Феликс Лурье - Полицейские и провокаторы

• Название: Полицейские и провокаторы
• Автор: Феликс Лурье
• Издательство: «Час пик»
• Жанр: История
• Год: 1992
• ISBN: 5-87996-007-2

Книга посвящена истории политического сыска в России Читатель познакомится со всеми организационными и законодательными изменениями в работе политического сыска за все время его существования, со сложной структурой учреждений политической полиции и методами работы секретных сотрудников, в книге изложены подробности преступной деятельности наиболее крупных провокаторов, находившихся на службе российской охранительной системы,— С.П.Дегаева, Г.А. Гапона и Е.Ф. Азефа, а также подробности их разоблачения

---

Следственная комиссия была права. Когда петрашевцев арестовали, они не представляли опасности для трона и не могли оказать влияния на умы либеральной части общества. Через некоторое время петрашевцы, наверное, начали бы выпускать листовки и иную агитационную литературу. Но нетерпеливые сыщики в порыве верноподданничества и ведомственного соперничества схватили ни в чем не повинных людей.

В период следствия Орлов, Дубельт и его помощник генерал А. А. Сагтынский распространением сплетен и нападками на Липранди пытались принизить роль кружка петрашевцев и заслуги агентов Министерства внутренних дел в его раскрытии. Они, как и Секретная следственная комиссия, указывали на несоответствие действительного положения в кружке с донесениями секретных агентов.

В деле петрашевцев в полной мере проявились черты, присущие симбиозу «верховная власть — руководитель сыска — секретный агент»: агент сообщает лишь то, что выгодно ему, его руководителю и чего ждут от него в верхах (три эти цели совпадали всегда); агент и его руководитель озабочены не тем, чтобы раскрыть истинное положение дел в «обследуемой среде», а обнаружить или создать те доказательства виновности ее членов, которые ждут в верхах.

Несмотря на явный провал сыска, обнаруженный Секретной следственной комиссией, материалы по делу петрашевцев поступили в Генерал-аудиториат, и он счел возможным признать членов кружка виновными в совершении тяжкого государственного преступления. Петрашевцы ушли на каторгу. Многие оттуда не вернулись.

Вскоре после завершения процесса близкий к петрашевцам А. В. Энгельсон писал: «Министр внутренних дел Перовский имел удовольствие видеть 11 000 листов, заполненных протоколом дела, и не менее 500 арестованных, из которых 22 были наказаны публично, а вдвое большее число сослано без суда. За это он получил титул графа. Но помощнику его, Липранди, досталась в награду только тысяча рублей. Он тяжело заболел; поднявшись же с одра болезни, пришел в канцелярию Министерства внутренних дел и грозил скоро представить новые, еще более неопровержимые доказательства слепоты полицейских агентов графа Орлова. Можно поэтому надеяться, что полицейские графы (Орлов и Перовский.— Ф. Л.) не прекратили, а только приостановили свой поединок на шпионах»[118] .

«Поединок на шпионах» продолжался и позже, в этом поединке изредка выигрывали только графы, но не держава, шпионам же доставались тумаки. Антонелли не избежал побоев от вышедших из крепости петрашевцев и всеобщего презрения, следы его теряются в неизвестности. «Для меня дело Петра-шевского было пагубно,— писал с горечью Липранди,— оно положило предел всей моей службе и было причиной совершенного разорения» [119]. Еще тридцать один год ходил он по земле, презираемый и отвергнутый всеми.

Политическому сыску дело Петрашевского привило вкус к провокации и опыт, использованный им впоследствии.

Николай I завершил создание задуманной им полицейской империи и в этом вполне преуспел,— его полиция могла подавить все. За тридцать лет Бенкендорфу, Дубельту, Орлову и Перовскому во главе с монархом удалось организовать преследование людей прогрессивно мыслящих. Одни бежали за границу, другие замолчали, третьи притворились верноподданными. Вся государственная машина приводилась в движение реакцией. Крымская война наглядно показала несостоятельность внешней и внутренней политики самоуверенного монарха. Даже его верные приверженцы убедились, что величие николаевской России иллюзорно, что тридцать лет ими правил фараон и невежда. Со смертью Николая I в людях появилась надежда, они поверили, что, быть может, Россия наконец перевалит из средневековья в XIX век и избавится от рабства. Настроения в либеральных кругах русского общества превосходно выразил профессор Петербургского университета К- Д. Кавелин в письме своему московскому коллеге Т. Н. Грановскому от 4 марта 1855 года. Приведу из него отрывок:

«Калмыцкий полубог, прошедший ураганом и бичом, и катком, и терпугом по русскому государству в течение 30-ти лет, вырезавший лицо у мысли, погубивший тысячи характеров и умов... Это исчадие мундирного просвещения и гнуснейшей стороны русской натуры околел... Если бы настоящее не было бы так страшно и пасмурно, будущее так таинственно, загадочно, можно было бы с ума сойти от радости и опьянеть от счастья» [120].

