Андрей Лебедев - Журналистское расследование

• Название: Журналистское расследование
• Автор: Андрей Лебедев
• Жанр: Русская классическая проза

---

В Москве Саша поселился не в гостинице, а у старого университетского дружка, который теперь работал в ВОЛЬВО Центре менеджером по рекламе. Прокатиться с ветерком на служебной «девятьсот шестидесятой» по Кутузовскому проспекту. промчаться по Большому каменному мосту, проехаться по Новому Арбату, оказалось для Саши неожиданно приятным. Вечером поехали в баньку, что располагалась на двадцать четвертом этаже новой гостиницы. Саша забыл название, помня только, что «ребята там соберутся хорошие». Компания и правда собралась не плохая — был один толстый и страшно веселый пресс — атташе с популярной коммерческой радиостанции, были два парня — хозяева телевещательного канала не то из Саранска, не то из Саратова, был замредактора еще не до конца разорившегося «толстого журнала», словом, все ребята были из журналистской тусовки — свои. За все платили ребята из Саратова-Саранска. Один из них все острил по поводу своей «Оки», что купил специально для командировок в столицу. — Ездить на чем то надо! А я в Москве двадцать дней из тридцати каждый месяц. На такси разориться можно, так я решил «Оку» здесь завести… Говорят — не престижно, а я думаю, чепуха! Конечно, у меня телефон с роумингом дороже этой машины стоит, зато если разобью или украдут мне не жалко будет! Заказали всем чешского пива, раков, креветок, палтуса и воблы. Паштетов от такой роскоши сразу разомлел, и посидев пятнадцать минут в сауне и пару раз нырнув потом в бассейн, завернулся в простыню и стал жадно рвать жирную палтусову плоть так что солоноватый жир закапал отовсюду — с локтей, с подбородка и даже с колен. Пресс-атташе с радиостанции, все время сыпал анекдотами. В основном смешными, но очень грубыми и грязными. В каждой хохме соль заключалась в том, что кого нибудь из героев анекдота «трахали в зад». Саратовцы-Саранцы громко ржали и хлопали себя по ляжкам. В одиннадцать вечера главный банщик о чем — то спросил саратовского барина на ухо и тот радостно улыбаясь, сообщил публике, что «поступило предложение пригласить порочных женщин». Пресс-атташе и остальные купальщики радостно загалдели. Не прошло и десяти минут, как в баньку прибыли девушки. Их было ровно по количеству мужчин, они приветливо улыбаясь вышли из боковой дверцы, словно манекенщицы, демонстрирующие «мини-бикини шестьдесят девять» из гайдаевской «Бриллиантовой руки». Паштетову досталась далеко не самая красивая. Грудь ее было плосковата, рожа простовата, если даже не сказать — глуповата, да и все остальное у нее было не высшего сорта. Саранцам — саратовцам и пресс-атташе достались девицы куда как лучше! Девушки сразу садились купальщикам на колени и непрестанно хохоча позволяли обнимать себя таким образом, что руки саранцев — саратовцев все время оказывались в их лифчиках и трусах. Паштетов решил, что ему тоже ничего не остается, как глупо ржать над анекдотами про «трах в задний проход» и совать ладони в поисках субтильных грудей своей подруги.

ДОБКИН

Добкин предложил редактору «Круглых суток» опубликовать его статью разоблачающую генерального директора газеты и ее главного редактора Иванова в тесных связях с финансовой мафией. Редактор «Круглых суток» отказался, ссылаясь на то что между редакторами городских газет существует некий негласный договор о «невмешательстве». Когда Добкин пришел в редакцию за расчетом, Сан Саныч Бухих пригласил его в кафетерий, где неожиданно предложил выпить за его счет асиного азербайджанского коньячку. Добкин согласился только из того принципа, что никогда и ни при каких обстоятельствах не отказывался от халявы. — Ах, ну что я вам говорил, молодой человек, приговаривал ни хера не соображавший Сан Саныч, пока Добкин цедил свой коньяк и жевал бутерброд со шпротой. — Ну что теперь поедешь в свой Тель Авив, крикнул ему из за своего столика Кильдыбаев.

