Джон Норвич - История Византии

• Название: История Византии
• Автор: Джон Норвич
• Жанр: История
• Год: 2013

Византийская империя.

«Второй Рим».

Великое государство, колыбель православия, очаг высокой культуры?

Тирания, безжалостно управлявшая множеством покоренных народов, давившая в подданных всякий намек на свободомыслие и жажду независимости?

Путешественники с восхищением писали о блеске и роскоши «Второго Рима» и с ужасом упоминали о жестокости интриг императорского двора, о многочисленных религиозных и политических распрях, терзавших империю, о феноменально скандальных для Средневековья нравах знатных византийцев…

Византийская империя познала и времена богатства и могущества, и дни упадка и разрушения.

День, когда Византия перестала существовать, известен точно: 29 мая 1453 года.

---

Но ни в одном из этих законотворческих актов само имя Христа не упоминалось, а христианской вере видимых предпочтений не отдавалось. Наконец, когда разрозненные части империи надежным образом воссоединились под его властью, Константин посчитал, что настал момент действовать в открытую. Не должно быть принуждения: язычники могут исповедовать старую веру, если они того пожелают. С другой стороны, не должно быть ересей. Если церкви суждено выступить в качестве духовной основы империи, то как она могла быть разделена? А церковь была разделена. На протяжении уже нескольких лет Константин безрезультатно боролся против двух схизматических групп — донатистов в Северной Африке и мелетиан в Египте. Теперь же появилась еще и третья — угрожавшая посеять куда больший раздор в христианстве, чем две другие, вместе взятые.

Эта группа объединилась вокруг пресвитера Ария Александрийского, человека премногой учености и весьма представительной внешности. Суть его учения сводилась к следующему: Иисус Христос был создан Богом Отцом как инструмент для спасения мира — то есть Сын находился в подчиненном положении по отношению к Отцу и его природа была скорее человеческая, чем божественная. В глазах стоявшего над Арием архиепископа Александра такая доктрина выглядела очень опасной; в итоге в 320 г. ее автор предстал перед судом ста епископов и был отлучен от церкви как еретик. Но надо иметь в виду, что в те времена теологические дискуссии вызывали неподдельный интерес не только в среде клира и ученых, но и во всем обществе. На городских улицах раздавались листовки; на рыночных площадях произносились подстрекательские речи; на стенах зданий мелом писались разного рода призывы и лозунги. В результате учение Ария начало распространяться по империи со сверхъестественной быстротой.

К концу 324 г. Константин нашел решение проблемы. Не будет более синодов местных епископов, их место займет Вселенский церковный собор. Он должен был проходить в Никее и обладать такой мерой власти, что и Арию, и Александру пришлось бы принять его установления. Помимо всего прочего Никея могла гордиться замечательным императорским дворцом; именно в нем с 20 мая по 19 июня 325 г. и прошел великий собор. На нем было незначительное число представителей Запада, где учение Ария не вызвало особого интереса, а вот с Востока прибыло внушительное число делегатов — по-видимому около 300 или даже более того, — и многие из них в свое время подверглись серьезным преследованиям за веру. Открывал собор лично Константин — будто некий небесный Божий ангел, облаченный в одеяние, которое блестело, словно излучая свет. Особое великолепие одежде придавали золото и драгоценные камни. Когда перед ним поставили низкий стул, то он помедлил садиться — подождал, когда епископы подадут ему соответствующий знак. Вслед за ним уселись собравшиеся.

На самом деле все эти теологические тонкости совершенно не интересовали Константина — самым главным для него было положить конец спорам. И император сыграл важную роль в развернувшихся дебатах — Константин настойчиво делал упор на исключительной важности единства церкви. Стараясь произвести большее впечатление на слушателей, он в своем выступлении даже перешел с латыни на греческий язык, который император сам не слишком хорошо знал, но который был более близок его аудитории. Именно он предложил вставить в Символ веры, который должен был принять собор, ключевое слово «хомоусиос» («единосущий»), описывающее отношения Сына с Отцом, что являлось, по сути, осуждением арианства. Со свойственным ему хитроумием Константин при этом указал, что данное слово следовало интерпретировать лишь «в его божественном и мистическом смысле» — иначе говоря, оно могло значить ровно то, что каждый пожелал бы в него вложить. В результате почти все сторонники Ария согласились подписать окончательный документ, лишь два делегата высказались против. Ария с его приверженцами формально осудили, его писания подвергли анафеме, и было повелено их сжечь. Ему также запретили возвращаться в Александрию. Ссылка Ария в Иллирию не продлилась, однако, долго. Благодаря настойчивым обращениям к верховной власти арианских епископов он вскоре оказался в Никомедии, где последующие события продемонстрировали, что дерзновенный путь Ария еще никоим образом не закончился.

