Генрик Сенкевич - Потоп

• Название: Потоп
• Автор: Генрик Сенкевич
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-17-074133-5, 978-5-271-42461-8

Самый знаменитый исторический роман польской литературы.

Книга, на которой выросли поколения читателей.

В 1974 году классик европейского кинематографа Ежи Гофман экранизировал «Потоп» – однако даже этой блестящей экранизации не удалось в полной мере передать масштаб и многогранность оригинального текста Сенкевича…

Открывая этот роман, мы словно сами оказываемся в Речи Посполитой середины XVI века – эпохи войны со шведами, решившими любой ценой покорить Польшу и посадить на ее престол своего ставленника. Среди поляков тоже нет единства – многие магнаты и шляхтичи поддерживают шведов, а многие готовы положить жизнь во имя независимости родной земли…

Таков фон, на котором разворачивается увлекательная история приключений отважного молодого дворянина Анджея Кмицица и его возлюбленной – прекрасной Оленьки Биллевич…

---

Все они окружили смеющегося пана Анджея: Кокосинский поднял ковш и запел:

Выпей-ка с нами, хозяин милый,
хозяин милый!
Чтобы пить вместе нам до могилы,
нам до могилы!

Остальные подхватили хором, после чего Кокосинский протянул Кмицицу ковш, а ему Зенд тотчас подал другую чару.

Кмициц поднял свой ковш и крикнул:

– За здоровье моей любушки!

– Vivat! Vivat![6] – крикнули все в один голос, так что стекла задребезжали в оловянных переплетах.

– Vivat! Траур кончится, свадьбу сыграем!

Посыпались вопросы:

– А какая она из себя? Что, Ендрусь, очень хороша? Такая, как ты думал? Среди наших оршанских найдется такая?

– Среди оршанских? – воскликнул Кмициц. – Да против нее нашими паннами только трубы затыкать! Сто чертей! Нет такой другой на свете!

– Мы тебе этого желали! – сказал Раницкий. – Так когда же свадьба?

– Как кончится траур.

– Плевать на траур! Дети черными не родятся, только белыми!

– Будет свадьба, так и траура не будет. Не жди, Ендрусь!

– Не жди, Ендрусь! – начали кричать все хором.

– Оршанским хорунжатам уже хочется с неба на землю! – крикнул Кокосинский.

– Не заставляй ждать бедняжек!

– Ясновельможные! – тонким голосом сказал Рекуц-Лелива. – Напьемся на свадьбе вдрызг!

– Милые мои барашки, – взмолился Кмициц, – пустите же меня, а проще сказать, идите к черту, дайте же мне дом посмотреть!

– Незачем! – возразил Углик. – Завтра посмотришь, а теперь пойдем к столу: там еще стоит парочка сулеек, да с полными брюшками.

– Мы уж за тебя тут все посмотрели. Любич – золотое дно, – сказал Раницкий.

– Конюшня хороша! – крикнул Зенд. – Два бахмата отменных гусарских, парочка жмудских да калмыцких пара, и всех по паре, как глаз в голове. Табун завтра поглядим.

Тут Зенд заржал, как конь, и все удивлялись, что он так здорово ржет, и смеялись.

– Так вот какие тут порядки? – воскликнул обрадованный Кмициц.

– И погребок отменный, – пропищал Рекуц. – И смоленые бочки, и обомшелые сулеи стоят, как хоругви в строю.

– Вот и слава Богу! Давайте садиться за стол!

– За стол! За стол!

Не успели рассесться и налить по чаре, как Раницкий снова вскочил.

– За здоровье подкомория Биллевича!

– Дурак! – оборвал его Кмициц. – Что это ты? За здоровье покойника пьешь?

– Дурак! – подхватили остальные. – За здоровье хозяина!

– Ваше здоровье!

– Дай Бог в этом доме нам во всем удачи!

Кмициц невольно повел глазами по столовому покою и на почерневшей от старости лиственничной стене увидел ряд суровых глаз, устремленных на него. Это глаза Биллевичей глядели с портретов, висевших низко, в двух локтях от земли, потому что потолки в доме были низкие. Над портретами ровным рядом висели черепа зубров, оленей, лосей, увенчанные рогами; некоторые из них, видно, очень старые, уже почернели, другие сверкали белизной. Все четыре стены были украшены ими.

– Охота тут, верно, хороша, вижу, зверя много! – заметил Кмициц.

– Завтра и отправимся, а нет, так послезавтра. Надо и со здешними местами познакомиться, – подхватил Кокосинский. – Счастливец ты, Ендрусь, есть тебе где голову приклонить!

– Не то что мы! – вздохнул Раницкий.

– Выпьем в утешение! – сказал Рекуц.

– Нет, не в утешение! – возразил Кульвец-Гиппоцентаврус, – а еще раз за здоровье Ендруся, нашего дорогого ротмистра! Это ведь он, ясновельможные, приютил в своем Любиче нас, бедных изгнанников, без крова над головой.

– Правильно говорит! – раздалось несколько голосов. – Не такой дурак Кульвец, как кажется.

– Тяжела наша доля! – пищал Рекуц. – Одна надежда, что ты нас, бедных сирот, за ворота не выгонишь.

– Полноте! – говорил Кмициц. – Что мое, то ваше!

При этих словах все повставали с мест и кинулись его обнимать. Слезы текли по суровым и пьяным лицам растроганных товарищей Кмицица.

– На тебя только надежда, Ендрусь! – кричал Кокосинский. – Дай хоть на гороховой соломе поспать, не гони!

