Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

• Название: Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
• Автор: Михаил Крюков
• Жанр: Юмористическая проза

Сборник рассказов о военной службе, опубликованных на сайте www.bigler.ru за первые пять лет его работы.

---

Тем не менее, это была нормальная морская служба. По утрам приходили командиры, если им было, где ночевать, кроме своих кают, получали задание на день, и мы отдавали концы и шлёпали к месту работы. Матросы шустрили на палубе, всё время что-то шкрябая или крася. Когда было холодно на палубе, они плели в кубрике концы и маты. Марик был большой специалист в боцманском ремесле. Мотористы ковырялись в машине. А мы ныряли. А раз мы ныряли, значит, и судно выполняло боевую задачу. Мы снимали намотки с винтов, заделывали пробоины, осматривали винты и причальные стенки. В общем, содержательно проводили время.

Как–то командир заметил, что хорошо бы нам иметь своего человека на плавмастерской, который бы там всё и всех знал, и по необходимости делал бы работу, которую лучше делать всё-таки на заводе, а не на коленках. Он оперативно посетил начальника плавучки, они вместе полакомились «шилом», после чего ремонтник сказал: «Кулибина не обещаю, но кого-нибудь подберу». И подобрал.

Утром после всеобщего подъёма флага, когда отыграли корабельные горны, мы услышали странный голос с борта мастерской. «Водолазыыыы! Водолазыыы!» – кричало какое–то чудовище с непонятным акцентом.

На палубе мастерской стояло нечто невзрачное в бескозырке, больше нужного на 3 размера и по этой причине облокотившейся на большие, оттопыренные уши. Одето нечто было в промасленный зелёный ватник и зелёный же солдатский сидор (вещмешок) на плечах.

– Снизойди и представься! – сказал боцман и странно так посмотрел на командира.

Видно, мало вчера «шила» съели! Подляна, блин! Воин сполз по трапу и ударил строевым с отданием воинской чести в движении. Что-то гортанно прокричав, он протянул бумазею, на которой ровным писарским почерком было выведено: «Командировочное предписание», и даже стояла печать. Из бумаги следовало, что матрос рембата Насрулло Темирбаев командируется на наш геройский пароход.

– Этого нам только не хватало! Не экипаж, а интербригада какая-то! – сказал командир, и, буркнув под нос что-то про маму и верблюжью колючку, ушёл в каюту долечивать болевшее со вчерашнего.

Ара тут же окрестил воина Сруликом и выразил общее мнение, что хорошо бы бойца отмыть и накормить.

– Потом и ответ держать будет, – добавил Виталик, и все разошлись по работам.

День был субботний, работ не было, и все занимались профилактикой механизмов по заведованию. Боцман загнал командированного в душ, заставил раздеться, и, надев рабочую рукавицу, отнёс его шмотки в мусорный бак. Потом, ткнув палкой от швабры в те места, которые надо было тереть особенно тщательно, выдал Срулику кусок хозяйственного мыла с мочалкой и удалился. За борт из душевой лилась жидкость грязно-жёлтого цвета с клочьями серой пены. В одно из контрольных посещений отмываемого, боцман, глядя на его ноги, спросил: «А что это ты, милый, в носках стоишь?». На это обрабатываемый, встав по стойке «смирно», громко отрапортовал: «Нэт насок никакой, товарыщ боцман!». Марик вздохнул, выдал бойцу ещё один кусок мыла и удалился до следующего контрольного посещения.

Когда за борт полилась практически чистая вода, боцман решил процедуру закончить. Тарасыч качал головой и бубнил под нос: «Половину месячного запаса за борт слил, басмач!» – имея в виду пресную воду. Выдав матросику новые ситцевые трусы и тельняшку б/у из закромов Родины, боцман отвёл его в кают-компанию и усадил за стол. Срулик сидел на рундуке, болтая тонкими ножками в тапках из голенища валенка, чинно сложив руки на коленях, и ждал команды. А команда: «Команде обедать!» отгремела на всех кораблях тому назад часа два и, пока страдальца отмывали, все уже снова занялись своими делами.

Воин сидел за столом, непривычно для самого себя чистый, и рассматривал окружающую действительность. Напротив сидели мы с боцманом и, конечно, Ара. Не мог он пропустить грядущее веселье и поэтому, сидя с нами, вертел в руках кусок пропиленового кончика, делая вид, что занимается изготовлением выброски. Эдис в белом колпаке и двубортной, как в ресторане, поварской тужурке, принёс на подносе миску с солянкой и огромную, с поллаптя, котлету с жареной картошкой. Достал из холодильника запотелую литровую банку с компотом из чернослива и присел рядом. Страдалец молотил ложкой всё подряд, а Марик вдруг ляпнул ни к селу, ни к городу: «Был у нас один такой западэнец (имея в виду аборигена Западной Украины), метал всё, что не приколочено. Потом называл всех москалями проклятыми, вместо спасибо».

– Ну и чем всё дело кончилось? – живо поинтересовался Ара.

