Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

• Название: Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
• Автор: Михаил Крюков
• Жанр: Юмористическая проза

Сборник рассказов о военной службе, опубликованных на сайте www.bigler.ru за первые пять лет его работы.

---

Бригадир посмотрел на Грушу с Чебурашкой и спросил:

– Эй, вы там, полтора землекопа, вы норму давать будете?

– Какой норма, – огрызнулся Груша, – лопата согнул на этот земля!

Подошедший Конякин утёр со лба пот и веско добавил:

– Монолит! Хрен чем возьмёшь.

Михайлюк осмотрел поле боя и сдвинул пилотку на затылок.

– Блин, ничё хорошего у нас тут не выйдет, – согласился он, не догадываясь, насколько пророческими окажутся его слова, а если бы догадывался, то прикусил бы он себе язык и молча ушёл.

– Ладно, давайте скидываться. Там, – Михайлюк махнул рукой в сторону гражданской стройки, – «Беларусь» стоит. За чирик он нам все сделает.

Груша тут же деловито бросил лопату и потопал к землякам собирать деньги.

Конякин же вылез из траншеи и зашагал к бытовке, вагончику на колёсах. От усердной работы он сильно вспотел и решил вскипятить себе чаю. Солдатский вагончик и вагон-прорабка стояли торцами перпендикулярно берегу реки. Кромка берега, отделяющая прорабку от воды, была покрыта все той же жёлтой глиной, на которую Конякин смотрел с профессиональным отвращением.

В бытовке он взял заранее заготовленную трёхлитровую банку с водой и приступил к нехитрому ритуалу кипячения воды в условиях стройки. Главным инструментом был кипятильник, изобретённый ещё, наверное, на строительстве пирамид – два лезвия «Нева», прикрученные к жилам кабеля параллельно друг другу с зазором в один сантиметр. Второй конец кабеля, в полном соответствии с правилами техники безопасности оборудованный штепселем, Конякин и воткнул в розетку. Он опустил лезвия в воду, и вода между лезвиями закипела и забурлила мгновенно. Осталось только водить кипятильником в банке, пока вся вода не прокипит, и заветный кипяток готов. Всецело поглощённый процессом, военный строитель не сводил глаз с жужжащего прибора и интересно бурлившей воды. Увлечённый магией электричества, он, к сожалению, не заметил, как на оклеенной дешёвыми обоями стенке, там, где проходил провод, питающий розетку, вдруг появилась и стала проступать всё явственнее дымящаяся чёрная полоса. Потом обои вдруг разом вспыхнули и весело и решительно зашлись зелёными языками пламени. Запахло дымом. Не заметить такое было уже нельзя. Конякин стремительно обернулся, изо рта его вырвался невнятный всхлип. Резким движением он рванул из розетки шнур, но огонь от этого почему-то не погас.

«Вода! Нужна вода!» – промелькнуло в голове Конякина.

И, о чудо, вода была прямо перед ним – в банке. Он радостно схватил голыми руками банку с кипятком и, громко закричав, уронил её на пол. Огонь стремительно распространялся по бытовке. Становилось темно, и было уже трудно дышать от дыма. Конякин понял, что пришло время отступать. В порыве хозяйственности он схватил обожжёнными руками кривой лом и с воплем: «И-и-и-и-и-и, билят!» выбежал из вагончика.

Конякин как в замедленном кино видел своих сослуживцев, вылезающих из траншеи как из окопа в атаку и с лопатами бегущих к бытовке. Впереди, как полагается, мчался с глазами, широко открытыми от ужаса, командир. Добежав до Конякина, он остановился, и задал абсолютно дурацкий (с точки зрения Конякина) вопрос:

– Что случилось?

Конякин показал рукой на ярко пылающий вагончик и прояснил ситуацию:

– Пожар!

Михайлюк внял объяснению и стал растерянно озираться по сторонам, очевидно, в поисках чуда, но тут его подёргал за рукав Груша.

– Э-э командыр, – спросил Груша, – прорабка спасат будэм?

До Михайлюка медленно и неумолимо стала доходить опасность близости двух вагончиков. Он бросился к прорабке, упёрся в неё плечом и заорал призывно:

– Навались! Откатывай! – толкая прорабку от горящего вагончика. Однако сделать это было трудно, потому что колёса прорабки были тщательно заблокированы кирпичом, как раз-таки чтобы случайно не покатилась. Конякин, заметив проблему, как был, с ломом в руках, стал ногами пинать кирпич под одним из колёс. Кирпич стоял насмерть. Михайлюк, поняв задумку подчинённого, подлетел к нему, выхватил из рук лом и тюкнул в кирпич, попав, однако, во что-то мягкое, отчего Конякин заорал и стал прыгать на одной ноге. Бригадир, стараясь не смотреть на раненого бойца, продолжал сражаться. Следующим ударом кирпич был раскрошен, а там подоспевшие солдаты выбили стопоры из-под остальных колёс и, навалившись дружно, начали толкать вагончик под крик бригадира.

