Анастасия Вербицкая - Ключи счастья. Том 2

• Название: Ключи счастья. Том 2
• Автор: Анастасия Вербицкая
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0136-2

В романе «Ключи счастья» рассказывается увлекательная и драматическая история любви главной героини, основанная, как можно предположить, на некоторых фактах биографии автора — популярнейшей русской писательницы начала века Анастасии Алексеевны Вербицкой (1861–1928).

Перед читателем разворачиваются полные романических переживаний картины детства и юности девушки из небогатой семьи Мани Ельцовой, любви которой добиваются такие незаурядные личности, как богач барон Штейнбах и блестящий молодой человек Николай Нелидов. Способная на самые глубокие чувства героиня долго не может сделать выбор, пока сама жизнь не решает за нее…

Роман «Ключи счастья» — одно из самых известных произведений А.Вербицкой — был незаслуженно забыт в свое время. Публикуемый сегодня он, бесспорно, вызовет интерес у широкого круга читателей.

---

— Чего ты боишься?

— Разве ты ничего не слышишь?

— Нет, дядя, ничего. Только гуси кричат на гребле.

— А я слышу шаги. Судьба идет, Маня. Твоя судьба.

— Пусть идет! Ты не защитишь меня, милый дядя. Но успокойся! Ты сам создаешь себе ужас из жизни. Взгляни, как хорошо крутом! Мне хочется молиться и благословить весь мир.

— Вернись, Маня. Смерть подстерегает все живущее на земле.

— Я не боюсь смерти.

Солнце склоняется на запад, когда Маня торопливо спускается по ступеням террасы.

— Куда ты? — спрашивает Штейнбах, которого поразило ее лицо.

— Н-не знаю. Куда-нибудь пойду. Нет, Марк, не провожай меня! Я хочу побыть одна.

Он покорно садится на террасе и развертывает газету.

Сверху, из бельведера, украшающего дом, он видит все. Она спустилась в яр. Потом поднялась по тропинке к Лысогорам. Вон платье ее забелело вдали, и так ласково засветился на солнце ее алый зонтик. К Соне? Навряд ли. Вон скрылась за деревьями парка. «Она идет к прошлому, — думает Штейнбах. — И если это так, то я потерял ее — на этот раз навсегда…»

А Маня шаг за шагом прошла мимо парка Горленко, мимо заброшенной беседки, откуда она глядела на Липовку, мечтая о Яне. Парк кончился. Вон за высокими коноплями и березовой рощицей уже начинается левада.

Маня медленно идет мимо табачного сарая, где в первый вечер она услыхала голос Яна. А вот и курган, откуда они с Соней когда-то каждый день прощались с солнцем.

Она садится на этот курган и смотрит в небо.

Ничто не изменилось кругом. Тот же алый свет дрожит в воздухе, и чернозем кажется бурым. Те же стебли тыкв, как змеи толстые и извилистые, тянутся к ее ногам и выбегают на тропинку. Так же сухая трава скользит под ногой. Тем же холодком веет из яра. И так же беспредельна степь.

Солнце садится все ниже. И постепенно исчезает действительность. Она опять девочка с широко открытыми на Божий мир очами, с жадной, тоскующей душой.

Как больно, что жизнь уходит! Вот опять умирает день. Огни горят в зрачках, и золото сверкает в кудрях ее. На голове венок из васильков. «Приди же, радость! Свершитесь, грезы! Я жду вас так долго! Так страстно жду!»

Вот-вот сейчас она услышит четкий звук копыт по сухой земле. И появится всадник в английском шлеме и крагах. Он удивленно взглянет на двух девочек. Поднимет над белым лбом свой шлем. И скроется вдали, за дымкой пыли. Как сказка, как сон. А глупое сердце рванется за ним в безумной жажде счастья.

Неизъяснимым очарованием полны для Мани эти прогулки. Она ждет, когда солнце коснется земли, врежется в нее раскаленным краем и, глянув на Маню в последний раз багровым печальным глазом, уйдет под землю. Еще немного — и погаснут краски. И прежде чем она добежит до парка Липовки, уже спустится ночь. Скорей! Скорей! Вот сейчас на краю дороги дурман сверкнет на нее своей одуряющей белизной. А там конопля. А за ними сарай. А у сарая Ян…

Она возвращается домой с таким чувством, как будто не было этих шести лет страданий и борьбы. Как в рассказе Эдгара По, где страстной силою желания мертвая жена губит живую и перевоплощается в ее тело, чтобы упиться новым счастьем, в душе Мани потихоньку умирает гордая, мятежная и страстная Marion. И мечтательная девочка с горячими глазами возникает из праха. С лицом, усталым от счастья, потрясенная избытком ощущений, разбитая, возвращается она в Липовку. Туда ли она зашла? Неужели для нее горят вот эти огни на террасе и ее ждут эти ненужные, далекие люди? Зачем ждут? Ужинать? Боже мой! А ведь там еще остались таинственные дороги. Там еще бегут манящие тропинки и зовут вдаль. Там за каждым поворотом ждет ее новое.

— Что же это так долго, Маня? — раздается голос, и высокий силуэт ее мужа выступает из мрака.

Мужа? Так у нее есть муж? Как это случилось?

— Я так давно жду тебя, Манечка!

Она покорно идет за ним. Ее ноги влажны от росы, и край юбки отяжелел от сырости. Как тогда, как тогда…

Но у девочки Мани была свобода. Целая жизнь лежала перед нею. Такая богатая, такая огромная.