– Да начал он рассказывать, как его дед по лесам бегал, да москалей-коммунистов стрелял, ну и врезал я ему баночкой[66] по зубам. Вынес четыре зуба, он потом шипел, как змей. Ну, какой я ему москаль? Да и батька мой парторгом работал, а мама моя украинка с под Полтавы. Я даже не обрезанный. Мама не позволила, жаль только баба Фира, она у меня в Одессе живёт, очень обижалась.

Эту тему Ара не мог оставить без внимания.

– Так, стало быть, ты не Розенблюм, а Розенблюмченко? – давя смех во внутренних органах, спросил Ара.

– Уймитесь, семиты!– донёсся расслабленный голос арийца из открытой двери каюты. – Кончай бакланить, дракон (так кое-где боцманов называют, традиция!), подбери лучше басмачу робишку в своих недрах.

– Давай, на палубу шуруй, клизма ереванская! – якобы обидевшись, сказал мичман, зная, что Ара попал на флот с 3 курса Ереванского мединститута.

Присосавшийся как клещ к банке с компотом матросик одеваться не спешил, но в процессе доставания сухофруктов со дна банки на вполне сносном русском языке поведал, что он из Душанбе, закончил там ПТУ и на дембель ему осенью. Вот тут-то многим из нас стало обидно! Этот зачуханный воин оказался двухгодичником, в компании нас, призванных на три года. На погонах его были красные канты, и это коренным образом отличало его от нас. Ехать ему домой, стало быть, с Карасиком, Арой и Биджо в одном поезде.

Надо сказать, что в различных частях флота служат по-разному. На кораблях и некоторых береговых базах и складах – по 3 года. Морская авиация, морпех, другие базы и склады – по 2 года. Рембат, да и весь судоремонтный завод был, как раз, двухгодичной частью. Бывало и так, что на одной бербазе[67] или флотском экипаже собирались воины одной специальности, например, водители, но с разным сроком службы. Матросы в этом не виноваты, но к трёхгодичникам, да ещё и с кораблей, относятся с большим почтением.

После того, как Срулька был отмыт, накормлен и одет, Ара торжественно вручил ему швабру, ёршик и ветошь. Объявив голосом Левитана, что гальюн в опасности, Ара показал ему, где гальюн, собственно, находится, и сказал, что с сегодняшнего дня это объект приборки молодого, с чем тот и согласился. Видно, ему начинало у нас нравится.

Насрулло оказался на редкость сообразительным, в отличие от большинства своих земляков. Ему говорили, что надо изготовить в мастерской, давали рисунок или список, написанный печатными буквами, и он довольно быстро приносил необходимую деталь из цеха. Видно было, что после проведённой над ним работы статус его среди бывших сослуживцев значительно поднялся.

В один из дней Карасику позвонила подруга и сообщила радостную для всех нас новость: Витальке пришла посылка из дома. Ему посылки приходили регулярно, раз в месяц, и для всей команды это был просто праздник души. Внешне подруга Витальки была страшна как крокодил, но жутко любила моряка. Карасик ходил к ней по зову плоти и убегал, как только она издалека заводила разговор на тему: «А как мы назовём маленького, когда поженимся?». Торчать на Севере, как слива в одном месте, в Виталькины планы не входило, и по мере приближения ДМБ он посещал её всё реже и реже, чтоб не привыкала. Папа «крокодила» служил мичманом на продскладе, что повышало её рейтинг, как невесты, на несколько пунктов. Во всяком случае, он был не против, что на их адрес приходят посылки для моряка, так как тоже уважал водолазов. Подруга передавала посылку через дырку в заводском заборе, поэтому содержимое оказывалось на борту без потерь. А терять было чего! Продуктовый набор был традиционен и именно поэтому долгожданен. Открыв со скрипом верхнюю крышку, мы с радостью обнаружили, что ничего не изменилось. Под газетой на украинском языке, в котором лежало письмо от матушки Виталика, мы обнаружили копчёный свиной бок, шмат домашнего солёного сала, сладости из семечек подсолнуха, а на дне! На дне лежали две грелки, наполненные замечательным домашним самогоном. Все пустоты посылки были заполнены орехами, печеньем и конфетами. В общем, общий вес богатства составлял килограмм 10. При вскрытии обычно присутствовал весь экипаж, включая вольнонаёмного Тарасыча. Каждый из доставаемых свёртков приветствовался одобрительным гудением. И очень нам нравилась традиционная приписка в конце письма: «Виталечка, только обязательно угости друзей и командира», как будто всё это богатство мог осилить один человек. В такие дни у повара был выходной. Вечером, когда стихала заводская суета, и командир отправлялся в гости к очередной подруге, вся эта домашняя красота выкладывалась на стол, и начинался праздник живота. Пьянство с матросами у офицеров не приветствуется, так как ведёт к панибратству и падению воинской дисциплины. Командир, зная это и блюдя традиции, свинтил пораньше, напевая под нос немецкую песенку про путешествие немецких же солдат на Восток и, зная, что на утро, по возвращении с гулянки с элементами разврата, его в холодильнике будет ждать запотелая поллитровка и домашняя закуска.