Новый император понимал, что продолжение внешней и внутренней политики, проводившейся его отцом, невозможно, что Россия нуждается в коренных изменениях законодательства. Иначе феодализм будет все дальше и дальше оттаскивать ее от европейских держав. Наконец, после четырехлетней мучительной подготовки 19 февраля 1861 года произошло выдающееся событие в истории России — рухнуло крепостное право. Подписание царем Манифеста об освобождении крестьян открыло путь для проведения судебной реформы. Высочайшим указом от 24 ноября 1864 года были утверждены Уставы уголовного и гражданского судопроизводства. Вот их основные положения: полное отделение судебной власти от административной и обвинительной, независимость судей и невозможность их смещения, адвокатура и состязательный порядок судопроизводства; суд присяжных и институт присяжных, демократический по составу, публичность и гласность суда. Только за судебные уставы, действовавшие чуть более пятидесяти лет, Александр II заслужил глубочайшую благодарность России.

«Великие реформы Александра II,— писал А. Ф. Кони,— не могли не коснуться этого — так называемого суда — начального памятника бессудия и бесправия. Недаром А. С. Пушкин, в предвидении будущего, еще в тридцатых годах говорил Соболевскому, что «после освобождения крестьян у нас явятся гласные процессы, присяжные и пр.». Судебная реформа призвана была нанести удар худшему из видов произвола, произволу судебному, прикрывающемуся маской формальной справедливости. Она имела своим последствием оживление в обществе умственных интересов, научных трудов» [121].

Судебная реформа прошла сравнительно легко. Она объединила и воодушевила прогрессивных юристов, активно внедривших ее в жизнь. Но дел о государственных преступлениях судебная реформа почти не коснулась. Во изменение Устава уголовного судопроизводства полицейские власти получили закон от 7 июня 1872 года, по которому политические дела подлежали рассмотрению во вновь образованном «Особом присутствии Правительствующего Сената для суждения дел о государственных преступлениях и противозаконных сообществах», а некоторые из них постановлением от 1 сентября 1878 года разрешалось рассматривать в Военно-окружных судах, хотя согласно Военно-судебному уставу 1867 года они предназначались исключительно для военных. В эти учреждения гласность не проникала, а судьи подбирались особо и утверждались самим императором. В Особом присутствии Правительствующего Сената происходили все крупные политические процессы.

Наряду с действовавшими прогрессивными законодательными актами, рожденными судебной реформой, Александр II утвердил постановления, по которым разрешалось «порочных людей» называть без суда и следствия в административном порядке. Кто же эти «порочные люди»? Это те, чья вина может быть доказана с помощью свидетельств секретных агентов, путем перлюстрации писем и других противозаконных средств. Их разрешалось отправлять в ссылку по представлению шефа жандармов. Приведу несколько цифр: в 1880 году под надзором полиции находилось 31 152 человека, из них за политические взгляды 6790 человек, политических ссыльных в Восточной Сибири находилось 308 человек [122]. Но как только судебные власти начинали действовать в соответствии с утвержденными царем законами, их ожидала неудача. Так, дело В. И. Засулич, стрелявшей в столичного градоначальника Ф. Ф. Трепова, рассматривал Петербургский окружной суд с участием сословных представителей и вынес ей оправдательный приговор.

Одновременно со слушанием дела Засулич состоялось первое заседание Особого совещания, созданного «ввиду постоянно усиливавшегося социально-революционного движения». В его задачи входила разработка мероприятий по нормализации внутриполитического положения в империи. Участники совещания предложили усилить полицейские учреждения, и прежде всего политический сыск. Именно тогда прозвучало заявление шефа жандармов Н. В. Мезенцева, «что никакое наблюдение в обществе немыслимо без частной агентуры» [123]. Император отпустил на укрепление политического сыска дополнительно 300 000 рублей [124].

Ничего существенного в само уголовное законодательство Александр II не внес: новая редакция николаевского Уложения о наказаниях и масса* подзаконных постановлений.

III ОТДЕЛЕНИЕ (1856—1880)

Отошло в прошлое царствование Николая I, но правоохранительные органы, созданные его стараниями, продолжали действовать. Их ожидали некоторые непринципиальные преобразования, хотя внутри политическая ситуация в стране изменялась быстро и весьма существенно. Только за 1857—1861 годы в России произошло 2165 крестьянских волнений, рабочие объединялись в большие производственные коллективы, появились первые политические эмигранты, за границей и в России началось печатание нелегальной литературы, революционные демократы приобрели известность и влияние на молодежь, прогрессивная интеллигенция объединялась в кружки и общество «Земля и воля» с противоправительственной программой действий. Внутриполитическая обстановка требовала коренных изменений в системе политического сыска, но их не последовало,— сыском руководили люди николаевской закваски, им казалось, что у них все в порядке.