Анатолий Михайлов - У нас в саду жулики (сборник)

• Название: У нас в саду жулики (сборник)
• Автор: Анатолий Михайлов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-6698

Уже само название этой книги выглядит как путешествие в заманчивое далеко: вот сад, подернутый рассветной дымкой, вот юные жулики, пришедшие за чужими яблоками. Это образы из детства героя одной из повестей книги Анатолия Михайлова.

С возрастом придет понимание того, что за «чужие яблоки» – читай, запрещенные цензурой книги и песни, мысли и чувства – можно попасть в места не столь отдаленные. Но даже там, испытывая страх и нужду, можно оставаться интеллигентом – редким типом современного человека.

---

Серьезное предупреждение

Так вот всегда: сначала постучат, а потом как будто глухая стена. Но ведь я, кажется, крикнул: да-да! А там опять тишина. И теперь я уже заорал:

– Ну, входите!

Но вместо того чтобы войти, замолотили еще сильнее. И только когда я вскочил, дверь как-то несмело приоткрылась, и на пороге появилась незнакомая женщина.

Она у меня спросила:

– Это ваш мальчик гуляет у «Фестивального»?

Я раздраженно пробурчал:

– Наверно, наш. А что?

Женщина посмотрела на мою тельняшку и, скользнув по кружевам на взбитой подушке, бросила:

– Ну, тогда пойдемте.

Из-под пальто у нее высовывался край белого халата. Где-то я ее уже видел.

Я подошел к вешалке и, нацепив на тельняшку плащ, стал нахлобучивать ушанку. Плащ у меня осенний, а ушанка уже вся протерлась. Но если опустить уши, тогда еще ничего. Ну, а ботинки, похоже, что летние. Вельветовые. Правда, здесь что лето, что зима.

В коридоре на место ботинок я поставил тапочки. Иногда я про тапочки забываю и пачкаю ботинками дорожку. И Зоя потом вытирает и ругается.

Женщина шла впереди, а я, вслед за ней, крадучись, так, чтобы Зоя меня по шагам не узнала. Хорошо еще, Зоя была на кухне.

Я спросил:

– Ну, и что он там натворил?

Мы с ней уже спускались по ступенькам.

– Те-то двое убежали, – повернулись она ко мне, – а вашего поймали. Я за ними следила.

И я, наконец-то, ее узнал: из кондитерского отдела. Стоит на контроле.

Женщина привела меня прямо к заведующей. Заведующая сидела на стуле, и перед ней на столе лежал целлофановый кулек. И через него просвечивал «Золотой ключик». Граммов примерно четыреста. А рядом – чек. На восемьдесят четыре копейки. А возле стола с опущенной головой стоял Сережа. Сережа меня увидел и захныкал.

Заведующая оторвалась от Сережи и сверкнула на меня фиксами:

– Вы знаете, зачем мы вас сюда вызвали?

Я ответил:

– Да. Знаю. Мне уже сказали.

– Ну, хорошо, – как бы решившись на перемирие, сбавила обороты заведующая, – в детскую комнату мы пока сообщать не будем. Но вам, папаша, это будет серьезным предупреждением.

Потом она снова повернулась к Сереже, и голос ее снова окреп.

– А ты, Сережа, понял, как это некрасиво? Ты все понял?

Вместо ответа Сережа глубоко вздохнул и, зашмыгав носом, кивнул. Мы с ним вышли на улицу.

На улице он перестал хныкать и вытер рукавом щеки. Я велел ему высморкаться.

Сережа порылся в карманах, но платка нигде не было. И я тоже поискал у себя. Но и у меня тоже не оказалось. Сережа остановился и высморкался прямо на тротуар.

Я укоризненно покачал головой и нахмурился:

– Как тебе не стыдно? Ну-ка, подними!

Сережа меня сразу понял:

– Еще одно слово – и ты будешь горбатый!

Я завопил:

– Ой! – и весь перегнулся. – Уже не могу разогнуться!

Сережа покрутил возле виска указательным пальцем и засмеялся:

– Как в шляпе – так дурак! Как в очках – так жулик!

Я тоже засмеялся:

– Встать!!! Вы арестованы!

Сережа опять засмеялся, весь вытаращился, надулся и застыл.

– Отвечайте, – снова заорал я, – где вы были вчера в пять часов вечера? Только говорите всю правду! Нам все равно все известно!

Сережа вдруг замахал руками, загримасничал и замычал. Все ясно. Он глухонемой.

– Ну, ладно, – перестал я смеяться, – пошли. Ты уже все слышишь.

– А ты уже не горбатый. – Сережа тоже успокоился. – А ты не расскажешь маме?

– Маме?! Конечно, расскажу. А как же?.. (Сережа внимательно на меня посмотрел.) Что, перетрухал?.. Ну, че там у вас произошло?

– А это не я, – Сережа насупился, – это они. Они научили.

Я спросил:

– Ну, а ты?

Сережа поморщился:

– А они смеялись.

Я сказал:

– Ну, ладно. С ними я еще поговорю.

Сережа снова остановился и потянул меня за локоть:

– Да… за… в со… пя… Угадай, что я сказал?

Я засмеялся:

– Подумаешь! Удивил козла капустой… Давай зайдем в «сорок пятый».

Сережа тоже засмеялся:

– Правильно. А как ты узнал?

– А вот так.

И нас чуть не сшибли два грузчика. Они орали: «Па-берегись!..» – и тащили в открытую дверь ящики.

