортивный азарт, желание быть первыми.

По мере того как росло мастерство и появлялась уверенность в себе, Яну думалось, что он преувеличил значение бокса в своей жизни. Вот авиация — это да! Ей можно посвятить жизнь, он рожден для полетов.

А Кирилл не мог забыть бокса. Как-то, вытащив из чемодана старые перчатки, он предложил Яну:

— Пойдем разомнемся. Не бойся, не выдам. Договор остается в силе.

В летной школе была секция бокса. Если бы Кирилл с Яном на тренировках даже не полностью показали свое мастерство, то их бы непременно послали на соревнования военного округа. А там, конечно, дотошные журналисты либо приезжие судьи докопались бы: откуда взялись такие боксеры? Поэтому на занятиях секции приходилось хитрить, работать вполсилы, а в вольном бою выступать только друг против друга, благо вес был одинаков.

Иногда инструктор бокса ставил их для проверки в пару с другими противниками. Кириллу и Яну приходилось прикидываться неуклюжими новичками, теряющимися на ринге, не умеющими применять заученные приемы. Они только старались не пропускать ударов в лицо, а если противник очень наглел, то, как бы случайно, осаживали его увесистым «крюком». Инструктор, глядя на их бестолковую толкотню на ринге, в досаде покачивал головой.

— Друг против друга вы еще ничего, — говорил он, — а как с напористыми боксерами встретитесь — тошно смотреть. Никакого чутья! И тренировки не впрок. Лучше борьбой или гирями займитесь, не теряйте зря времени. На ринге толку не будет, поверьте, я вашего брата видел-перевидел.

— Товарищ инструктор, что же вы обижаете, нам ведь бокс нравится. Позвольте еще попробовать. Мы освоим, — потешаясь, упрашивал Ян.

— Не верю, — стоял тот на своем. — Боксера с первого взгляда вижу.

— Я только с неумелыми теряюсь, — пробовал убеждать Ян. — Если не буду думать о приемах — смогу против любого мастера выстоять. Вы попробуйте, испытайте меня в полную свою силу. Честное слово, не поддамся.

— Чудак, я же чемпионом Таврии был, — напомнил однажды инструктор. — Лепешку из тебя сделаю. Мне нельзя в полную силу.

— Попробуйте, не бойтесь… я выстою. Вот увидите.

— Ну, смотри, потом не жаловаться, — снисходительно согласился инструктор. — На всякий случай зубы шиной защити. В спарринге буду применять только те приемы, которые мы здесь разучивали. Оборона тебе известна. Старайся не пропускать ударов и, конечно, отвечать на них.

Курсанты, полагая, что бойкий на язык Ширвис попал в трудное положение, загоготали. Они заранее представляли себе, как этот гордец и насмешник будет посрамлен опытным боксером.

А Ян не унывал. Сперва он лишь неуклюже оборонялся, но так, что инструктор, несмотря на все уловки и хитрости, не смог провести ни одного чистого удара. Ширвис подставлял то плечо, то раскрытую перчатку и при этом ухмылялся. Это возмутило чемпиона Таврии.

— Перестань мельтешить! Не маши руками, словно мельница! — прикрикнул он. — С тобой любой мастер дураком будет выглядеть.

— Это факт не моей биографии, — с невинным видом возразил Ян.

— Я тебе сейчас покажу факт биографии! — не на шутку рассердился инструктор. — А ну, соберись! Один раунд всерьез пройдем.

И чемпион Таврии, чтобы не опозориться перед курсантами, резко пошел в атаку, намереваясь смять тяжелыми ударами насмешливого курсанта и заставить при всех просить пощады.

Первые секунды Ян только пятился и, как бы в испуге, мотал головой — увертывался, потом вдруг сделал какое-то молниеносное движение в сторону и неожиданно нанес такой крюк справа, что инструктор закачался.

— Ну тебя к бесу! — прерывая бой, в сердцах сказал он. — Никаких правил не признает. Битюг какой-то! Чуть челюсть не свернул. Бокс это искусство, а не драка. Понял?

— Как не понять! Я думаю, что и вы это почувствовали, — не без насмешки ответил Ян.

— Ну знаешь… — вскипел инструктор. — Видел я хвастунов, а такого впервые. Ты же меня оглушил, как копытом. Не зря же говорится: бойся корову спереди, коня — сзади, а несообразительного — со всех сторон. Я ждал приемов, которым обучал, а не лошадиного лягания.

— Может, переиграем? — спросил Ян.

Кирилл, видя, что, потешаясь, Ширвис заходит слишком далеко, прервал перепалку:

— Тебе только со мной драться. Я все сношу — и бодание и лягание.