Прорабка медленно, сантиметр за сантиметром, стала отодвигаться от горящей бытовки.

– Давай! – орал Михайлюк, – Взяли!

Упирающиеся военные строители, кряхтя и пыхтя, толкали вагончик, который шёл чем дальше, тем легче, постепенно набирая скорость.

Тут Михайлюк поднял голову, глянул вперёд и внутри у него похолодело. Он на мгновение остановился, потом набрал полную грудь воздуха и заорал:

– Стой! Куда! Держи прорабку! – и кинулся вдогонку вагончику.

Оторопевшие от такой переменчивости в начальстве военные строители замерли, глядя на цепляющегося пальцами за плоскую поверхность стенки бригадира… А прорабка, покачиваясь на ухабах, катилась, набирая все большую скорость вниз по наклонному берегу реки и остановить её было уже невозможно. Она с разгону влетела в воду, подняв тучу брызг. Надо заметить, что берег с этой стороны реки сразу от кромки воды резко уходил вниз, и прорабка, клюнув сначала носом, затем выровнялась и, неожиданно для бригады военных строителей, бодро поплыла зелёным лебедем вниз по течению, слегка покачиваясь на небольшой волне. Течение стало было её разворачивать, но всё имеет свои пределы, и плавучесть вагончика была невелика. Удалившись от берега, на котором стояли с открытыми ртами военные строители, на расстояние около десяти метров, прорабка вдруг сдалась, начала крениться и резко пошла ко дну. Через несколько секунд она полностью погрузилась в воду, и только отдельные пузыри напоминали о её существовании.

Михайлюк был поражён в самое сердце, но сдаться без боя был не готов. Он с усилием сглотнул слюну и оценивающе посмотрел на Грушу.

– Груша, раздевайся, нырять будешь, – хрипло и решительно объявил он. – Сейчас подгоним развозку и будем вытягивать.

– Я плавать не умею, – честно признался Груша, в слабой попытке спасти свою жизнь упираясь взглядом в обезумевшие глаза бригадира… Однако, похоже, что утопить в этот же день ещё и развозку с Грушей Михайлюку была не судьба.

Ведомый твёрдой рукою Василия Никифоровича Кургана, из-за излучины реки показался прогулочный катер «Олег Кошевой». Василий Никифорович пребывал в прекрасном расположении духа. На берегу его ждали друзья, напитки и бесконечные воспоминания о годах былых и весёлых. В предвкушении встречи Василий Никифорович уже принял маленько и радостно улыбался кораблю, реке, ветру. На корабле громко играла музыка, светило солнце; по глинистому склону берега к реке бежали молодые ребята в сапогах и приветливо махали ему руками. Поотстав от этих добродушных, и по-видимому, хороших юношей, неуклюжими прыжками скакалo какое-то бесформенное кенгуру и тоже махалo Василию Никифоровичу руками. Этот факт слегка удивил капитана, но видавший виды моряк решил виду не подавать: мало ли что молодёжь придумала, шутники они, годы такие.

Отвечая на приветствия, капитан дал гудок. Лучше бы он этого не делал, так как многие пассажиры привстали, чтобы посмотреть, что там такое. В этот момент прогулочный катер «Олег Кошевой» с размаху и со скрежетом налетел на прорабку и встал намертво. Падая уже, капитан со странной отстранённостью наблюдал за гражданином среднего возраста в тёмных брюках, майке, и шляпе, который секунду до этого стоял у поручня, жуя бутерброд, а теперь летел за борт все ещё с бутербродом в руке, но уже без шляпы. Визги и крики кувыркающихся пассажиров произвели на упавшего капитана пробуждающее действие, он вскочил на ноги и, схватив спасательный круг, помчался к правому борту, где, прокричав положенное «Человек за бортом!» точно и ловко метнул в выпавшего гражданина спасательный круг. Тот вцепился в него намертво и стал смотреть на капитана круглыми от удивления глазами.

На берегу в оцепенении стояли военные строители, беспомощно глядя на дело рук своих; даже Конякин замер и затих, стоя на одной ноге. Чёрный клубящийся дым поднимался над горящей бытовкой. Из корабельного громкоговорителя над театром военных действий разносилось, поднимаясь все выше и выше в небо, прочь от грешной земли: «..И под венец Луи пошёл совсем с другой. В родне у ней все были короли…»

Сornelius Молдавское Барокко

Осень в Тирасполь приходит медленно и поэтому незаметно. Дожди начинают пахнуть не летней свежестью, но уже мокрыми листьями, и однажды утром просыпаешься, и первый раз в году приходят мысли о грядущей зиме.

Тирасполь 1985 года. Октябрь.