Барбара Такман - Августовские пушки

• Название: Августовские пушки
• Автор: Барбара Такман
• Жанр: История
• Год: 2014

Эта книга повествует об одном из самых драматических событий всемирной истории — начале первой мировой войны. В центре внимания — события, относящиеся к августу 1914 года. Автор рассказывает о сражениях, разыгравшихся в Бельгии, на германо-французском, германо-русском фронтах.

---

Год 1870-й не означал для Германии окончательного урегулирования. Германский день в Европе, который, как полагали, начался после провозглашения Германской империи в Зеркальном зале Версаля, так и не засиял в полную силу, Франция не была сокрушена, в действительности французская империя расширялась в Северной Африке и Индокитае, и мир искусства, красоты и стиля был все еще у ног Парижа. Немцев съедала зависть к стране, которую они победили. «Живет, как бог во Франции», — гласила немецкая поговорка. Вместе с тем они считали, что во французской культуре господствует декаданс, а сама страна ослаблена демократией. «Невозможно, чтобы страна, в которой сменилось 42 военных министра за 43 года, сражалась эффективно», — объявил Ганс Дельбрюк, ведущий историк Германии. Уверовав в превосходство над всеми по духу, силе, энергии, трудолюбию и национальной благодетели, немцы считали, что они по праву заслуживают господства в Европе. Работа, начатая под Седаном, должна быть завершена.

Живя под тенью этого незаконченного дела, Франция, оживая духом и телом, начала с раздражением относиться к тому, что ей все время приходится быть начеку и вечно выслушивать поучения своих руководителей о самообороне. После начала нового века ее дух восстал против тридцатилетнего пребывания в обороне и вытекающем отсюда признании своей неполноценности. Франция понимала, что она физически слабее Германии. У нее было меньше населения, рождаемость оставалась низкой. Ей нужно было оружие, которого не имела Германия, чтобы с его помощью обрести веру в свои силы. «Идея с мечом» удовлетворяла этому требованию. Выраженная Бергсоном, она называлась «элан виталь» — всепобеждающий порыв. Вера в его силу убедила Францию, что человеческому духу вовсе не нужно склоняться перед заранее предреченными силами эволюции, которые Шопенгауэр и Гегель провозгласили непобедимыми. Дух Франции будет играть роль решающего фактора. Воля к победе, «элан», даст возможность Франции победить врага. Ее гений был в этом духе. Духе славы, славы 1792 года, в несравненной «Марсельезе», лихой атаке генерала Маргеритта — героическом натиске кавалерии под Седаном. Тогда даже Вильгельм I, наблюдавший за ходом сражения, не мог удержаться от восклицания: «О эти храбрые ребята!»

Вера в дух Франции оживила во французском поколении послевоенных лет уверенность в судьбе своей страны. Именно эта сила разворачивала ее знамена, звучала в ее горнах, вооружала солдат и повела бы Францию к победе, если бы «опять» пробил ее час.

Переведенный на язык военных терминов, «элан виталь» Бергсона превратился в наступательную военную доктрину. По мере того как оборонительная стратегия уступала место наступательной, центр внимания постепенно перемещался с бельгийской границы на восток, где самым серьезным образом стали рассматривать возможность наступления французской армии с целью прорыва к Рейну. Для немцев окружной путь через Фландрию вел к Парижу, для французов же он был бесполезен. Они могли попасть в Берлин лишь самым коротким путем. Чем больше французский генеральный штаб склонялся к мысли о наступлении, тем больше он концентрировал силы у исходного пункта атаки и тем меньше их оставалось для защиты бельгийской границы. Колыбелью наступательной доктрины была «Эколь суперьер де ля гер» — Высшая военная академия, представлявшая интеллектуальную элиту армии. Ее начальник генерал Фердинанд Фош был основоположником французской военной теории того времени. Ум Фоша, как и его сердце, имел два клапана, — один служил для примешивания патриотического духа к его стратегии, другой — здравого смысла. С одной стороны, Фош проповедовал таинство воли, выраженное в его знаменитых афоризмах: «Воля к борьбе есть первое условие победы», или более сжато: «Виктуар се ля волонте» — «Победа — это воля», или еще: «Выигранная битва — это та битва, в которой вы не признаете себя побежденными».

Практически это вылилось в знаменитый приказ при Марне о наступлении, когда ситуация диктовала отступление. Офицеры тех времен помнят, как он призывал: «В атаку, в атаку!» Ожесточенно, непрерывно жестикулируя, он был весь в движении, как будто заряженный электрическим током. Почему, спрашивали его впоследствии, он начал наступление на Марне, когда с технической точки зрения он был разбит? «Почему? Я не знаю, я верил в своих людей, у меня была воля. И тогда бог был с нами».