Для Константина Первый Вселенский собор христианской церкви завершился полным триумфом. Все основные решения собора были сформулированы в желательном для императора виде; при этом одобрение их епископами оказалось почти единогласным. Константину удалось осуществить союз Восточной и Западной церквей и обеспечить в нем собственное моральное верховенство. В общем, он имел веские причины поздравить самого себя. Когда наконец настало время епископам разъезжаться, то каждый увез с собой подарок, врученный ему императором лично. По словам Евсевия, на них это произвело глубокое впечатление — чего Константин и добивался.

В начале января 326 г. император отправился в Рим. Римляне были глубоко оскорблены его решением провести vicennalia[4] в Никее, поэтому он вознамерился повторить празднование в Риме, дабы смягчить недовольство столичных жителей. В путешествии Константина сопровождали несколько членов его семьи: мать Елена, жена-императрица Фауста, сводная сестра Констанция, ее пасынок Лициниан и сын-первенец — цезарь Крисп. Однако поездка не оказалась слишком радостной, поскольку отношения между ними были, мягко говоря, натянутыми.

Елена, к примеру, никогда не забывала, что Фауста была дочерью императора Максимиана, приемного отца той Феодоры, что увела сорок лет назад ее мужа Констанция Хлора. Фауста, со своей стороны, негодовала по поводу того, что в последние годы Константин возвысил свою мать до ранга самой Фаусты, то есть до положения августы. Констанция безутешно вспоминала своего мужа Лициния, умершего менее чем за два года до описываемых событий; пасынок ее понимал, что его собственные надежды на власть истаяли, в то время как Крисп пользовался почестями, которые в равной степени должны были причитаться и Лициниану. Что касается Криспа, то уже в течение определенного времени он сознавал, что в его отце растет чувство ревности к нему, вызванное ростом симпатии к Криспу в армии и среди гражданского населения при одновременном падении популярности самого императора.

Однако все эти нюансы семейных отношений вряд ли повлияли на события, которые развернулись, когда члены императорской фамилии в феврале достигли Сердики. Неожиданно были арестованы Крисп и Лициниан, несколько дней спустя их предали смерти. Через короткое время за ними последовала императрица Фауста, которая погибла в купальне — была ли она обварена паром, заколота или удушена, мы никогда не узнаем.

Что же подвигло Константина на расправу со своими ближайшими родственниками, а в последующее время и со многими друзьями? Есть серьезная вероятность того, что Крисп и Лициниан замышляли заговор, намереваясь свергнуть императора. Заговор был своевременно раскрыт, и Константин действовал с обычной для себя решительностью. Вскоре были разоблачены и другие приближенные Константина, замешанные в этом деле и разделившие судьбу заговорщиков. Но отчего, однако, император разделался со своей женой? Не участвовала ли Фауста в интриге против своего мужа, ведь ее отец Максимиан погиб от рук Константина? Но Максимиан умер за шестнадцать лет до описываемых событий, а Фауста за это время родила от Константина пятерых детей. Ясно, что августа провинилась перед мужем в чем-то ином.

Вот что пишет историк Зосим, который, как считают, жил в следующем веке: «Криспа подозревали в том, что он имел прелюбодейные отношения со своей мачехой Фаустой, и поэтому был казнен». Если данная версия и близка к истине, то она все равно вызывает вопросы. Допустим, Крисп и Фауста действительно состояли в интимной связи, но тогда почему они не были казнены одновременно? Возможно, Крисп делал предложения Фаусте, которая гневно отвергла его домогательства и сообщила об этом отцу; но если так, то почему она вообще была казнена? Весьма вероятен следующий вариант развития событий: у Криспа не имелось никаких планов в отношении Фаусты, и он был несправедливо обвинен ею — возможно, как предполагает Гиббон, потому, что именно Крисп ее отверг, а Константин, обнаружив лживость обвинений супруги лишь после смерти своего сына, распорядился, чтобы ее постигла подобная же участь.

Новости о стратегических событиях в императорской семье достигли Рима еще до того, как туда прибыл Константин, и отнюдь не уменьшили чувство раздражения, которое его фигура давно уже внушала столичным жителям, особенно в среде простых людей. Как римляне они испытывали все большее беспокойство в связи с сообщениями о возведенном императором блистательном городе на Босфоре; как республиканцы — или, по крайней мере, как наследники республиканской традиции — они испытывали возмущение от того, что Константин вел себя не столько как римский император, сколько как восточный властелин; и как верные сторонники традиционной религии они порицали его уход от старых богов и принятие им презренной христианской веры, которая ассоциировалась у римлян с уличной чернью и отбросами общества. В столице его принимали со всеми должными церемониями, но не особенно стремились замаскировать свои истинные чувства, точно так же как он едва ли старался скрыть свои.