Ящики оказались с вином, и пришлось занять очередь. Продавщица пересчитала каждый ящик и стала отпускать.

Я засунул бутылку за пазуху, и Сережа опять потянул меня за рукав. Мы подошли к лотку.

Я купил Сереже мороженое, и мы с ним снова вышли на улицу. Нам навстречу, нагнув голову, бежала собака. Собака была так себе, черная и немного кудрявая. Она увернулась от машины и озабоченно побежала дальше.

– Фи-у-фи-у-фи-у… – посвистел Сережа, и собака оглянулась и завиляла на ходу хвостом.

– А я ее знаю, – сказал Сережа, – это Пират.

…Запутавшись в крючках (по пьянке Зоя позабыла стащить с себя лифчик), я все-таки изловчился и, оторвав от лифчика лямку, зарылся в синеву…

Вдруг померещился скандал: сейчас рванет на кухню и, отодвинув бочку с капустой, выхватит из тамбура топор. Но вместо бочки с капустой Зоя откинулась на подушку и, обхватив меня ногами, опять потащила на дно…

А на рассвете, сделав потягушки, неожиданно призналась, что сохраняла мне верность только до 1 мая: все утро смотрела в окно, но после демонстрации (меня все нет и нет), не выдержав сердечных мук, вместе со всей колонной намылилась на салют, и где-то на Новой Веселой ей кинул перчатку один латыш, и даже называла его имя – если мне не изменяет память – Альгирдас (помнишь, еще в пятидесятых, в тяжелом весе был боксер Альгирдас Шоцикас). Но этот король ринга ей совсем не понравился: такой на вид орел, а попрыгунчик – как у воробья.

(Когда мы с Зоей женихались, она мне вытащила из колоды еще одного короля – джигита с Северного Кавказа по имени Зураб; пошли, рассказывает, как-то всей капеллой в «Астру»: Нина Ивановна, Зоя и еще две фрезеровщицы из цеха горячей штамповки. И после летки-енки, прихватив по бутылке «Арарата», к ним подваливают четыре Тарзана, а после персонального приглашения каждой из дам на «танец с саблями» напудрились на хату. И этот самый Зураб чуть потом Зою не зарезал. Узнал, где она живет, и на следующий день приперся к ней прямо в барак. А Зоя в это время на кухне раскатывает тесто.

Она ему говорит:

– Уходи. Ты, – улыбается, – меня не устраиваешь…

И спустившийся с гор наездник чуть не сошел с ума. Все кричал:

– Твоя подруга (это значит Нина Ивановна) устраиваешь, а тебя нет!!!

И уже лезет в ножны за кинжалом. Еще хорошо, у Зои в руках скалка. Еле-еле, смеется, отвязалась.)

– А у меня, – и тоже смеюсь, – была девушка из Литвы… – и, обезоруженный Зоиной чистосердечностью, в знак солидарности рассказал ей про вахтершу с мясокомбината. – Пришел к ней как-то в общежитие на елку, а у нее на кровати солдат. Ну, думаю, все: сейчас достанет из-за голенища тесак. Но вместо тесака вытаскивает из валенка поллитру.

И уточнил, что было это еще в 66-м году, но Зоя сделала вид, что пропустила эту информацию мимо ушей.

И все у меня потом шутливо допытывалась:

– Ну, как, еще не закапало?..

И мы с ней вместе смеялись, но по ее блуждающему взгляду все-таки было заметно, что она неспокойна.

А дня через три, когда, наконец-то, решила, что все – пронесло, вот тут-то скандал и разразился.

Зоя кричала:

– Ну, скотобаза, смотри!!! (Удивительное, правда, ругательство?) – и, обнаружив под рукой орудие пролетариата, схватила за ножку стул.

И, принимая боксерскую стойку, я приготовился держать оборону.

– Да это же, – объясняю, – не сейчас, это, – уворачиваюсь, – еще в Иркутске…

Но, распаляясь, Зоя все продолжала меня стыдить. Да весь барак может засвидетельствовать, что на праздники она даже не выходила на улицу и, прислушиваясь к каждому шороху, всю ночь не смыкала глаз.

У нее, значит, «темная ночь», а у меня здесь, оказывается, «чувырла»!!! – и, завершая поиски карающего меча, на этот раз остановилась на постельном белье, где возле стопки с накрахмаленными пододеяльниками вперемежку с цветастыми наволочками меня ожидал поставленный на попа утюг.

И, на мое спасение, вдруг раздался стук, и на пороге в позе санитара «Скорой помощи» с бутылкой «Солнцедара» нарисовался улыбающийся Павлуша.

Обеденный перерыв

Из коридора доносится топот, и после гулкого грохота по подвешенному на гвоздь корыту в комнату влетает Сережа. Забросив под стол портфель, он выуживает откуда-то из-под брючины галстук и, перевязав наискосок лоб, как будто он одноглазый, прыгает по ковру. Налетает на тумбу с телевизором и, развернувшись, скачет обратно к зеркалу. Открывается дверь, и в комнату входит Зоя.

Наткнувшись на мать, Сережа сдирает свою разбойничью повязку и, уставившись в одну точку, уже заранее начинает хныкать. Штаны у него мало того что возле кармана разодраны, но еще и на коленях измазаны: по дороге из школы он стоял «на воротах»; в тетради у него по русскому двойка, а в дневнике – за то, что на уроке пения ползал, – замечание.