Александр Субботин - Бернард Мандевиль

• Название: Бернард Мандевиль
• Автор: Александр Субботин
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

В книге впервые в советской литературе дается биографический очерк и анализ философско-этических и социально-политических взглядов Б. Мандевиля (1670—1733) — английского моралиста, философа-материалиста, автора знаменитой «Басни о пчелах».

В Приложении публикуется стихотворный перевод на русский язык памфлета «Возроптавший улей».

Для широкого круга читателей.

---

Ответ Шефтсбери был поразительно оптимистичен. Никакого действительного зла в сущности вовсе нет; есть лишь видимость зла, феномены зла, которые в конечном счете разрешаются в благо. И каждая отдельная, особая природа, и всеобщая природа, природа в целом, постоянно стремятся к своему благу и порождают то, что для них есть благо. Если же во всеобщей связи вещей одни должны уступить другим, подвергнуться порче или даже погибнуть, что, конечно, является для них злом, то в общем всегда поддерживается гармония и согласие всех разнообразных частей противоречивого, но единого природного целого. В таком порядке и гармонии и заключается благо и красота мира, и все вещи в совокупности стремятся к этой цели — благу единства всебытия. А если что-либо представляется нам порочным и несовершенным и мы склонны считать это злом, то всегда следует иметь в виду, что ум, не обладающий способностью бесконечного видения, не может охватить всей бесконечности взаимно сопряженных вещей, а потому должен видеть в несовершенном свете то, что внутри себя самого на самом деле совершенно. Отсюда и проистекают те мнимые изъяны, которые ставятся в упрек природе, тогда как в ней есть только естественное и полезное. «Добро преобладает здесь; и любое природное существо, смертное и подверженное порче, из-за смертности и испорченности своей лишь уступает природе лучшей, а все они в совокупности уступают наилучшей и наивысшей Природе, природе бессмертной и не подверженной порче» (31, 99).

Таково в целом то универсальное решение проблемы добра и зла, которое Шефтсбери изложил в беседах на темы природы и морали, составивших его рапсодию «Моралисты». Это решение Шефтсбери исходит из телеологического истолкования природы, из посылки, что мир в целом устроен целесообразно и в нем все совершенным образом согласуется. Но там, где осуществляются цели, должен быть ум, полагающий эти цели. Этот ум — деистический бог Шефтсбери.

Подход Мандевиля к проблеме зла во всем отличается от подхода Шефтсбери. Отличается и по основному тезису, который отстаивает Мандевиль, и по тому концептуальному контексту, в котором он ставит эту проблему и аргументирует ее решение, и по методу. В отличие от абстрактных, метафизических, отягощенных риторикой доказательств Шефтсбери, Мандевиль обращается к фактам реальной жизни, и прежде всего к экономической и социальной действительности. И хотя его концепция в целом является родом гадательной истории социального развития человечества, его догадки идут в правильном направлении: он пытается осмыслить роль материальных потребностей и труда как важнейших условий жизни общества, а к самому обществу и его явлениям (например, языку и религии) подойти как к исторически развивающимся образованиям. Эта концепция выглядит следующим образом.

В состоянии райского благополучия, когда человек имел все, что желал, и ничто не досаждало ему и не беспокоило его, он ничего не мог добавить к своему счастью. Но, утратив это состояние и столкнувшись с целым хаосом зла: многочисленными нуждами и потребностями, собственными пороками и несовершенствами и суровостью окружающей природы, люди смогли развиться и образовать большие и процветающие общества. Древо греха стало для них и древом познания. Именно крайности тепла и холода, непостоянство времен года, буйство ветров, сила и коварство воды, ярость и непослушность огня и упорство и бесплодность земли заставили людей напрягать воображение в размышлениях о том, как бы избежать несчастья, которое они могут принести, или устранить вред, ими причиняемый, и, применяя тысячи различных способов, обратить их силы себе на пользу. Отсюда произошли науки и искусства. А все, что искусство и опыт не научили людей обращать для себя во благо, оставалось для них злом.

