Генрик Сенкевич - Потоп

• Название: Потоп
• Автор: Генрик Сенкевич
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-17-074133-5, 978-5-271-42461-8

Самый знаменитый исторический роман польской литературы.

Книга, на которой выросли поколения читателей.

В 1974 году классик европейского кинематографа Ежи Гофман экранизировал «Потоп» – однако даже этой блестящей экранизации не удалось в полной мере передать масштаб и многогранность оригинального текста Сенкевича…

Открывая этот роман, мы словно сами оказываемся в Речи Посполитой середины XVI века – эпохи войны со шведами, решившими любой ценой покорить Польшу и посадить на ее престол своего ставленника. Среди поляков тоже нет единства – многие магнаты и шляхтичи поддерживают шведов, а многие готовы положить жизнь во имя независимости родной земли…

Таков фон, на котором разворачивается увлекательная история приключений отважного молодого дворянина Анджея Кмицица и его возлюбленной – прекрасной Оленьки Биллевич…

---

Лауданцы с каждой минутой все слабей отражали удары, – сердце упало у них, когда они увидели сраженного Юзву и услышали страшное имя Кмицица. И все же они сражались упорно. Тем временем корчмарь тихонько проскользнул между дерущимися с ведром воды в руке и выплеснул ее на огонь. В корчме воцарилась непроглядная тьма; противники сбились в такую тесную кучу, что могли только садить друг друга кулаками, через минуту стихли крики, слышно было только тяжелое дыхание и беспорядочный топот ног. Вскоре через выломанную дверь вырвались в сени слуги Редзяна, за ними лауданцы, а уж за ними люди Кмицица.

Они стали преследовать друг друга в сенях, в зарослях крапивы, во дворе и в сарае. Раздалось несколько выстрелов, взвизгнули и заржали лошади. Бой закипел у повозок Редзяна, под которыми укрылись его слуги; лауданцы тоже искали там убежища; слуги Редзяна, приняв их за врагов, дали по ним несколько залпов.

– Сдавайтесь! – кричал старый Кемлич; тыча острием сабли между спицами колес, он вслепую колол спрятавшихся под повозкой людей.

– Стой! Сдаемся! – раздалось несколько голосов.

И слуги старосты из Вонсоши стали выбрасывать из-под повозки сабли и ружья, затем молодые Кемличи принялись вытаскивать за головы их самих, пока старик не крикнул:

– К телегам! Бери все, что попадется под руку! Живо! Живо! К телегам!

Молодым не надо было в третий раз повторять приказ, они бросились отстегивать пологи, из-под которых показали свои круглые бока короба Редзяна. Они уж и короба стали скидывать, когда раздался голос Кмицица:

– Стой!

И Кмициц, как бы в подтверждение приказа, стал хлестать их плашмя окровавленной саблей.

Косьма и Дамиан поспешно отскочили в сторону.

– Пан полковник, разве нельзя? – покорно спросил старик.

– Не сметь! – крикнул Кмициц. – Найди мне старосту!

Косьма и Дамиан в мгновение ока ринулись на поиски, а за ними бросился и отец; через четверть часа они снова появились, ведя Редзяна, который, увидев Кмицица, сказал ему с низким поклоном:

– Обиду терплю я, вельможный пан, ни с кем я войны не искал, а что знакомых еду проведать, так это всяк волен делать.

Кмициц, опершись на саблю, тяжело дышал и не говорил ни слова.

– Я, – продолжал Редзян, – ни шведам, ни гетману не нанес никакой обиды, только ехал к пану Володыёвскому, так ведь он мой старый знакомый, и на Руси мы вместе с ним воевали. Чего это мне лезть на рожон?! Не был я в Кейданах, и нет мне дела до того, что там было. У меня одно на мысли: ноги унести отсюда, да чтоб добро мое, что дал мне Господь, не пропало. Я ведь не украл его, в поте лица заработал. Нет мне до всего этого дела! Отпусти ты только меня отсюда!

Кмициц тяжело дышал и все глядел словно бы рассеянно на Редзяна.

– Покорнейше прошу, вельможный пан! – снова заговорил староста. – Ты же видел, не знаю я этих людей и отроду не был им другом. Напали они на твою милость, так получили по заслугам, но за что же я должен страдать, за что мое добро должно пропадать? Чем я провинился? Коли уж нельзя иначе, так откуплюсь я от твоих солдат, хоть человек я бедный и много дать не могу. Дам им по талеру, чтоб не зря они трудились… И по два дам, да и ты, вельможный пан, прими от меня…

– Закрыть телеги! – крикнул внезапно Кмициц. – А ты, пан, забирай своих раненых и езжай ко всем чертям!

– Покорнейше благодарю, ясновельможный пан! – сказал арендатор из Вонсоши.

Но тут подошел старый Кемлич, выпятил нижнюю губу и, обнажив гнилые пеньки, заскулил:

– Пан полковник, наше это добро! Зерцало правды, наше оно!..

Но Кмициц так на него взглянул, что старик согнулся в три погибели и слова не посмел больше вымолвить.

Слуги Редзяна кинулись опрометью запрягать лошадей, а Кмициц снова обратился к старосте:

– Бери всех раненых и убитых, которые найдутся, отвези их к пану Володыёвскому и скажи ему от меня, что не враг я ему, как он думает, а может, лучший друг. Но не хотел я с ним повстречаться, потому не приспело еще время для такой встречи. Может, попозже и наступит такая пора, но сегодня ни он бы мне не поверил, ни я бы ни в чем не смог его убедить. Со временем, может. Да слушай хорошенько! Скажи, что это его люди напали на меня, а я принужден был обороняться.

– Так оно, молвить справедливо, и было, – подтвердил Редзян.

– Погоди! Скажи еще пану Володыёвскому, чтоб держались они вместе, что Радзивилл хочет только дождаться от Понтуса конницы, а тогда тотчас двинется на них. Может, он уже в пути. Он и князь конюший строят ковы с курфюрстом, и стоять неподалеку от границы опасно. Но главное, пусть держатся вместе, не то погибнут напрасно. Витебский воевода хочет пробраться в Подлясье. Пусть идут навстречу ему и помощь окажут, коль понадобится.

– Все расскажу, будто деньги за то с тебя получил.

– Хоть Кмициц говорит, хоть Кмициц остерегает, пусть верит он мне, пусть с другими полковниками посоветуется, – увидят они, что, собравшись вместе, будут сильней. Говорю тебе еще раз, гетман уже в пути, а я пану Володыёвскому не враг.

– Будь у меня от твоей милости знак какой, оно было бы лучше, – заметил Редзян.

– Зачем тебе знак?

– Да ведь и пан Володыёвский скорее поверит, что это ты по дружбе советуешь, верно, подумает он себе, что-то тут есть, коли знак он мне присылает.

– Что ж, возьми этот перстень, – промолвил Кмициц, – хоть на головах у людей, которых ты отвезешь пану Володыёвскому, и без того немало моих знаков осталось.

С этими словами он снял с пальца перстень. Редзян торопливо взял перстень и сказал:

– Покорно благодарю, милостивый пан.

Спустя час Редзян со своими повозками и со слугами, которые отделались испугом, спокойно направлялся в Щучин, увозя троих убитых и всех раненых, среди которых был Юзва Бутрым с рассеченным лицом и разбитой головой. Едучи, поглядывал Редзян на перстень с камнем, который чудно переливался на лунном свету, и думал об удивительном и страшном человеке, который, сделав столько зла конфедератам и столько добра шведам и Радзивиллу, хотел, однако, спасти конфедератов от неминуемой гибели.

«Советы он от чистого сердца давал, – говорил себе Редзян. – Всегда лучше держаться вместе. Но почему он их остерегает? Разве только из добрых чувств к пану Володыёвскому, который в Биллевичах пощадил его жизнь. Разве только из добрых чувств! Да, но князю гетману худо может быть от этого! Удивительный человек: служит Радзивиллу, а сочувствует нашим!.. И едет к шведам!.. Что-то мне невдомек. – Через минуту он прибавил про себя: – Щедрый человек! Нельзя только поперек дороги ему становиться».

Так же долго и тщетно ломал себе голову старый Кемлич, пытаясь найти ответ на вопрос, кому же пан Кмициц служит!

«Едет к королю, а конфедератов бьет, которые стоят за короля. Что бы это могло значить? И шведам не доверяет, прячется от них… Что-то с нами будет?»

Не умея найти ответ, он со злостью набросился на сыновей:

– Негодяи! Подохнете без благословения! Ну не могли вы хоть убитых обшарить?

– Мы боялись! – ответили Косьма и Дамиан.

Один Сорока был доволен и весело трусил за своим полковником.

«Не глядел никто на нас дурным глазом, – думал он, – коль скоро мы их побили. Любопытно мне, кого же мы теперь будем бить?»

А было ему все равно, кого ни бить, куда ни ехать.

К Кмицицу никто приступиться не смел, ни о чем не смел его спрашивать: молодой полковник ехал темный, как ночь. Терзался он страшно оттого, что пришлось побить людей, с которыми он хоть сейчас готов был стать в один строй. Но если бы он сдался и позволил отвести себя к Володыёвскому, что бы тот подумал, узнав, что его схватили, когда он под вымышленным именем пробирался к шведам и грамоты имел к шведским комендантам?

«Преследуют меня неотступно старые грехи, – говорил себе Кмициц. – Бежать надо отсюда прочь, ты же, Господи, укажи мне путь».

И он стал жарко молиться, отгоняя прочь совесть, которая шептала ему: «Снова трупы остались у тебя позади, и своих людей, не шведов…» – «Боже, буди милостив ко мне, грешному! – молился Кмициц. – К своему государю я еду, там начнется моя служба…»

Глава V

Остановившись в корчме «Клич», Редзян не думал заночевать там; от Вонсоши до Щучина было недалеко, и он хотел только дать отдохнуть лошадям, особенно тем, которые везли кладь. Когда Кмициц позволил ему продолжать путь, он не стал терять времени и спустя час, поздней ночью, въезжал уже в Щучин; ответив на оклик стражи, он расположился прямо на рынке, так как все дома были заняты солдатами и даже для них не хватило места. Щучин считался городом, хоть на деле городом не был, – не было еще тут ни валов, ни ратуши, ни судов, ни школы пиаров, сооруженной только при короле Яне Третьем, да и домов было мало, так, по большей части хатенки; только потому и назывался он городом, что дома были построены в квадрат и образовали рыночную площадь, пожалуй, такую же грязную, как и пруд, на берегу которого он стоял.