Елена Селестин - Москва – Таллинн. Беспошлинно

• Название: Москва – Таллинн. Беспошлинно
• Автор: Елена Селестин
• Жанр: Русское современное
• ISBN: 9781310936821

Книга о жизни, о соединенности и разобщенности: просто о жизни.

Москву и Таллинн соединяет только один поезд. Женственность Москвы неоспорима, но Таллинн – это импозантный иностранец. Герои и персонажи живут в существовании и ощущении образа этого некоего реального и странного поезда, где смешиваются судьбы, казалось бы, случайных попутчиков или тех, кто кажется знакомым или родным, но стрелки сходятся или разъединяются, и никогда не знаешь заранее, что произойдет на следующем полустанке, кто окажется рядом с тобой на соседней полке, кто разделит твои желания и принципы, разбередит душу или наступит в нее не совсем чистыми ногами. Родные или чужие люди – кто ближе и понятнее, можно ли предсказать поведение близкого человека, как путь поезда по одной и той же колее. «Как они раскрываются, перемещаясь из города в город, из одной страны в другую. Кажется, при перемещении меняется структура клеток. Дорога в не знаю куда, из одного прошлого в другое».

«Платить ведь всегда приходится, вопрос чем; можно испорченной жизнью, творческой потенцией, погубленной психикой». Или деньгами все-таки легче? «Жертву надо принести, чтобы ситуация от тебя отцепилась. Состояние предвлюбленности лучше, чем роман, поскольку может и не заканчиваться». Измениться труднее, чем сбежать, обидев единственного друга. «Другие привязанности живут параллельно реальности, уже не так больно царапая, и все-таки продолжая существовать. От чего зависит возможность перевести мечты в настоящие встречи, вытянуть общение из параллельного пространства в осязаемое?»

«Муж депрессивный, слегка, но не идиот»… авторитарная мать, мечтающая о внуке, пригласившая не очень молодую, но вполне соблазнительную девушку из далекой европейской деревни, которой сын должен увлечься, потому что в центре материнского внимания, конструкции его жизни не выдерживают напряжения. Пытающейся не замечать другую, с которой этот сын мог бы быть счастлив. Или жить так, будто правил и требований общества не существует, поддерживать «долгосрочные отношения, удобные для обоих». Что выбрать: деньги и удобство или любовь и привязанность.

«Сами ошибки в дороге имеют особое значение. Почему с древности именно паломничество, то есть путешествие, считалось верным способом развития души?» Неужели ангелы начертили схемы наших жизней так, чтобы они опять пересеклись.

---

– Не спросишь, как у меня дела?

– Скажи.

– Я потеряла работу.

– Ищи новую. Газет и журналов полно. Ты хороший журналист.

– С русским?

– Ты и на эстонском можешь.

– Как у тебя все просто, Томас!

Сын сделал громче звук телевизора. Говорили, что неизвестный, возможно маньяк, опять напугал женщину в безлюдном парке. На этот раз без последствий. Томас убрал звук.

– Ты был такой хороший… маленький. Понимал меня с полуслова, больше всего на свете любил свою скрипку, меня. Теперь: «да, ма-а, нет ма-а»… через три месяца уйдешь в армию, я так долго не увижу тебя!

Томас поднялся, слишком поспешно, как ей показалось, чмокнул ее в щеку и пожелал спокойной ночи.

Если удастся пристраивать в месяц две-три статьи, то скромно прожить можно, даже работая внештатно. Проблема в другом: опусы об известных людях, событиях или предметах ты пишешь, видя перед собой лицо редактора, и в текстах со временем все меньше тебя, в строчки вкрадывается чужой стиль, отпечаток редакторской физиономии. Ты утешаешь себя, что это временный компромисс, но стиленыш-подлец успевает захватить страницы текста, приставить уши к каждому абзацу. Для «глянца» надо писать лихо, демонстрировать небрезгливое остроумие, способность лягнуть и укусить любого, живого или ушедшего. Открыв окно, Лариса увидела около подъезда две фигуры: Маруся и ее мальчик стояли обнявшись.