— Где ты была, Манечка?

— Не помню, Марк. Далеко.

Почему нынче сумерки застали ее на леваде? Загляделась ли она на тучи, заслонившие солнце? На багряное, зловещее небо? Она очнулась от глухого топота.

Кто едет там, внизу, по глубокой лощине? Сон это или явь? И почему опять дрогнуло ее сердце? Напряженно глядит она вниз. Вот показалась голова лошади, всадник в серой блузе и крагах.

Маня встает с глухим восклицанием. Но прежде чем она успела что-то понять, всадник снимает фуражку и высоко поднимает ее над головой. Испуганная лошадь мчится в галоп и скрывается из виду.

Маня опять садится. Ноги ее дрожат. Сон наяву. Да. Но чего же испугалась она? Это бледное, исхудавшее, уже не юное лицо с изумленными чужими глазами лишено очарования. Не с ним бродила она все эти дни рука об руку по далеким дорогам. Не с ним сидела рядом на курганах и глядела на закат. У того были пушистые щеки и алые губы. У того была молодость. Чего, однако, испугался он? Не принял ли он ее за призрак? Он прав: между Маней, которую он любил, и знаменитой Marion разве есть что-нибудь общее?

Она оглядывается, тоскливо сжав брови. И чуда никакого нет. Лес Нелидовых лежит далеко от его усадьбы, и эта дорога ведет туда. Да, да, конечно, так. Он ехал из леса, как тогда, десять лет назад. Вот и объяснение сна наяву.

Она поднимается среди быстро падающих сумерек и идет, шаг за шагом, вся разбитая. Отчего? И откуда эта тоска? Если б только знать, что почувствовал он? Что подумал?

Уже темнеет, когда она подходит к спуску в лощину, отделяющую Лыеогоры плотиной и прудом от большой дороги и Липовки. Где-то за тополями тихонько ржет лошадь. Кто-то беззвучно выдвигается из темноты.

— Не пугайтесь! — слышит она знакомый голос. — Это я.

Она останавливается, и нет у нее дыхания. Кровь с такой силой прихлынула к сердцу, так бешено забилось оно, что Маня глохнет. Что он говорит? Какие слова говорит он ей?

— Вы узнаете меня? — робко спрашивает он, наклоняясь к ее лицу.

— Да, я тебя узнала. Я давно ждала тебя, Николенька.

Он отодвигается, как будто она ударила его в грудь.

«Сон или нет? Сейчас проснусь…» — думает она.

— Я тоже искал этой встречи… Я много думал о вас. Я страшно виноват перед вами…

— Ты? Передо мной?

Она молчит одно мгновение.

— Но в чем же ты виноват передо мной, Николенька? — грустно и нежно спрашивает она, овладев наконец собой.

Но от этого нежного голоса ужас охватывает Нелидова. Он не в силах унять внутренней дрожи.

— Зачем вы так говорите? Зачем это ты? Вы жена другого. Не зовите меня Николенькой.

Она тихо, грустно смеется.

— Как же ты хочешь, чтоб я звала тебя теперь, когда все эти годы, думая о тебе, я называла тебя так?

— Все эти годы? Что вы хотите сказать?

Она слышит его дыхание. Видит его страдающий взгляд. И все-таки не может очнуться. Сон… сон… Ничего нет наяву. Это воплотилась греза. Это колдует надвигающаяся ночь. И сама она боится шевельнуться. Боится громко говорить.

— Мари, выслушайте меня! Снимите с души моей камень. Я встретил на днях на лесной дороге девочку…

— Это твоя дочь, Николенька. Теперь ты в это веришь?

Она слышит странный звук, как будто подавленное рыдание.

— Ах… Вы никогда не простите мне эту низость!

Она тихонько подходит и берет его руку. Ей страшно проснуться. Нет, это не сон! Вот его рука, маленькая, горячая, сильная. Но отчего дрожит он всем телом? Почему отдергивает руку? Жалость бездонная, бескрайняя вдруг входит в душу и затопляет ее.

— Я все простила, Николенька, — глубоким голосом отвечает она.

Она безмолвно глядит на белеющее в сумраке лицо, на пышные волны волос, на эти капризные брови. Он видит опять ее незабвенные глаза. Он крепко стискивает зубы. Он боится себя. Кто-то темный и страшный смотрит из его глаз на эту чужую женщину, которой он владел. И нельзя дать ему воли. Ни слова, ни движения! Иначе рухнет все, чем он жил. И раздавит его самого под обломками.

Они не слышали шагов и невольно вздрагивают, когда высокая черная фигура встает рядом. Яркий свет электрического фонарика озаряет сперва лицо Мани, затем лицо Нелидова. И замирает на нем. С удивленным и гневным жестом Нелидов отступает в тень. Но свет опять настойчиво нащупывает его лицо и останавливается, точно спрашивает: «Кто ты?»

— Не бойся, Николенька. Опусти фонарь, дядя! Ты искал меня?

Нелидов делает еще шаг назад. Но свет его ищет. Старик глядит безмолвно и пристально, как будто хочет навсегда запомнить его черты.

— Дай сюда! — говорит Маня, беря руку старика, и отходит с ним на дорогу. Все погружается в полумрак.

— Кто это, Маня? — шепчет старик. — Где я видел его?

— Это отец Ниночки, не бойся! Он мне не сделает зла. Иди, иди… Жди меня внизу, у пруда. Я сейчас вернусь.