– Полноте! – повторял Кмициц.

– Не гони! И без того нас выгнали, нас, родовитых шляхтичей! – жалобно кричал Углик.

– Сто чертей! Кто вас гонит? Ешьте, пейте, спите, какого пса вам еще надо?

– Ты, Ендрусь, не говори так, – ныл Раницкий, на лице которого выступили пятна, как на шкуре у рыси, – не говори так, Ендрусь, пропали мы ни за денежку…

Тут он оборвал речь, приставил палец ко лбу, словно напрягая мысль, и, оглядев бараньими глазами присутствующих, сказал вдруг:

– Разве только фортуна переменится!

И все закричали хором:

– А почему бы ей не перемениться!

– Мы еще за обиды заплатим!

– Добудем богатство!

– И почести!

– Бог благословляет невинных. За наше благополучие, ясновельможные!

– За ваше здоровье! – закричал Кмициц.

– Святые слова, Ендрусь! – произнес Кокосинский, подставляя ему свои пухлые щеки. – За наше счастье!

Чаши пошли вкруговую, вино в голову ударило. Все говорили разом, и никто никого не слушал; один только Рекуц свесил голову на грудь и дремал. Через минуту Кокосинский запел: «Лен я мялкою мяла!» Услышав песню, Углик достал из-за пазухи чакан и давай вторить, а Раницкий, великий фехтовальщик, голой рукой фехтовал с невидимым противником, повторяя вполголоса:

– Ты так, я так! Ты колешь, я мах! раз, два, три! шах!

Великан Кульвец-Гиппоцентаврус уставился на Раницкого и некоторое время следил за ним глазами, наконец махнул рукой и сказал:

– Дурак ты! Маши, маши, а против Кмицица на саблях тебе не устоять.

– Против него никто не устоит; ты вот попробуй!

– И со мной на пистолетах не выиграешь.

– Дукат за выстрел!

– Дукат! А цель?

Раницкий окинул глазами комнату, наконец крикнул, показывая на черепа:

– А вон между рогов! Дукат за выстрел!

– Куда? – спросил Кмициц.

– Между рогов! Два дуката! Три! Давайте пистолеты!

– Согласен! – крикнул пан Анджей. – Три так три! Зенд, неси пистолеты!

Все загалдели, стали препираться; Зенд тем временем вышел в сени и через минуту вернулся с пистолетами, мешком пуль и рогом пороха.

Раницкий схватил пистолет.

– Заряжен? – спросил он.

– Заряжен!

– Три! Четыре! Пять дукатов! – орал пьяный Кмициц.

– Тише! Промажешь! Промажешь!

– Попаду! Смотрите, вон в тот череп, между рогов… Раз, два!

Все обратили внимание на могучий череп лося, висевший напротив Раницкого; тот вытянул руку. Пистолет дрожал у него в руке.

– Три! – крикнул Кмициц.

Раздался выстрел, комнату наполнил пороховой дым.

– Промазал? Промазал! Вон где дыра! – кричал Кмициц, показывая рукой на темную стену, от которой пуля отколола щепку посветлей.

– До двух раз!

– Нет! Давай мне! – кричал Кульвец.

На звуки выстрелов сбежались испуганные слуги.

– Вон! Вон! – крикнул Кмициц. – Раз! Два! Три!

Снова раздался выстрел, на этот раз посыпались обломки костей.

– Давайте же и нам пистолеты! – закричали все вдруг.

Повскакав с мест, друзья стали бить кулаками слуг по загривкам, чтобы те поторопились. Не прошло и четверти часа, как вся комната наполнилась громом выстрелов. Дым заслонил свет свечей и фигуры стреляющих. Грому выстрелов вторил голос Зенда, который кричал вороном, клекотал соколом, выл волком и ревел туром. Его ежеминутно прерывал свист пуль, летели обломки черепов, щепки от стен и рам портретов; в суматохе шляхтичи стреляли и по Биллевичам, а Раницкий, разъярясь, рубил портреты саблей.

Изумленные, перепуганные слуги стояли в оцепенении, тараща глаза на эту потеху, больше похожую на татарский набег. Завыли и залаяли собаки. Весь дом поднялся. Во дворе собрались кучки людей. Дворовые девки подбегали к окнам и, прижавшись лицами к стеклу, приплюснув носы, смотрели, что творится в покое.

Наконец их заметил Зенд; он свистнул так пронзительно, что у всех зазвенело в ушах, и крикнул:

– Ясновельможные! Девушки под окнами! Девушки!

– Девушки! Девушки!

– Давай плясать! – безобразно заорали шляхтичи.

Пьяная ватага через сени выбежала на крыльцо. Мороз не отрезвил разгоряченных голов. Девушки, истошно крича, разбежались по всему двору; шляхтичи ловили их и пойманных уводили в дом. Через минуту в дыму, среди обломков костей и щепок они пустились с девушками в пляс вокруг стола, на котором разлитое вино образовало целые озера.

Так потешались в Любиче Кмициц и дикая его ватага.

Глава III

Следующие несколько дней пан Анджей был ежедневным гостем в Водоктах и каждый раз возвращался, все больше млея от любви и восторга. Он и товарищам превозносил свою Оленьку до небес, пока в один прекрасный день не сказал им:

– Милые мои барашки, сегодня поедете на поклон, а потом мы уговорились с панной Александрой съездить всем в Митруны, на санях в лесу покататься и посмотреть третье наше поместье. В Митрунах панна Александра будет нас радушно принимать, ну а вы тоже ведите себя пристойно, смотрите, искрошу, если кто оплошает…