– Руся, сейчас же иди домой. Спать пора.

– Мам, тебе пора, – ответила дочь, отстранившись от мальчика, – со мной все в порядке. Можешь ложиться.

Она командует матерью. А ведь семь лет по больницам, даже в школу ей ходить не разрешалось, Маруся долго шагу одна не могла ступить, в буквальном смысле. «Они отрезают нас, и мы понимаем, что надо жить собственными эмоциями, – подумала Лариса и закрыла окно. – Не выпрашивать, цепляясь, их энергию».

* * *

– Аптека начала пятнадцатого века, одна из старейших в Европе.

Лариса шла во главе группы, утро было славное. Она произносила текст экскурсии, глядя под ноги, на мостовую.

– Скажите, в этой аптеке продавались алхимические препараты?

В группе обязательно найдется один, кому больше всех надо. Остальные засмеялись. Чтобы не тратить лишние силы, следует понять: всезнайка и впрямь начитан или просто смешит скучающих дамочек. Лариса аккуратно отломила часть плитки шоколада в кармане:

– Это правда, лекарственные составы тогда разрабатывали люди, которых считали алхимиками.

– И сейчас продаются?

Похоже, невысокий мужчина с золотым зубом и в кепке – обыкновенный балагур, определила Лариса.

– Пищевая добавка «философский камень»? Давайте зайдем и спросим у Сильвии. Здесь продают кларет по старинному рецепту – может, он и есть эликсир бессмертия. Вы готовы жить вечно, как Агасфер?

– Кто? Смотря как жить. Почему в Таллинне все так хорошо сохранилось? – спросил балагур обиженно.

– Эстонцы берегут свою историю, культуру, – ответила Лариса. «В отличие от некоторых», добавила она про себя, почувствовав раздражение.

– Думаю, у вас время медленнее течет, и народу теперь мало, говорят, вы всех русских выгнали, – высказался солидный господин. Он все осматривал медленно, основательно, его жена много фотографировала. Лариса привычно проигнорировала выпад насчет русских.

– Уникальная сохранность архитектуры…результат политики местных властей, достаточных средств, выделяемых на поддержание и ремонт исторической части города. Сохранены две трети средневековых домов, вдумайтесь, это все строения пятнадцатого века! – сегодня ей хотелось провести экскурсию формально и побыстрее. Не было настроения долго смотреть на туристские физиономии. – Пройдем к храму Святого Николая, «Нигулисте». Это наш самый крупный музей средневекового искусства, здесь три наиболее ценные произведения того времени, оставшиеся в Эстонии. Прежде всего, алтарь, заказанный для храма Нигулисте Большой гильдией и Братством Черноголовых и выполненный в 1482 году знаменитым любекским мастером Херменом Роде, – рассказывала Лариса на ходу. – Еще один алтарь, посвященный Деве Марии, конца XV века, тоже принадлежал Братству Черноголовых. Помните здание Братства, что мы видели на улице Пикк? «Черноголовые» на протяжении пяти веков покровительствовали искусству. И, наконец, в музее Нигулисте мы увидим единственную в своем роде картину.

В храме она выстроила группу перед картиной «Пляска смерти»:

– Неизвестно, художник из Любека в 1430-м году сам придумал написать полотно “Bal macabre” или то был заказ какого-либо ордена. Возможно, появлению шедевра мы обязаны заказу городской гильдии похоронщиков: по этой картине можно изучать погребальную культуру Средневековья. Полотно символизирует бренность жизни и неизбежность смерти, не выбирающей между богатыми и бедными, знатными и крестьянами.

Она всегда мерзла перед этой картиной, и сейчас сквозь подошвы туфель заполз холод.

– Может, церковь хотела припугнуть прихожан, мол, несите скорее ваши денежки, пока живы? – спросил балагур.

