Валерий Панюшкин - Двенадцать несогласных

• Название: Двенадцать несогласных
• Автор: Валерий Панюшкин
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-67777-1

Мария Гайдар, Илья Яшин, Сергей Удальцов, Гари Каспаров, Виктор Шендерович – сегодня эти имена знают даже дети. Валерий Панюшкин написал книгу о людях, «не согласных» с режимом Новой России и сделавших свое «несогласие» судьбой. Но получилась не скандальная агитка, а очень лично пережитые образы живых оппозиционеров, которых кто-то считает героями, а кто-то – преступниками.

С этой книгой можно спорить, но не прочесть ее – тем более сейчас – нельзя!

---

Звуки, от которых проснулся Виса Асеев, были сродни разрывам петард или хлопушек. Часы показывали девять с копейками. Пора вставать, конечно. Было 1 сентября 2004 года. Виса подумал, что если 1 сентября утром кто-то запускает петарды, то, наверное, это в школе на торжественной линейке отмечают фейерверком начало занятий. Беслан маленький город. Там ничего не происходит, кроме свадеб и похорон. Школьная торжественная линейка – это целое событие, на которое принято приходить семьями и которое не грех отметить фейерверком, если, конечно, есть лишние деньги на фейерверк. Виса спустил ноги на пол и сел на кровати. Хлопки продолжались, но вдруг сложились в такую стройную череду, в которую не могут сложиться разрывы петард, а могут только автоматные выстрелы. Виса вскочил. В раскрытое окно влетал хоть и далекий, но отчетливый звук автоматной очереди. Этот звук нельзя было ни с чем перепутать. Виса же служил в армии. Он, правда, служил в водолазных войсках. Его, не умеющего плавать горца, учили не бегать по горам, а ходить по дну реки Ахтубы в восьмидесятикилограммовом снаряжении, при том что собственный его мальчишеский вес был килограммов шестьдесят. Он путался в своих шлангах, падал на илистое дно, лежал беспомощный, глядя, как его засасывает ил, звал по переговорному устройству на помощь, а офицер отвечал в переговорное устройство с поверхности воды под водяную толщу: «Нечего, Асеев, бздеть, никаких спасателей я тебе не пошлю, вставай сам». Вот чему его учили в армии. Но были же и стрельбы. И человек, однажды слышавший очередь из автомата Калашникова, не перепутает ни с чем этот решительный звук.

И теперь Виса собирался на войну. На Кавказе, когда мужчина слышит за окном автоматную очередь, ему не должно приходить в голову, что надо спрятаться или позвонить в милицию. Он должен понимать, что на милицию-то скорее всего и напали, как давеча в Назрани, что там, в атакованной боевиками милиции – родственники, соседи, друзья, что федеральные войска не помогут, потому что на Кавказе они боятся высовывать нос со своих военных баз, что надо брать оружие и идти сражаться, пока враг не пришел в твой дом, как давеча в Ботлихе.

Виса оделся по-военному: так, как всегда одеваются на войну кавказские мужчины – в спортивные штаны, в майку и в кроссовки. Из средств защиты он взял с собою только удостоверение депутата районного законодательного собрания. Это удостоверение не могло защитить от пуль, но если тебе встретятся незнакомые милиционеры, приехавшие, например, на усиление из Владикавказа, если они спросят тебя, зачем ты расхаживаешь по городу с оружием, можно показать им удостоверение, в том смысле, что ты не боевик, а депутат. По закону депутатское удостоверение не дает тебе права носить даже и гладкоствольный карабин «Сайга» с примкнутым рожком, но на Кавказе – другое дело. Там оружие и власть – это одно и то же. Там, если ты облечен властью, тогда понятно, почему на пассажирском сиденье твоей машины лежит карабин «Сайга».

Виса ведь стал депутатом не просто так, не случайно. Его отец в советское время был сначала инструктором райкома КПСС, потом начальником отдела пропаганды. А в новые времена его отец был сначала замглавы района, а потом, проиграв выборы Таймуразу Мамсурову, стал работать советником в республиканском парламенте, сохранив с Таймуразом Мамсуровым добрые отношения. Его отец был хорошо известен людям, потому что не каждый же человек в Беслане работает замглавы района и советником в парламенте. Когда Виса зарегистрировался на выборах и пошел по домам избирателей представлять свою предвыборную программу, люди спрашивали:

– За какого Асеева ты агитируешь, парень? За Володю?

– Нет, за Виссариона, – отвечал Виссарион.

– А кто этот Виссарион? И кто он Володе?

– Это я, – отвечал Виссарион. – Я его сын.

И люди понимали, что перед ними стоит парень из хорошей семьи. Что нужно как минимум пригласить его в дом, угостить его чем-нибудь и послушать, что он говорит. А он говорил, что нужно ввести дифференцированную оплату за воду. Потому что в пятиэтажке на первом этаже вода из крана течет нормально, на третьем этаже вода течет плохо, а на пятом этаже вода течет только ночью. Он говорил, что человек на пятом этаже не должен платить за воду столько же, сколько человек на первом этаже. И люди видели, что это справедливо.