ПАШТЕТОВ Всю дорогу Саша не спал — стучал по клавишам своего ноут-бука: СКАЗКИ ВЕНСКОГО ЛЕСА

Наш самый главный начальник изволили не ездить в Австрию. Им было угодно, выражаясь студенческим жаргоном, «проманать» это дело, кабы не вышло греха, и вместо одноименного со знаменитым питерским пивзаводом города (еще и перепутать чего доброго не мудрено) отправились в деревеньку…Отдыхать по-маленьку. И правильно! Зачем рисковать, а то ведь от слабости чувств можно спутать Австрию с Австралией, да потребовать от добрых хозяев показать альпийского кенгуру или евро-страуса эму…Или в состоянии сильного восторга, вызываемого поездками за границу, продемонстрировать там какой-нибудь немыслимый жест невиданной доселе доброй воли (обещанием снятия с боевого дежурства ленинского броневичка или перенацеливания авроровской пушки со Стокгольма на Кинешму) и тем самым смутить и без того пуганых нами европейцев. Сентиментальная история, рассказанная недавно товарищами, чьи должности в народе рифмуются с французским произношением имени «Людовик», растрогала и умилила публику ничуть не хуже доброй серии про Рабыню Изауру или Веронику Кастро. Благодарное воображение так и рисует картину в стиле раннего МХАТа- дочь вцепившуюся в папины брюки с криком «не пущу» и прильнувшую щекой к другой штанине верную жену… (невольно вспоминается сюжет из Аленького цветочка), но кабы не воспоминания про недавние события, когда некоторые дамы «запускали» страдающего сердечной болезнью «папочку» аж на гастроли с Женей Осиным, в качестве артиста кардебалета… «Приходи ко мне морячка, я тебе любовь отдам…» то тут навеваются другие литературные параллели, не про младшенькую из Бажова, а про двух старшеньких из Шекспира. Впрочем, женщин тоже можно понять…Как поет Маша с Медведями в популярной песенке про «Любочку» — …Девочки порой бывают грубыми… Особенно, когда от папы надо получить лисапет или джинсы. Тут бывает не до жалости. Особенно, когда лисапет и джинсы тянут на миллионы баксов. Но когда от того, будет папа жив или нет, зависит леденящее кровь «что с нами потом будет?», на смену дочернему жесткосердию приходит хрестоматийно-лубочная любовь, достойная воспевания аж главными пи-ар мэнами (которые рифмуются) и способная выжать слезу даже из стеклянного глаза. Впрочем, как говорил Арман Жан Дю Плесси, более известный публике под именем кардинала Ришелье, — что ни делается, все к лучшему. Ну поехал в Австрию другой человек…У него как известно науке, тоже дочки имеются. Привез им наверное и джинсов, и жувачки, и кукол с открывающимися глазами.

МАШНАЯ

О том, что Сашу Паштетова застрелили возле его дома, Наташе сообщил ее полковник. Он позвонил ей по ее новенькому мобильному, который сам подарил ей в качестве свадебного подарка. Наташа не поверив, дважды переспросила, точно ли она расслышала, что убили именно Сашу Паштетова, и когда Самохин рассердившись на непонятливую девчонку повысил голос, «де такими вещами он никогда не шутит», она разрыдалась, как жалко ей стало непутевого Сашку, которому в жизни всегда так не везло.

КИЛЬДЫБАЕВ

В Главке у Кильдыбаева был один кунак, которого он когда то вытащил из чеченского плена, когда тот опер в составе питерского отряда МВД отрабатывал свой срок службы в горячей точке и был похищен боевиками из группы Мамед-Шаха Ахмеда. Кильдыбаев тогда поменял парня на мешок гашиша, который перед этим сменял на вагон цемента. Так или иначе, но кунак теперь в Главке у Кильдыбаева был надежный. — Хочешь посмотреть на ствол из которого твоего Паштетова завалили, спросил он — Вах, конечно хочу, ты чего спрашиваешь! Когда кунак провел Кильдыбаева в лабораторию, где ствол проверяли на дееспособность, едва увидав чеченский автомат «Волк» с глушаком, Кильдыбаев только свистнул и сказал, — Шайтан его забери, сафсем… Кильдыбаев точно помнил, кому он продал шесть таких автоматов, потому что самолично спиливал драчевым напильником их номера и помнил на них каждую царапинку.

