Оливер Пётч - Дочь палача и черный монах

• Название: Дочь палача и черный монах
• Автор: Оливер Пётч
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-71027-0

Якоб Куизль – грозный палач из древнего баварского городка Шонгау. Именно его руками вершится правосудие. Горожане боятся и избегают Якоба, считая палача сродни дьяволу…

В январе 1660 года смерть посетила церковный приход близ баварского города Шонгау. При весьма загадочных обстоятельствах умер местный священник. У молодого лекаря Симона Фронвизера нет сомнений: всему виной смертоносный яд! Городской палач Куизль решает заняться этим странным делом. Он и его дочь Магдалена выясняют, что перед смертью священник обнаружил старинную гробницу под церковью. Гробницу, хранящую останки рыцаря-тамплиера и некую страшную тайну, сокрытую им для грядущих поколений…

---

Магдалена размазывала слезы по лицу и не разбирая дороги бежала по улицам Шонгау. Мимо нее сновали люди, но девушка никого не замечала. Она была просто в бешенстве. И как он только мог так низко с ней обойтись! Может, это действительно правда и они с Симоном просто не подходили друг другу? Она, дочь палача и живодера, отпрыск позорной профессии – и он, ученый лекарь, которым восхищаются все местные женщины, который ходит в начищенных сапогах, и каждая пуговичка на нем блестит. И у самого при этом за душой ни гроша! Деньги и одежды ему одалживали или дарили многочисленные поклонницы, которые за ним увивались. Магдалена стиснула зубы. Слишком долго продолжалось это безобразие, давно пора положить ему конец. Пусть она бесчестная и грязная дочь палача, но и у нее была своя гордость.

Из раздумий Магдалену вырвал кашель и детский плач. От главных ворот она без всякого намерения свернула на примыкавшую справа тесную улочку и бродила теперь среди узких проулков квартала перед Девичьими воротами, населенного бедняками. В воздухе стоял резкий запах травильного раствора. Из домика красильщика поднимался едкий пар, на деревянной решетке перед дверьми висела серая свежевыкрашенная одежда. Магдалена огляделась и прислушалась. Плач определенно доносился из домика. Проходя мимо покосившейся лачуги с соломенной крышей, она увидела в дверях бледную женщину с осунувшимся лицом.

– Ты ведь дочка Куизля, так?

Магдалена не заметила в ее взгляде ничего враждебного, поэтому остановилась и кивнула.

– Ты, должно быть, хорошая знахарка, – продолжила женщина. – Жене Майера помогла двух близнецов родить, и они живы еще. И дочке синильщика, шалаве этой, порошок дала, чтобы брюхо дальше не росло…

Магдалена осторожно огляделась по сторонам.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответила она.

– Будет тебе, – женщина небрежно махнула рукой. – У нас тут спокойно можно говорить. Каждый второй здесь к твоему отцу ходил, чтобы от живота избавиться или любовного зелья купить. – Она захихикала, из-за потрескавшихся губ показались несколько черных пеньков. – Молоденького лекаря могут себе позволить только толстосумы или те, кто ему глазки состроит. Хотя кому я это рассказываю…

– Чего ты от меня хочешь? – спросила Магдалена. – У меня нет времени на твою болтовню.

Лицо женщины сразу же стало серьезным.

– Моей маленькой Лизбет плохо. Думаю, у нее та самая лихорадка. Но на врача у нас нет денег. Вот если бы ты ее посмотрела…

Она показала на дверь, приглашая войти, и одновременно изобразила жалкое подобие реверанса. От прежней насмешки в глазах не осталось и следа. Она снова стала отчаявшейся матерью, опасающейся за жизнь своего ребенка.

Магдалена пожала плечами:

– Посмотреть могу. Но обещать ничего не буду.

Она вошла в задымленную хижину. Над открытым очагом на ржавой треноге висел котел, над которым клубился густой едкий дым. Чадило так, что большая часть комнаты скрывалась в дыму. Магдалена разглядела шаткий стол, бочонок прогорклого масла, скамейку и несколько набитых соломой мешков в углу. Оттуда и доносился плач. Приблизившись, Магдалена увидела на полу свернувшийся живой комочек. Там лежала девочка лет десяти. Лицо ее побледнело и осунулось, под глазами, словно черными полумесяцами, запали круги, зрачки тревожно метались из стороны в сторону. Девочка хрипло кашляла и сплевывала красную мокроту. Магдалена сразу поняла, что у нее та же самая лихорадка, которая в последние недели стольких жителей прибрала к рукам. Она склонилась над девочкой и погладила ее горячий лоб.

– Все будет хорошо, – прошептала она.

Девочка закрыла глаза, и дыхание ее немного успокоилось.

– Принеси мне горячей воды, – крикнула Магдалена через плечо.

Обеспокоенная красильщица убежала и вернулась с дымящейся кружкой. Магдалена вынула из кармана кожаный мешочек и насыпала в кружку серого порошка.

– Три дня утром и вечером давай ей отсюда по глотку, – сказала она. – А сейчас сразу три глотка. Здесь арника, зверобой и другие травы, ты их все равно не знаешь. Это поможет ей уснуть и смягчит кашель. – Она развела руками. – Большего я сделать не могу.

Красильщица со страхом взглянула на Магдалену и вцепилась пальцами в кружку.