– Уцелело семь с половиной из тридцати метров картины, известно также, что в Любеке хранился второй экземпляр произведения, сгоревший во время Второй мировой… изображены люди разных классов, возрастов и сословий…второе значение этой картины было открыто недавно…ожидание второго пришествия…

Лариса запнулась. «Второй, второй», – слышалось ей. От ее голоса отделился другой, долго молчавший, тоже ее. Голос звучал полноценно, наполнено:

– Тэре, Лариса.

Она успела подумать, что страшноватая картина “Bal macabre” возбудила у нее в голове некий центр, и теперь приветствие, произнесенное голосом, о котором мечталось так часто, произнеслось вслух. Она обернулась – голос шел из свободного пространства церкви.

Экскурсанты вяло переминались с ноги на ногу, они тоже мерзли.

Лариса сосредоточилась и продолжила объяснение:

– Предыдущий мэр Таллинна хотел сделать картину символом города… устроить фестиваль под названием «Пляска смерти», предполагалось объявить конкурс детского рисунка на сюжеты черного юмора, но к счастью нашлись здравомыслящие люди, напомнившие, что дама с косой в руках – сакральный образ, с ним не шутят… какой ужас.

«Что я несу? – думала Лариса, – не собиралась же говорить ничего этого. Уверена, он где-то поблизости. Я должна запомнить, что сейчас чувствую. Кажется, мне хочется сбежать. Большое счастье и горе переживаются одинаково болезненно, они похожи, оказывается. Хотя счастье не произошло, а только представилось в очередной раз. Но даже в воображаемом состоянии оно обжигает, можно погибнуть». Ее голос звенел, а взгляд настолько изменился, что группа развернулась и тоже уставилась в ту сторону, куда смотрела Лариса. Но там был алтарь – и никого рядом.

– Что значит «сакральный» и почему нельзя шутить? Тем более я в отпуске, – подмигивал балагур девушке из группы.

3

Стас отправился в кондитерскую, где позавтракал, читая московскую газету. Накатилась слабость, вместе с ней мерцающее покалывание в груди: может, кофе был слишком крепким или сказалась беспокойная ночь. Утро в старом городе виделось пустынным, встречались группы спотыкающихся сонных экскурсантов. Придя в Нигулисте, Стас начал работать у храмового алтаря; рассматривал роспись, изображающую житие Святого Виктора. Потом наметил ракурсы для съемки, и вдруг услышал голос, безучастно рассказывающий о картине «Пляска смерти». Ему стало плохо и страшно: точка боли в груди слева выпустила тонкие иголки, колючий шарик сделался твердым и начал медленно поворачиваться.

Стас ощутил холодный пот на лбу, громко произнес: «Какой ужас». Хотел обернуться, но не успел. Так и стоял, чувствуя спиной холод. Будто прижимался к мраморной стене. Или лежал на полу?

Стас услышал слова, о которых мечтал двадцать лет:

– Тэре, Лариса.

«Я еще не умер, – подумал он, – а уже встретил ее. Значит, просто не успел умереть».

Господи, как страшно было бы с ней встретиться. Неужели ангелы начертили схемы наших жизней так, что они опять пересеклись? Конечно, у Ларисы огромная загадочная жизнь, трудно себе представить сколько людей и событий крутилось вокруг нее эти годы. Она изобразит радость, предложит отправиться к ней домой знакомиться с семейством. Пить чай. Может, в Эстонии не пьют чай? Кофе. Почему-то я уверен, что у нее есть семья. Я не смогу отказаться от приглашения: увидеть ее и сразу расстаться выше моих сил. Птица пролетела по небу; в одну сторону, потом совсем быстро, – в другую. Я способен только фиксировать и затем рассматривать снимки, годами недоверчиво рассматривать снимки со следами стремительной птицы. Потому что я оцепенел. Что если Лариса не летает больше? А я сам?

Он сказал бы ей о своем страхе.

– Мне тоже кажется, если повернуть голову вот так, ты можешь исчезнуть, отвечала Лариса.

– Никогда. Это ты можешь, мне было так больно!