МАШНАЯ

— Вова, обращаясь к мужу по имени, сказала Наташа, — Я хочу заняться по делу Паштетова журналистским расследованием — Тебе больше делать нечего? раздраженно ответил Самохин — Это во первых мой долг, а во вторых, мне светит место начальника отдела, и под это я могу идти к Иванову с предложением «взять отдел» на условиях серии статей по убийству Саши. — А ты у нас не простая романтическая особа. ты у нас с прогматической жилкой девушка — А то! Ответила Наташа закуривая сигаретку. Теперь она курила не поганую «магму», а «парламент» с двойным фильтром. — Хорошо быть полковничихой! подумала она про себя

ГЕНЕРАЛ ЗАБОРОВ

Выступая в талевизионной программе «Событие» начальник ГУВД генерал Заборов сказал что по делу об убийстве журналиста Паштетова арестован один подозреваемый, личность которого в интересах следствия пока не разглашается.

В ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ

В большом зале крематория собралась вся городская журналистика. От популярных телевизионных ведущих пятого, одиннадцатого и шестого каналов с непременными операторами наплечных «бетакамов» до преподавателей всех кафедр факультета журналистики. Приехали пресс — секретари и замы по связям с общественностью мэрии, законодательного собрания, ГУВД, ФСБ, а так же пресс — атташе генеральных консульств США, Великобритании и Франции. Прискакала на мужнином джипе и Наташа Машная. Прямо из салона «армани», где за триста долларов купила к такому случаю черную шляпу с вуалью. Во время церемонии она все время прикладывала к глазам кружевной платочек и каждые пять минут звонила куда то по мобильному телефончику. Иванов держал речь. Паштетова он назвал «самым выдающимся пером современности» которому бандитская пуля не дала развиться до тех высот, которых был достоин Сашин талант. Он дважды срывался на рыдания, но брал себя в руки и закончил выступление словами, в которых выразил уверенность что «выпавшее из рук Паштетова знамя свободной журналистики подхватят другие, те, которых не запугают никакие пули и кулаки». Заместитель начальника ГУВД полковник Самохин заверил представителей прессы в том, что преступникам не удастся уйти от правосудия и призвал прогрессивно мыслящих работников СМИ всячески сотрудничать с органами в общем деле борьбы с организованной преступностью. В то же время он предостерег журналистов от необдуманных публикаций с критикой органов внутренних дел, чей пафос мог бы повредить здоровой обстановке которая начала складываться в ГУВД с приходом туда генерала Заборова. Взявший слово корреспондент израильской газеты «Шолом-Бесседр» в Петербурге Борух Хаймович увязал расцвет сашиного таланта с демократическими процессами, которые вопреки деятельности национал патриотов имеют место быть в пост — перестроечном обществе. Он отметил большое значение сашиных публикаций для дела укрепления завоеваний демократии и выразил надежду, что питерские газеты будут не смотря ни на что развиваться в духе демократических перемен. Свое выступление он закончил словами, — Фашизм не пройдет! Московский гость из газеты «Русский патриот» тоже говорил о сашином таланте и заметил, что не смотря на то что большинство газет откровенно существуют на средства сионистских фондов Сороса и парижского сионистского клуба и открыто, по заданию жидо-американского лобби развращают русский народ и служат ослаблению и распаду Великой России, не смотря на это, такие журналисты как Паштетов, еще не растеряв остатки совести, остаются русскими, а быть русским, это значит быть патриотом своей родины. Новый редактор популярной в городе газеты «Смена караула» Веселович, сказал что Пащтетов был и остается образцом для подражания всем тем, кто выбрал для себя стезю свободной и чсестной журналистики. Кильдыбаев, слушая выступление Веселовича, чертыхнулся и припомнил, как «Смена караула» уже два года как зажилила деньги из гонорара за серию сашиных и его — Кильдыбаева очерков и статей. Ни хера не соображавший Сан Саныч Бухих от выступления отказался и с плачем подойдя к гробу, трижды расцеловал лежащего там напудренного Сашу, громко крикнув, прощай, тезка! После прощания, когда гроб под Шопена из трансляционных динамиков стал опускаться туда, где должна была совершиться последняя процедура с бренным сашиным телом, все пошли садиться в арендованный редакцией автобус, что бы ехать на поминки. Наташа Машная продолжая непрерывно вытирать глазки кружевным платочком и болтать с кем то по мобильному телефончику, погрузилась в полковничий джип и в несколько секунд была такова, оставив за собой лишь легкий ветерок да волнение во встревоженной колесами луже.