И потом еще люди вспоминали, что это тот самый сын Володи Асеева, который учился в Северокавказском металлургическом институте, выпускники которого попадают в североосетинские властные структуры так же часто, как в Америке выпускники университетов Лиги Плюща попадают в Капитолий или Белый дом. А еще люди вспоминали, что это тот самый сын Володи Асеева, который, когда началась в 1992 году война в Пригородном районе, занимался коммерцией и совершенно бесплатно возил солдатам на позиции сигареты из своей коммерческой палатки. И кто-нибудь еще вспоминал, как в 1998 году, когда был финансовый кризис и коммерческая палатка разорилась, этот парень не стал сидеть у отца на шее, а пошел сначала рабочим, а потом технологом на водочный завод «Салют, Златоглавая». И как там на заводе он высмеял начальницу охраны. Она стала орать на рабочих, которые в ожидании обыска, обязательного после каждой смены, разбрелись, а не выстроились в шеренгу. А этот парень сказал: «Что ты кричишь? Шаг вправо, шаг влево, прыжок на месте, попытка улететь?» А она нажаловалась на него начальству. А рабочие пошли защищать его. А директор посчитал это забастовкой и Вису – организатором забастовки и уволил его. И еще говорили, что Виса не потому был уволен, что повздорил с начальницей охраны и пользовался уважением своих рабочих, а потому, что расклеивал листовки за кандидата в депутаты Славика Бзыкова, против которого был владелец завода. И это было несправедливо, и люди вспоминали, что он парень из хорошей семьи, с которым поступили несправедливо, и готовы были голосовать за него поэтому.

Это было уже такое время, когда депутатом мог стать только член партии «Единая Россия», или если член другой партии, то только с одобрения начальства. Но за него проголосовали. Он был парень из хорошей семьи. У него было много уважаемых родственников. Они устроились членами всех участковых избирательных комиссий в районе. Когда начальство звонило главе участковой избирательной комиссии и требовало, чтобы тот вбросил бюллетени за соперника Виссариона Асеева, глава избирательной комиссии говорил: «Я не могу, у меня тут в комиссии дядя Виссариона Асеева, он увидит, что я вбрасываю бюллетени против его племянника, и опозорит меня на весь Беслан. Как я потом буду ходить по улицам?» И начальство понимало, что глава избирательной комиссии действительно боится позора больше, чем боится начальства, поэтому фальсификации не было, и поэтому Виса выиграл. И поэтому его депутатское удостоверение, хоть и не давало законного права на ношение карабина с примкнутым рожком, но свидетельствовало, что если на пассажирском сиденье его машины лежит карабин «Сайга», то это справедливо.

Виса вышел из дома спокойно. Медленно, как будто просто на работу, потому что не надо пугать жену. Но оказавшись на улице, он сразу побежал, потому что нельзя медлить, когда в городе стреляют из автомата Калашникова. Он бежал в гараж. У каждого кавказца где-нибудь в доме или в гараже спрятано оружие. Потому-то боевики или ради грабежа притворяющиеся боевиками федеральные солдаты и нападают на Кавказе на одиноких русских учительниц, что в аварском, в ингушском, в осетинском доме их встретит мужчина с оружием, а в доме русской учительницы их встретит учительница. У Висы оружие – многозарядный карабин «Сайга», младший брат калашниковского автомата – хранилось в гараже.

Виса довольно долго возился. Сначала надо было вытащить из-за досок карабин, запрятанный подальше от детей. Потом надо было разорвать коробки с патронами, зарядить два рожка и рассовать еще патроны по карманам. Потом надо было вывести из гаража потрепанную старенькую «девятку», черную, с продавленными сиденьями, но зато с наглухо, по-кавказски, тонированными стеклами. Выстрелы все это время продолжались, и Виссарион думал, что где-то в городе без него идет бой.

Наконец он выехал. Он ехал к Бесланскому управлению внутренних дел, думая, что напали на УВД, как в Назрани. Он проехал мимо интернет-клуба, которым заведовал, проехал еще метров двести и на пороге районной администрации увидел знакомого.

– Эй, послушай, где стреляют? – закричал Виссарион, останавливаясь и опуская пассажирское стекло.

– Послушай, в школе стреляют, – отвечал знакомый, качая головой и разводя руками так, что понятно было: стрельба в школе не укладывалась у него в голове.

На самом деле это не укладывалось в голове и у Виссариона тоже. Когда два джигита в горах стреляют друг в друга ради древней вражды – это, конечно, дикость, которую не любил Виссарион, считающий осетин современными людьми и европейцами. Но так бывает. Когда серьезные мужчины стреляют друг в друга ради нефти или ради контроля над водочным рынком – это дикость, конечно, но так бывает. А вот чтобы мужчины стреляли в детей – так не должно быть. И чтобы дети стояли между мужчинами, стреляющими друг в друга, – так тоже быть не должно.