Джордж Р. Р. Мартин - Бегство охотника

• Название: Бегство охотника
• Автор: Джордж Р. Р. Мартин
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-085632-9

Планета Сан-Паулу, расположенная на задворках галактики, стала домом для сотен тысяч землян.

Невероятные приключения старателя Рамона заставляют вспомнить бродяг Джека Лондона и Брета Гарта.

Противостояние дикой природы, загадочных инопланетных обычаев и всепроникающей людской алчности.

И, конечно же, старые как мир — любовь, честь и верность идеалам.

---

Если бы сердце его еще билось, оно бы наверняка остановилось от ужаса, когда память вернулась к нему.

Он вспомнил. И возможно, ему лучше было бы умереть и попасть в ад.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Рамон Эспехо вздернул подбородок, провоцируя соперника напасть первым. Толпа, заполнившая переулок у занюханного бара под названием «Эль рей», раздвинулась, образовав кольцо; люди теснились, толкая друг друга, разрываемые противоречивыми побуждениями разглядеть получше происходящее или убраться на безопасное расстояние. Возгласы их тоже были противоречивы: одни подзадоривали драчунов, другие (правда, менее настойчиво) советовали помириться. Напротив него подпрыгивал и размахивал руками светловолосый здоровяк, европеец. Щеки его раскраснелись от спиртного, холеные руки сжались в кулаки. Ростом он был выше Рамона, да и руки длиннее. Рамон видел, как бегают у противника глаза, настороженно шаря по толпе. Похоже, толпа пугала европейца не меньше, чем сам Рамон.

— Ну, давай, pendejo[2] — с ухмылкой произнес Рамон. Он поднял руки, широко разведя их в стороны, словно собираясь обнять забияку. — Ты хотел власти. Так поди попробуй получи.

Вспыхивавшие диоды вывески бара попеременно окрашивали ночь синим и красным. А высоко над ними сияли в небе звезды, едва ли не более яркие, чем огни Диеготауна.

Созвездие Каменного Великана смотрело на окруженных толпой мужчин, и еще одна звезда чуть в стороне косила на них недобрым красным глазом, словно подталкивая к драке.

— А вот и сделаю, урод мелкий, — огрызнулся европеец. — Вот сейчас надеру твою костлявую задницу!

Рамон только оскалил зубы и сделал рукой жест, приглашающий противника подойти ближе. Европеец явно хотел перевести это обратно в словесную перепалку, но было уже поздно. Голоса в толпе слились в один возбужденный рев. Европеец напал первым. Движения его по изяществу мало отличались от падающего дерева: здоровенный левый кулак медленно, словно вязкую патоку рассекал воздух. Рамон поднырнул под удар, и нож словно сам собой скользнул из рукава ему в руку. Одним движением он выкинул лезвие из рукояти и всадил здоровяку в живот.

На лице у европейца застыло выражение почти потешного удивления, и он негромко охнул.

Рамон нанес еще два резких, сильных удара, для верности повернув лезвие в теле. Он стоял, почти прижавшись к европейцу, и в нос ему бил цветочный запах одеколона, которым тот пользовался, а на лице ощущался его лакричный выдох. Толпа разом притихла: европеец опустился на колени, потом откинулся назад и сел, широко раздвинув ноги, в грязь на мостовой. Длинные холеные пальцы бестолково сжимались и разжимались; заливавшая их кровь то бледнела, когда светодиодная вывеска вспыхивала красным, то чернела, когда красный сменялся синим.

Рот у европейца приоткрылся, и оттуда тоже хлынула кровь. Медленно, очень медленно, словно в замедленной съемке он повалился на бок. Несколько раз дернул ногами, выбив пятками дробь по земле. Затих.

Кто-то в толпе потрясенно выругался.

Пронзительная, самодовольная радость, охватившая Рамона, померкла. Он оглядывался по сторонам: со всех сторон его окружали широко раскрытые глаза, разинутые удивленными буквами «О» рты. Алкоголь в крови перегорел, и на поверхность рассудка всплыли трезвые мысли. Им овладело тошнотворное ощущение того, что его предали: кто, как не эти люди подталкивали его, науськивали на драку. А теперь они же от него отворачивались за то, что он победил!

— Ну? — крикнул Рамон остальным завсегдатаям «Эль рей». — Вы же слышали, что он говорил! Видели, что он сделал!

Но переулок пустел. Даже женщина, что была с европейцем, из-за которой все и началось — и та исчезла. Только Микель Ибраим, управляющий «Эль рей», шел в его сторону, и на его медвежьем лице застыло выражение прямо-таки библейского терпеливого страдания. Он протянул свою лапищу, и Рамон снова задрал подбородок и выпятил грудь, словно жест Микеля был для него оскорбителен. Управляющий только вздохнул, медленно покачал головой и требовательно щелкнул пальцами. Рамон скривил губу, отвернулся и сунул рукоять ножа в протянутую ладонь.

