Людмила Анисарова - Знакомство по объявлению: Рассказы и стихи о любви и не только…

• Название: Знакомство по объявлению: Рассказы и стихи о любви и не только…
• Автор: Людмила Анисарова
• Издательство: ООО «Фирма «Издательство АСТ»
• Жанр: Поэзия
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-03567-1

Это — «женская проза». Женская в самом лучшем смысле слова. Это — рассказы о наших современницах и для наших современниц. Это — для нас и о нас. Какие мы? Счастливые и несчастные, любимые и нелюбимые, порою — резкие, порою — нежные. Мы надеемся и страдаем, сомневаемся и ревнуем. Мы просто хотим быть счастливыми. Мы просто живем на свете…

---

Рита погладила его раскрытую ладонь и сказала:

— Ну что вы.

— У вас, наверное, руки замерзли, — ответил он, поднял варежки, которые Рита уронила, когда обнимала его голову, и положил ей на колени.

Рита понимала, что нужно идти. Но не знала, что скажет, уходя («до свидания», «счастливо», «всего доброго» — ничего не годилось), и поэтому продолжала сидеть. Продолжала сидеть до тех пор, пока из-за соседних памятников не появилась Лена Зорина. Она сделала издалека большие глаза и строго крикнула:

— Рита, мы тебя ждем!

— Так вас Рита зовут? — вышел наконец из хоть и очень естественного, но все же затянувшегося молчания сын библиотекарши. — А меня — Стас. Не уходите, а?

— Стас, я не могу, мне нужно идти.

— Да, да, я понимаю, — торопливо сказал он. — Конечно. Я понимаю.

Рита встала, отряхнула сзади снег с дубленки и вышла из калитки. Оглянулась — Стас смотрел на нее моляще. Она вернулась и села рядом. Лена Зорина досадливо махнула рукой и снова отправилась к Светиной могиле.

Рита поднялась, Стас взял ее за руку, не пуская. Она мягко высвободила свою руку. Он встал вслед за ней и, развернув Риту лицом к себе, сказал:

— Я вас подвезу.

— Я не одна. Мы с девочками, — по-детски залепетала Рита и сразу же осеклась, поймав себя на мысли: «Все девочки да девочки, вспомни, сколько лет-то вам, балда».

— С девочками и подвезу. Вас же не десять человек, кажется, — сказал Стас, улыбнувшись. Улыбка у него была мягкая, трогательно-доверчивая. Он был похож на Есенина.

— Нет, он напоминает мне Расторгуева, — сказала Лена Зорина, когда они, после того как Стас привез их с кладбища, сидели у нее втроем и обсуждали происшедшее.

Происшедшим считалось то, что Рита на кладбище (обалдеть можно!) подцепила такого мужика. Лена с Галкой все выпытывали:

— Как все получилось-то? Почему ты задержалась у той ограды?

Рита молчала как партизанка. Она знала, что никому не скажет про библиотекаршу. Никому. Даже Саше. Нет, не «даже Саше», а Саше — в первую очередь и не скажет. А Лене Зориной — во вторую.

— С чего ты взяла, что на Расторгуева? — удивлялась Галка Лене. — Ничего общего. Правильно Ритка говорит, на Есенина.

— Господи, вы ужасно ненаблюдательны, — сказала Лена. — Дело ведь не в цвете волос и глаз. Понимаете вы или нет? Дело в повадках, в манере держаться, нести себя.

— Ну какие уж такие особенные повадки ты у него успела заметить? Сидит мужик за рулем — да и все, — не уступала Галка.

— Вот именно — мужик. Понимаешь, настоящий мужик. Как Расторгуев.

Рита в споре не участвовала, сидела тихо, думала о своем. Хотя едва ли она могла бы сказать, о чем именно. Ей хотелось побыть одной. Или нет — только не одной!

— Ритка, ты чего? — чуть ли не хором вскрикнули Лена с Галкой, когда их подруга положила голову на стол и закрыла руками уши. Закрыла — а вот услышала вопль подруг.

— Да ничего, так, — сказала она, закрыв еще и глаза.

— Втюхалась. Поздравляю. Между прочим, негигиенично башку на стол класть, — сказала Галка, отставляя подальше от Ритиной шевелюры чашки и вазочку с конфетами.

— Пусть кладет, — сказала добрая Лена. — Лишь бы ей хорошо было.

— Рита, тебе хорошо? Или плохо? — поинтересовалась Галка, отрывая Ритину руку от одного уха.

— Мне нормально.

— Говорю, влюбилась, — продолжала тему Галка. — Еще бы, вон какой мужик. Большой, красивый. И на джипе. Я, между прочим, никогда на джипе раньше не ездила.

Оказалось, что и никто из них не ездил не только на джипе, но и ни на какой другой иномарке. У мужа Лены Зориной была двадцатилетняя «копейка», у Саши с Ритой — «Москвич», чуть-чуть помоложе, а у Галки не было ничего, в том числе и мужа.

Помолчали. Рита подняла голову со стола и откинулась на спинку дивана. Галка, внимательно посмотрев на нее, сказала:

— Ритка, у тебя сегодня брови какие-то не такие.