Будучи глубоким знатоком Клаузевица, Фош в противоположность своим немецким последователям Клаузевица не верил в обязательный успех графика сражения, разработанного заранее. Напротив, он даже учил предвидеть необходимость постоянного приспособления и импровизации, чтобы справиться с любыми обстоятельствами. «Правила, — говаривал он, — хороши для подготовки, но в час опасности в них немного пользы... Нужно учиться думать». Думать — значит предоставить место свободе инициативы, чтобы иррациональное победило материальное, чтобы воля взяла верх над обстоятельствами.

Но было бы «ребячеством» думать, предупреждал Фош, что лишь один моральный дух может победить, В своих довоенных лекциях и книгах «Принципы войны» и «Ведение войны» он после полетов в сферы метафизики неожиданно спускался в земную область тактики, рассуждая о передовых охранениях, их необходимости, элементах огневой мощи, о требованиях дисциплины и повиновении. Благодаря ему во время войны стал известен и еще один афоризм, в котором подытоживалась реалистическая часть его учения: «В чем суть проблемы?»

Несмотря на свое красноречие в вопросах тактики, именно «мистика» Фоша пленила умы его сторонников. Однажды в 1908 году, когда Клемансо рассматривал вопрос о назначении Фоша, в ту пору профессора, на пост начальника Военной академии, он направил одного частного агента с заданием послушать, что говорит Фош на лекциях. Агент в замешательстве доносил: «Этот офицер преподает метафизику настолько непонятно, будто хочет превратить своих учеников в идиотов». Хотя Клемансо все же назначил Фоша на этот пост, донесение в некотором смысле отражало правду. Принципы Фоша стали ловушкой для Франции не потому, что были запутанны и непонятны, а в силу их особой привлекательности. Их подхватил с особым энтузиазмом полковник Гранмезон, «пылкий и блестящий офицер», который был начальником Третьего бюро, или оперативного управления. В 1911 году он произнес в Военной академии две лекции, имевшие далеко идущие последствия.

Полковник Гранмезон взял лишь верх, а не основание теории Фоша. Возвеличивая только лишь «элан», волю к победе, без учета обороны, он выдвинул военную философию, которая наэлектризовала его слушателей. Он размахивал перед их возбужденным взором «идеей с мечом», указывавшей им, каким образом Франция может победить. Сущность ее сводилась к «оффенсив а утранс» — наступлению до предела. Только так можно было прийти к решающей битве Клаузевица, которая, «использованная до конца, является главным актом войны» и которую, начав, следовало довести до конца без колебаний, с предельным использованием всех человеческих возможностей. Захват инициативы является абсолютно необходимым. Заранее разработанные мероприятия, основанные на догматических суждениях о том, как будет действовать противник, являются преждевременными. Свобода действий достигается только путем навязывания своей воли противнику. «Все приказы командования должны вдохновляться решимостью захватить и удержать инициативу». Оборона забыта, сброшена со счетов, единственным оправданием для нее может служить лишь «экономия сил на некоторых участках с точки зрения подключения их к наступлению».

Эти принципы оказали большое влияние на генеральный штаб, подготовивший на их основе в течение последующих двух лет Полевой устав и новый план кампании, называвшийся «план-17», который был утвержден в мае 1913 года. Через несколько месяцев после чтения Гранмезоном своих лекций президент республики Фальер объявил: «Только наступление соответствует темпераменту французского солдата... Мы полны решимости выступить против противника без колебаний».

Новый Полевой устав, введенный правительством в октябре 1913 года в качестве основного руководства к обучению и действию французской армии, начинался громогласным и высокопарным заявлением: «Французская армия, возвращаясь к своей традиции, не признает никакого другого закона, кроме закона наступления». За этим следовало восемь заповедей, составленных из таких звонких фраз, как «решающая битва», «наступление без колебаний», «неистовость и упорство», «сломить волю противника», «безжалостное и неустанное преследование» со всем жаром верующего, уничтожающего ересь. Устав вытеснил и дискредитировал оборонительную концепцию. «Только наступление, — возвещал он, — приводит к положительным результатам». Седьмая заповедь, выделенная авторами курсивом, утверждала: «Битвы, как ничто другое, являются борьбой моральных принципов. Поражение неизбежно, как только исчезает воля к победе. Успех приходит не к тому, кто меньше пострадал, а к тому, чья воля тверже и чей моральный дух крепче».