– Она выздоровеет? Она все, что у меня осталось. Мужу, Йозефу, прошлым летом дым от красок все внутренности изъел. Он под конец кровью сплевывал, как вот сейчас Лизбет.

– Других детей у тебя нет? – сочувственно спросила Магдалена.

– Всех, всех у меня оспа отняла. Вот, Лизбет только и осталась…

Глаза женщины наполнились слезами. Она сжала губы и неподвижно уставилась вдаль. Девочке, похоже, удалось уснуть, но при каждом вдохе из худой груди вырывался хрип.

Подавшись внезапному порыву, Магдалена потянулась к шее и сняла цепочку, на которой через равные промежутки висели привязанные амулеты. Оправленный в олово волчий клык, кровавик, серебряная стрела святого Себастьяна, лапка крота, кусок хрусталя, крошечный освященный мешочек… Это была так называемая цепочка оберегов, призванная защищать от несчастий и зол. Магдалена сорвала с нее волчий клык, склонилась над девочкой и вложила зуб в ее слабую руку. Не просыпаясь, девочка сжала ладошку в кулак.

– Что это? – опасливо спросила мать.

– Он будет ее оберегать, – успокоила Магдалена женщину. – Отец наложил на него сильные защитные заклятия.

Пусть это и не было правдой, Магдалена знала, что зачастую вера, надежда и любовь оказывались действеннее самых лучших лекарств. Эту цепочку она, будучи совсем еще ребенком, получила в подарок от отца. Каждый раз, когда ей становилось страшно или если она чувствовала угрозу, Магдалена всегда касалась этой цепочки. Амулеты придавали ей сил, а теперь часть этой силы должна была перейти к маленькой девочке.

– Я за всю жизнь не расплачусь, – заметила женщина. – Я бедная красильщица…

Магдалена отмахнулась.

– Отец застрелил волка в прошлом году. У нас дома зубов этих еще на весь город хватит. – Она заговорщицки подмигнула. – Важно, что на них наложены заклятия. Ты ведь меня не выдашь, да?

Женщина лишь помотала головой, не зная, чем отблагодарить дочь палача за подарок. Потом она кое-что вспомнила, и лицо ее просияло.

– Денег у меня нет, – сказала она. – Но, быть может, я смогу помочь тебе. Твой отец ведь ходил в Альтенштадт по поводу мертвого пастора.

Магдалена насторожилась.

– Откуда ты знаешь?

Женщина пожала плечами.

– Люди всякое болтают. И поговаривают, что его отравили. Так вот, слушай… – Она осторожно огляделась и понизила голос: – Я несколько дней назад ходила к Коппмейеру, относила выкрашенное полотно для мессы. Подхожу к дому, а там с пастором какой-то человек разговаривает. Это монах был, в черной рясе. Но под ней белое тонкое сукно, не те ужасные лохмотья, что у нас носят.

– А потом? – спросила Магдалена.

– Монах что-то тихо говорил Коппмейеру. А пастор уж точно испугался, по нему видно было. Глаза у него так и повылазили. Потом монах еще что-то ему прошептал и вышел к лошади. Я только и успела что за доски спрятаться.

– А как он выглядел? – допытывалась Магдалена.

– Много я и не разглядела из-за капюшона и рясы… – Она запнулась. – Но было кое-что странное…

– Что? Говори же!

– Когда монах на лошадь влезал, он наклонился, и тогда под рясой я увидела золотую цепь. А на ней висел крест, большой, красивый. Но выглядел крест не так, как у нас в церквях.

Магдалена почувствовала, как от волнения сдавило горло.

– Как… и как же он выглядел?

– Ну, у него вместо одной поперечины было две. И верхняя короче нижней. И крест весь из золота. Я таких еще никогда не видела.

Магдалена задумалась на мгновение. Она тоже не могла припомнить, чтобы ей попадались такие кресты.

– Что было потом? – спросила она наконец.

Красильщица пожала плечами.

– Потом я отдала Коппмейеру полотна. Он так и не пришел в себя, вручил мне на два пфеннига больше и отправил домой. Я толстяка пастора таким испуганным еще никогда не видела. Он ведь силен был, как медведь!

Магдалена кивнула.

– Ты мне очень помогла. Благодарю. – Задумчиво направилась к двери и сказала с порога: – Не забывай давать дочке лекарство. Если через три дня не станет лучше, приходи к нам домой, – она усмехнулась. – Если не побоишься. Мой отец убивает лишь тех, кто этого заслужил.

Красильщица смотрела ей вслед, пока та не скрылась за поворотом. Девочка снова закашлялась. Молясь вполголоса, мать вернулась в дом к дочери.

Симон сидел с Бенедиктой за дальним столом в «Звезде» и попивал из кружки подогретое вино. Кровь уже не текла, но лекарь чувствовал, что нос его с каждой минутой распухал все больше. Смотрелся он теперь, скорее всего, безобразно. Молодой лекарь стал разглядывать остальных гостей. С наступлением вечера зал начал постепенно заполняться купцами, которые остановились здесь на ночлег, зажиточными ремесленниками и несколькими советниками. Трактир принадлежал Карлу Земеру, первому бургомистру города, и считался лучшим заведением в округе. Соответственно статусу были и гости. В низком, обшитом досками зале чувствовался домашний уют. В углу разместилась большая каменная печь, и в ней жарко полыхал огонь. С потолка свисали подсвечники и наполняли комнату теплым светом. Пахло корицей, гвоздикой и густым супом.