Джордж Мур - Эстер Уотерс

• Название: Эстер Уотерс
• Автор: Джордж Мур
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1984

«Эстер Уотерс» — роман ирландского писателя Джорджа Мура (1852–1933), по праву считающийся в классической литературе лучшим его произведением. С большим мастерством автор показал различные слои общества — аристократов, крестьян и городской люд.

---

— Думается мне, — сказала повариха, — это из-за твоего ребеночка. Насчет этого у нас строго…

Эстер вошла в столовую. Миссис Трэбнер сидела у камина в низком плетеном кресле. Это была крупная женщина с орлиным профилем. Последние годы у нее сильно ослабело зрение, и горничная читала ей вслух; при появлении Эстер горничная закрыла книгу и вышла из комнаты.

— Мне стало известно, Уотерс, что у вас есть ребенок, а вы, как я понимаю, незамужем.

— Да, мэм, со мной случилась беда, и у меня родился ребенок, но ведь это ничему не помеха, если я хорошо исполняю свою работу. Разве повариха жаловалась на меня, мэм?

— Нет, повариха на вас не жаловалась, но если бы мне были известны эти обстоятельства, вероятно, я бы нас не наняла. В рекомендации, которую вы мне представили, миссис Барфилд пишет, что считает вас глубоко религиозной девушкой.

— И мне кажется, это правда, мэм. Я очень сожалею о своем проступке. Мне немало горя пришлось натерпеться.

— Это вы все говорите. А если такое повторится снова у меня в доме? Если…

— Должно быть, мэм, вы не верите, что человек может раскаяться и его можно простить? А Иисус Христос сказал…

— Вам следовало все рассказать мне с самого начала, да и миссис Барфилд поступила крайне предосудительно…

— Что ж, мэм, вы, значит, хотите каждую бедную девушку, с которой случилась беда, лишить заработка и куска хлеба? Будь все такие, как вы, так еще больше было бы несчастных, которые накладывают на себя руки и убивают своих младенцев. Вы не знаете, как тяжко нам приходится. Отдашь ребенка на воспитание, а тебе говорят: «Дай мне пять фунтов, и я подыщу хорошую женщину, она усыновит твоего ребеночка, и ты его больше не увидишь и не услышишь, освободишься от него навсегда». Так и мне было сказано — слово в слово. Я забрала его оттуда — думала, как-нибудь выращу сама, но ежели я останусь без места…

— Мне бы очень не хотелось помешать кому-то зарабатывать свой хлеб…

— У вас ведь тоже есть дети, мэм, вы знаете, что значит быть матерью.

— Ну это, знаете ли, совсем другое дело… Не понимаю, что вы хотите этим сказать, Уотерс.

— Я хочу сказать, что если я из-за моего ребенка лишусь места, то одному только богу известно, что тогда со мной будет. Если я работаю хорошо…

В столовую вошел мистер Трэбнер. Это был дородный мужчина, с таким же орлиным носом, как у его мамаши, но увенчанным пенсне; он слегка запыхался.

— Ах, прошу прощения, маменька, я не знал, что вы заняты, — пробормотал он и уже хотел ретироваться, но миссис Трэбнер сказала:

— Это наша новая служанка, которую рекомендовала нам та дама из Сассекса.

Эстер заметила, что молодой человек невольно поморщился.

— Решайте это дело сами, маменька, не вмешивайте меня.

— Нет, я непременно должна поговорить с тобой, Гарольд.

— Право же, я не могу. Я совершенно не разбираюсь в этих вопросах.

Он хотел уйти, но мать задержала его, и он сказал раздраженно:

— Ну хорошо, в чем дело? Я сейчас очень занят, и к тому же…

Миссис Трэбнер приказала Эстер обождать за дверью…

— Так в чем дело? — повторил мистер Трэбнер. — Вы уволили ее? Я ведь предоставил вам самой решать эти вопросы.

— Она рассказала мне всю свою историю: эта девушка старается вырастить ребенка на свое жалованье… Сказала, что, если ее лишат возможности заработать кусок хлеба, она не знает, что тогда с ней будет. Положение ее поистине отчаянное.

— Мне все это известно… Но мы не можем держать безнравственную женщину в нашем доме. Все они мастерицы бить на жалость. Мир полон мошенников.

— По-моему, эта девушка не похожа на мошенницу.

— Очень может быть, но каждый имеет право оберегать себя.

— Не говори так громко, Гарольд, — сказала миссис Трэбнер, понижая голос. — Подумай, ведь от этого зависит участь ее ребенка. Неизвестно, что может с ней случиться, если мы ее уволим. Конечно, если ты так настаиваешь, я рассчитаю ее и выплачу ей жалованье за месяц вперед, но только это все на твою ответственность.