Чтобы восполнить свои слабости, исправить несовершенства, удовлетворить нетерпение и даже лень, люди изобретают разнообразные орудия труда и инструменты, постройки и средства передвижения. Постоянно работая ради удовлетворения своих потребностей и нужд — а каждая потребность, каждая нужда до того, как она удовлетворена, есть зло, которое должно быть исправлено соответствующим занятием или ремеслом, — они развивают производства и ремесла, которые в свою очередь вызывают у них новые желания и нужды. От этих потребностей и нужд зависят все те взаимные услуги, которые люди оказывают друг другу; и чем больше разнообразие нужд, тем большее число людей может найти свой частный интерес в труде на благо других и, объединившись, составить одно целое. Так устанавливается разделение труда и разнообразие производств. И чем больше разнообразие ремесел и мануфактур, чем больше в них отраслей, тем больше они поглощают труда людей, тем легче можно превратить этих людей в богатый, могущественный и процветающий народ.

И, наконец, пороки, пороки частных лиц, о которых Мандевиль так много говорит в «Басне о пчелах». Все эти ненасытные в своей жажде роскоши чувственные вельможи, еженедельно изобретающие новые моды ветреные куртизанки, падкие до всевозможных развлечений знатные дамы, сорящие деньгами без всякого ума и соображения богатые повесы, выжавшие из слез вдов и сирот огромные состояния алчные негодяи, готовые пойти ради прибыли на любой обман бессовестные торговцы, даже жулики и грабители — все они являются «добычей и подходящей пищей матерого левиафана»[9]. Да, «таково печальное, чреватое бедствиями состояние человеческих дел, что нам нужны те бедствия и монстры, которые я упомянул»,— констатирует Мандевиль (2, 318). Благодаря им совершается весь тот грандиозный разнообразный труд, который способна изобрести человеческая фантазия, дабы обеспечить честный способ заработать на жизнь огромному числу трудящихся бедняков, необходимых для существования большого общества.

«Исследование о природе общества» завершает следующее знаменитое положение, которое впоследствии процитирует К. Маркс: «...то, что мы называем в этом мире злом, как моральным, так и физическим, является тем великим принципом, который делает нас социальными существами, является прочной основой, животворящей силой и опорой всех профессий и занятий без исключения; здесь должны мы искать истинный источник всех искусств и наук; и в тот самый момент, когда зло перестало бы существовать, общество должно было бы прийти в упадок, если не разрушиться совсем» (2, 329). Что же касается апелляции к всемогуществу и милости провидения, то при условии относительности понятий добра и зла, когда нет ничего столь совершенно доброго, что не может быть вредным для кого-либо, и ничего абсолютно злого, что не может оказаться кому-то выгодным, она просто бессмысленна. «Счастье, что молитвы, а также желания большинства людей не имеют значения... — усмехается Мандевиль,— в противном случае единственным, что сохраняло бы людей пригодными для общества и предотвращало бы наступление хаоса в мире, была бы невозможность удовлетворения всех просьб, обращенных к небу» (2, 328—329).

IX. Взгляды на общество

то время как Шефтсбери отвергал какое-либо дообщественное состояние людей как несогласное с замыслом провидения, Мандевиль считал, что в общественную жизнь человек перешел из стадии дикости. Но эта стадия не была, по его мнению, гоббсовским «естественным состоянием» войны всех против всех. Напротив, полагая, что человек от природы животное нехищное, боязливое, любящее мир и спокойствие, что он вообще никогда бы не вступал в конфликты, если бы мог мирно получить то, что ему надо, Мандевиль в этих качествах человеческой природы видел залог и основание общественного существования людей. При этом он не думал, как Шефтсбери, что общество строится на тех же началах, что и семья (естественной привязанности, любви, заботе об общем благе), и усматривал грубую ошибку во мнениях тех, кто полагал, что способы достижения благополучия и счастья частных семей такие же, как и общества в целом. «...Под обществом (society) я понимаю государство, в котором человек, либо покоренный превосходящей его силой, либо выведенный из своего дикого состояния путем убеждения, стал послушным созданием, которое может найти свою цель, работая на других, и где под властью одного главы государства или какой-либо иной формы правления каждый член общества подчиняется целому, а всех их благодаря хитроумному управлению заставляют действовать заодно» (2, 310). Что касается форм правления, то исторически первой, по его мнению, была монархия, а двумя разными способами исправления ее несовершенств — аристократия и демократия. Дальнейшее совершенствование государственного управления осуществлялось благодаря сочетанию этих форм. Замечу, кстати, что такую смешанную форму правления тогдашние английские идеологи видели в установившейся в стране в результате переворота 1688 г. парламентарной монархии.