— А я их начала по-другому рисовать, чуть-чуть шире у основания. Видишь? — Рита повернулась лицом к свету, чтобы Галка смогла получше рассмотреть ее искусство.

Дело в том, что своих, то есть ненарисованных, бровей у Риты не было. Вообще. Нет, они бы могли быть, но их малейшая попытка пробиться пресекалась Ритой на корню. В результате каждое утро начиналось у нее с процесса рисования. Иногда этот процесс проходил удачно и довольно быстро. А иногда затягивался часа на полтора. При Ритиной занятости это было многовато. Она ровно на это время сократила свой сон, но от рисования не отказалась.

Кроме бровей, Риту не устраивало в ней самой многое: и отнюдь не длинные, как хотелось бы, ноги, и широковатые бедра, и узковатые плечи. Но ноги с плечами не поменяешь, а вот брови — пожалуйста.

Конечно, неудобств было много. Во-первых, они, брови то есть, не всегда получались одинаковыми; во-вторых, иногда в течение дня стирались (а в бассейне — смывались); в-третьих, привлекали ненужное внимание и вызывали вопрос и удивление окружающих женщин (мужчинам было, по Ритиным наблюдениям, как-то все равно). Но все это не могло заставить Риту вернуться к тому, что дала ей природа, так как то, что она рисовала, было, на ее взгляд, гораздо совершеннее.

В кругу Ритиных подруг ее брови были предметом постоянного незлого стеба. Слово «стеб» было привнесено в их общение Галкой. Рита как признанная филологиня долго его не принимала и всячески с ним боролась, но Галка, давно ушедшая в сферу СМИ с «желтым» уклоном, оказалась сильнее. И слово прижилось. А еще Галка любила говорить: «Ношусь, как белочка больная». Про белочку Рите нравилось, и она про себя тоже так иногда говорила — «как белочка больная».

Так вот — про брови.

— Девчонки, — говорила обычно Рита, — если я умру первой (правда, после смерти Светы Ждановой такие разговоры уже не велись), вы мне брови получше нарисуйте. Так же, как я это делаю. Видите? Чтоб не ярко. И повыше.

Галка обычно отвечала:

— Нет, Ритка, я нарисую тебе знаешь какие, как моя соседка Зойка рисует: черные-черные, каждая бровь — от переносицы до уха. Красиво! Будешь как Зухра. Или Гюльчатай. Или как Зойка, когда она трезвая.

— Не слушай ее. Все сделаем в лучшем виде, — успокаивала Лена Зорина.

Однажды Рита попала в больницу: «по-женски», как говорят в народе. Дела обстояли неважно. Грозила операция. Молодой рьяный хирург убеждал, что нужно резать — и побыстрее. При этом он уверял, что жить с отрезанным женским нутром ничуть не хуже, а может быть, даже и лучше: предохраняться не надо, на прокладки тратиться — тоже, а половая жизнь будет идти своим чередом — ни муж, ни любовник ни о чем даже и не догадаются.

Любовника у Риты не было, и заводить она его не собиралась, особых проблем с предохранением тоже не было: Саша ее очень берег. И поэтому с внутренностями было расставаться жалко. Но главное было не это. Рита панически боялась вмешательства в свой организм и больше всего заботилась о том, проснется ли после общего наркоза. И по всему выходило, что не проснется: или не то введут, или с дозировкой напутают, или у Риты окажется непереносимость того, чем человека отключают для резания.

Всем этим она, грустя, поделилась с Леной Зориной и Галкой, пришедшими ее навестить и переполошившими всю палату. А переполох они устроили вовсе не специально — просто по-другому и быть не могло. Дело в том, что Галка была страшной хохотушкой, а Лена всегда сразу начинала со всеми, с кем ее сводит судьба хоть на минуту, знакомиться и выяснять, под каким знаком кто родился. И Лена с Галкой, забыв поначалу о Рите, начали веселить палату. Затем, все-таки вспомнив, зачем пришли, обратили жалостливые взоры на подругу:

— Ну ты как?

Она им и рассказала все, что передумала. И о том, как жалко Сашу. И о том, что Аркашке, наверное, не надо будет говорить правду, а надо будет что-то придумать. И о том, что у мамы больное сердце и она, конечно, не выдержит.

Но подруги, умеющие любую трагедию превратить в фарс, сказали:

— Ну вот что, Риточка. Ты это дело брось. А то мы тебя в гроб с такими бровями положим…

И Галка, вытащив из сумки листок бумаги и ручку, сразу же нарисовала — с какими именно.

Рита хохотала до слез — и умирать раздумала. А на следующий день ее посмотрел профессор и сказал, что с операцией можно повременить, а может, она и вообще не потребуется.

— Так, ну мы отвлеклись, — сказала Галка. — Давайте про Стаса. Мужик очень интересный, не гоблин какой-нибудь.

— Гоблин — это кто? — устало спросила Рита.

— Это тот, у кого одна извилина. Или полторы, — пояснила Лена, которая общалась с Галкой чаще и современным сленгом соответственно владела лучше.

Стали гадать, чем занимается этот самый Стас.

— Чем, чем? Бизнесмен он. — Это Лена сказала.

— Или бандит, — продолжила Галка.

— Не-е-т, на бандита не похож, — засомневалась Лена.