— Я не несу никакой ответственности в этом деле. Если бы она проработала у нас с полгода и зарекомендовала бы себя хорошей служанкой, тогда, может быть, нам бы и не следовало увольнять ее… Однако очень много хороших девушек нуждаются сейчас в работе не меньше, чем она. Не вижу причины, почему мы должны оказывать покровительство распутной женщине, когда есть так много порядочных.

— Значит, ты хочешь, чтобы я ее уволила?

— Я не желаю впутываться в это дело. Вы сами должны знать, как вам следует поступить. Все это может повториться снова. В нашем доме бывают молодые люди, мои кузены…

— Но ей же не приходится с ними сталкиваться.

— Поступайте как знаете, это ваше дело. Меня это не касается, незачем было и обращаться ко мне. Можете оставить ее, если хотите… Вам бы следовало приглядеться к ней повнимательнее, прежде чем нанимать… Я считаю, что этой даме, которая дала ей рекомендацию, следует написать очень резкое письмо.

Они забыли притворить дверь. Эстер стояла в коридоре, и щеки у нее горели от стыда.

С этого дня она больше ни с кем не обмолвилась ни словом о своем ребенке. Она чуралась теперь всякого общения с остальной прислугой и держалась так замкнуто и неприступно, что сделалась предметом постоянных насмешек. Она уходила из дому всегда одна и, зная, что такое поведение может показаться странным, появлялась в маленьком коттедже, с трудом переводя дыхание от страха и тревоги. А там возле дородной женщины средних лет стоял маленький мальчик, переворачивая страницы иллюстрированного журнала, который мать, не имея денег на покупку игрушек, принесла ему в прошлое свое посещение. Роняя на пол «Иллюстрейтед Лондон Ньюс», мальчик восклицал: «Мама пришла!» — и, раскинув ручонки, бросался к ней в объятья. Ах, какая минута! Душа Эстер таяла. Она пододвигала себе стул, миссис Льюис снова принималась за шитье, и между ними завязывалась долгая беседа. Эстер рассказывала о своих хозяевах и о прислуге, прерывая время от времени свой рассказ, чтобы взглянуть на какую-нибудь картинку в иллюстрированном журнале, которую показывал ей Джекки, доверчиво просовывая свою ручонку в ее руку.

Особенно трудно приходилось Эстер с одеждой, и временами ей казалось, что лучше уж снова каторжный труд, как в Челси, чем то унижение, которое она испытывала каждое воскресенье вот уже восемь-девять месяцев, выходя из дому все в одном и том же стареньком платьишке под насмешливыми взглядами остальной прислуги Ей всячески давали понять, что она — существо низшего разбора и не годится в подметки даже слугам. Ей приходилось мириться с насмешками и с бранью, а порой и с грубыми заигрываниями, лишь бы только не ввязаться в ссору и не потерять место. Ей приходилось закрывать глаза на то, что поварихи воруют, приходилось бегать для них за пивом и исполнять их работу, если они не успевали управиться сами. Но выхода у нее не было. И выбора тоже; она должна была соглашаться на любую работу, за которую платили хоть немногим больше шестнадцати фунтов в год, и все терпеть.

Разве это, если вдуматься, не пример героического подвига — борьба одинокой матери за жизнь своего ребенка против всех ухищрений цивилизации, направленных на уничтожение слабых и беззащитных? Сегодня у нее есть работа, но есть ли у нее уверенность в завтрашнем дне? Эстер чувствовала свою странную зависимость не только от состояния своего здоровья, но — и даже в еще большей степени — от материального положения своих нанимателей и от их капризов. Она остро сознавала грозящие ей опасности; ее бросало в дрожь, когда где-нибудь на углу улицы она видела отверженную мать, видела, как из-под лохмотьев высовывается тощая рука и тянется за подаянием для голодных ребятишек Три месяца без работы — и она тоже окажется на улице и будет продавать цветы или коробки спичек, или…

Впрочем, пока что все ее страхи были как будто напрасны. Ей начала сопутствовать удача. Она устроилась в дом к богатым людям в Вест-Энде. Хозяйка ей очень пришлась по душе, и с остальной прислугой она ладила. Вероятно, она удержалась бы на этом месте, если б снова в ее судьбу не вмешался случай. На летние каникулы приехали домой сыновья. Однажды Эстер поднималась по лестнице к себе в комнату и отступила к перилам, пропуская вперед молодого мастера Гарри, но юноша остановился и с какой-то странной улыбкой поглядел на нее…

— Послушай, Эстер, ты мне ужасно нравишься. Ты самая хорошенькая девушка, милее я не встречал. Пойдешь со мной погулять в следующее воскресенье?

— Как вы можете такое говорить, мастер Гарри! Дайте мне пройти, слышите!

Они были одни; юноша стоял на ступеньку выше ее, в доме царила тишина… Он сделал попытку обнять Эстер за талию, но она оттолкнула его руку и поднялась к себе в комнату, похолодев от негодования. А несколько дней спустя она внезапно обнаружила, что он идет следом за ней по улице. Она резко обернулась: