Самуил Полетаев - Алики-малики

• Название: Алики-малики
• Автор: Самуил Полетаев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1973

Рассказы о подростках, сельских и городских школьниках, о трудностях переходного возраста, о конфликтах, порой возникающих между подростками и взрослыми, о чуткости и внимании, в которых нуждаются дети.

---

Ефим Савельич вошёл в дом. Павлик потоптался возле крыльца и стал бродить вокруг, заглядывая в окна. Учитель возился с Настенькой, племянницей своей, скакал на четвереньках, и девочка, усевшись верхом, вцепившись в седоватые его волосы на затылке, гудела, представляя себя то ли всадником на коне, то ли водителем автомашины. Потом Ефим Савельич кормил её, держа на коленях, сам ел и ещё успевал читать газету. Прочёл газету, снял Настеньку с колен, задвинул в печь чугунки и снова сел за стол, разложив на нём тетради. Павлик смотрел на склонённую фигуру Ефима Савельича и жалел его: учитель жил у сестры вроде приживалки — присматривал за девчонкой, с хозяйством возился, даже иногда корову доил — совсем уж не мужское дело, а ведь учёнее его в деревне не было никого, и рассказывал так, словно по книжке читал. Стоял Павлик, вздыхал и сам не понимал, отчего торчит здесь и не может уйти.

Вдруг Ефим Савельич повернулся и странно посмотрел в окно. Павлик присел на корточки и хотел было удрать, но подумал и решил пересидеть, чтобы не поднимать шума. И тут услышал над собой шаги. Не над собой, конечно, а так ему показалось. Павлик пригнулся ещё ниже, но над ним уже распахнулось окно и послышался голос:

— Это кто же здесь? Ты, Зарубин?

Непонятно было, как он увидел его. Может, давно уже заприметил и только виду не подавал? Павлик поднялся и уставился в сторону, избегая смотреть на учителя.

— Ты чего здесь?

— Да я так…

— Ну заходи, раз так…

Павлик вошёл в дом. Настенька подскочила к нему и вцепилась в ранец, требуя, чтобы он поиграл с ней.

— Связала меня по рукам и ногам! — кивнул Истратов на девочку. — Есть не хочешь? А учебники с собой? Ну вот что, садись-ка, голубчик, сюда, делай уроки да за Настенькой присмотри. А я через часок вернусь. Есть захочешь, вон хлеб, молоко…

И ушёл, захватив с собой рыжий, весь в трещинах, дерматиновый портфель. Уф ты! Павлик легко вздохнул. Значит, ничего ещё, верно, не знает. Не видел, значит, как он шкодил по гнёздам. А скворца-то небось с собой прихватил и спрятал где-нибудь здесь. Первым делом Павлик бросил ранец в угол, сразу же отпил полкрынки молока, успокоил жажду и стал обшаривать дом. Залез на печь, облазил сени, на чердак заглянул, но скворца — нигде. Настенька путалась под ногами, полезла было за ним на чердак, но он шуганул её. Ничего не найдя, он успокоился и стал играть с ней. Ползал на карачках, изображая коня и автомашину разом, и Настенька, ухватив его за уши, разворачивала то вправо, то влево.

Набегавшись, ребята сели вместе делать уроки: Настенька на полу с книжкой, а Павлик за столом. Настенька побормочет-побормочет и перевернёт страницу. Скоро всю книжку прочла и потребовала другую. Павлик сунул ей ботанику, она и ту прочла. И арифметику также. И родную историю. Потом Павлик читал ей стихи, которые были заданы наизусть. Так вот вместе делали уроки, пока Настенька вдруг не заснула. Легла на пол и заснула. Павлик отнёс её на кровать, прикрыл одеялом, постоял-постоял и, решив, что теперь, верно, не проснётся до утра, пошёл домой.

На следующий день Павлик повстречал Ефима Савельича по дороге в школу. Он зашагал с ним в ногу, чуточку забегая вперёд и заглядывая учителю в глаза.

— Уроки сделать успел? Настенька не мешала? А я, голубчик, туда-сюда замотался: инспектор приезжал, в сельсовет с ним ходили, потом в лесничество ездил насчёт лесу для ремонта… Ты уж извини, что так получилось. От мамаши нагоняя не было?

Поговорили о всяком, а о скворце — ни полслова, словно и не было той истории на кладбище и разговора в учительской, который подслушал Васька.

В школе Павлик всё время старался попадаться Ефиму Савельичу на глаза. Вертелся на уроке арифметики, как юла, то и дело тянул руку, словно бы только и мечтал о том, чтобы его спросили. На перемене он летал в лабораторию, помогал семиклассникам готовить приборы для физики. После звонка выгонял ребят из класса, хотя на это был дежурный. На переменках, идя перед Ефимом Савельичем, цыкал на малышню, шумевшую больше, чем пристало. Зачем? Так, на всякий случай. Может, Ефим Савельич скворца припрятал, а сам приглядывается, кто это набедокурил. Однако все его старания пропадали впустую — Ефим Савельич не замечал его усердия и только изредка, проходя мимо, ладонью встрёпывал чубчик на голове или похлопывал по плечу. Нет, видно, ничего не знал. А может, никакого кольца и не было вовсе? И как-то, задержав Ваську, Павлик оттащил его в сторону, взял за отворот рубахи и задышал ему в лицо:

— Брехня всё это насчёт кольца. Это Ефим Савельич так, для смеху. А ты и уши развесил. Лопух ты, вот ты кто!

Ефим Савельич вскоре уехал в область. Вызвали на совещание. Свои уроки он отдал учительнице биологии Маргарите Ивановне, и Павлик совсем уже стал забывать о случае со скворцом. Ему начинало казаться даже, что скворца и не было вовсе. Однако же мысль о колечке не давала покоя: а вдруг другой какой-нибудь с колечком летает? Чуть не каждый день гонял он теперь на кладбище и в приозёрный парк, где не верхушках лип расселился целый город, чёрный от птичьих гнёзд. Васька следовал за ним, как тень, караулил внизу, пока тот выпугивал птиц из гнёзд. Но всё впустую — никто с колечком не попадался.

В школе теперь Павлик нисколько не старался — не гонял за приборами в лабораторию, не следил за порядком в классе, словно дежурный. На переменах швырял малышню на пол, дёргал девочек за косы, на уроках затевал с соседями возню или спал. Не изменил он своего поведения и после приезда директора. И однажды от скуки даже затеял трещотку — стал катать ступнёй гранёный карандаш по полу. Треск получился отменный, а кто трещит, поди догадайся. Тем более трещал осторожно: потрещит, потрещит, а как только Ефим Савельич оглянется, тут же перестанет. Повернётся учитель к доске, Павлик снова потрещит. Весь класс развеселил.

Удивительный всё же человек Ефим Савельич — даже на спор рассердить его было трудно. Он и сейчас не рассердился, а только сконфуженно почесал за ухом и попросил:

— Может, наигрались уже, и хватит?

Но Павлик не угомонился — только учитель отвернулся, как он снова прокатился ступнёй по карандашу. Ефим Савельич покачал головой и усмехнулся.

— Ну что ж, тогда попрошу всех встать из-за парт — и в стороночку…

Все вышли в проход, а Павлик замешкался, пытаясь закатить карандаш под планку, и этого было вполне достаточно. Ефим Савельич взял у него карандаш, осмотрел его и сунул к себе в боковой карман.

— На вот тебе мой — бесшумный. Можешь теперь катать, сколько захочешь…

И под смех всего класса дал ему круглый карандаш и продолжал объяснение как ни в чём не бывало.

После уроков ребята остались на пионерский сбор. Пришёл и Ефим Савельич. После того как обсудили успеваемость и утвердили план работы на лето (в школе впервые открылся пионерский лагерь), слова попросил Ефим Савельич. Он вышел к доске, достал из кармана конверт и нацепил на нос очки.

— Тут, ребята, в область переслали письмо из Сиднея. Я переписал его. Где находится Сидней, кто знает?

— В Швеции!

— Во Франции!

— В Англии!

— В Австралии, — неуверенно сказал кто-то.

— Правильно, в Австралии…

— А что за письмо такое?

— А вот послушайте-ка, — Ефим Савельич пробежал сперва листок глазами, а потом стал читать: «Каждому, кто сообщит о судьбе закольцованного скворца с номерами от 1 до 20, о его местопребывании, о времени прилёта, количестве яичек, времени выведения птенцов и условиях гнездования, будет выслан альбом птиц Австралии и почётный значок общества по охране природы». Подпись: профессор Эллиот.

В классе поднялся страшный шум. Все повскакали с мест. А Васька прямо-таки оцепенел от удивления: лицо его вытянулось, глаза полезли на лоб. Павлик как встал, так и забыл сесть — все смотрел на Ефима Савельича, моргая глазами. Учитель призвал класс к порядку, ребята сели, продолжая спорить, потому что никто не знал, что означает письмо, и многие подумали, что надо тут же пойти ловить скворцов.

— Садись, Зарубин, — кивнул Ефим Савельич и, когда все наконец успокоились, сказал тихим, проникновенным голосом: — А ведь нам повезло, ребята. Скворец с номером семнадцать у нас…

— Где? — загалдели ребята. — Не может быть!..

— Почему не может быть? Скворец поселился на кладбище, отложил несколько яиц, но вот кому-то не понравилось, что он там живёт, выгнал его из гнезда…

Ребята стали переглядываться. Некоторые втянули головы в плечи. Установилась тягостная тишина. Все ждали, что учитель назовёт разорителя птичьих гнёзд.

— Кто разорил гнездо, тот сам знает. Я хотел только сказать, что скворца мне удалось всё-таки спасти…

— А где он, где?

— Скворец уже улетел. Пожил у меня в баньке несколько дней и улетел.

— А кому же альбом тогда и значок?

— А это я и сам не знаю…