— Полиция выехала, — предупредил его управляющий. — Шел бы ты домой, Рамон.

— Ты же видел, что произошло, — сказал Рамон.

— Нет, меня здесь не было, когда это случилось, — возразил Микель. — И тебя тоже, понял? А теперь ступай домой. И помалкивай.

Рамон сплюнул на землю и побрел в ночь. Только тронувшись с места, он понял, насколько пьян. Выйдя к каналу у Плазы, Рамон задержался, прислонился спиной к дереву и выждал некоторое время, пока не смог идти не шатаясь. Вокруг него ночной Диеготаун добирал недельную норму спиртного, листьев кафа и секса. Из цыганских плавучих домиков на канале доносилась музыка — быстрый, веселый аккордеон, на который накладывались трубы, барабаны и крики танцующих.

Где-то в темноте печально закричал тенфин — «птица», хотя на самом деле это была летающая ящерица. Крик этот жутковато напоминал безутешный женский плач, и это давало повод мексиканским крестьянам, составлявшим большинство в этой колонии землян, говорить, что La Llorona — Плачущая Женщина — прилетела вместе с ними сквозь звезды на эту новую планету и плачет теперь не только по тем детям, что навсегда остались на Земле, но и по тем, что умрут в этом новом жестоком мире.

Рамон, конечно, не верил в подобную ерунду. Но когда призрачный плач возвысился до душераздирающего крещендо, он не удержался от невольной дрожи.

Наедине с собой Рамон даже жалел этого дурацкого европейца. Уж наверное, достаточно было бы повозить его мордой по грязи, как следует унизить, ну там, взгреть по первое число… Но когда Рамон напивался и начинал злиться, у него всегда отказывали тормоза. Он понимал, что не стоит пить слишком много и что, когда он попадает на люди, это, похоже, всегда заканчивается подобным образом. Почти весь вечер он ощущал в животе противный болезненный узел, какой, казалось, всегда появлялся с каждым его приездом в этот город, а когда он достаточно набрался для того чтобы забыть об узле в желудке, кто-нибудь да говорил или делал что-нибудь, приводящее его в ярость. Не всегда это завершалось поножовщиной, но добром не заканчивалось никогда. Рамону это не нравилось, но и стыдиться он не собирался. В конце концов он мужчина — независимый изыскатель дальнего земного пограничья, где не успело еще смениться даже одно поколение колонистов. Видит Бог, он мужчина! Он крепко пьет, он дерется насмерть, и всякий, кому это не по душе, может держать свое мнение при себе!

Семейство tapanos — мелких, похожих на енота амфибий с напоминавшей ежовые иглы чешуей, выбралось из воды, смерило Рамона взглядами своих блестящих черных глазок и потопало в сторону площади в надежде поживиться объедками. Некоторое время Рамон смотрел им вслед, потом покосился на оставленные ими мокрые следы, вздохнул и заставил себя оторваться от дерева и встать.

Дом Елены находился в лабиринте узких улочек за губернаторским дворцом. Она жила над мясной лавкой, и в окошко со стороны двора частенько несло тухлятиной. Он подумал, не переночевать ли в фургоне, но слишком устал, да и тело ломило. Хотелось под душ, и пива, и тарелку чего-нибудь горячего, чтобы перестало бурчать в желудке. Он медленно, стараясь не шуметь, поднялся по лестнице; впрочем, в окнах Елены все равно горел свет. Из расположенного к северу от города космопорта поднимался на орбиту челнок: синие и красные бортовые огни скользили по небосклону среди звезд. Рамон постарался отворить дверь так, чтобы лязг и шипение потонули в рокоте маршевых движков.

Но это не помогло.

— Где ты, мать твою, шлялся? — взвизгнула Елена, стоило ему шагнуть в комнату. На ней было тонкое хлопчатобумажное платье с пятном на рукаве, и волосы она забрала в пучок темнее ночного неба. Елена гневно скалила зубы, и рот ее казался почти квадратным.

Рамон закрыл за собой дверь и услышал, как она охнула. Вся злость ее разом испарилась. Он ощутил ее взгляд на перепачканных кровью европейца рукаве и штанине. Он пожал плечами.

— Придется это сжечь, — сказал он.

— Ты цел, mi hijo?[3] Что случилось?

Он терпеть не мог, когда она называла его так. Никакой он не сынок, он взрослый мужчина. Впрочем, это было все же лучше, чем драка, а потому он улыбнулся и потянул за пояс, расстегивая пряжку.

— Я в норме, — сказал он. — Досталось другому ублюдку.

— Полиция… что полиция?..

— Может, и ничего, — отозвался Рамон, спуская штаны до колен. Потом потянул через голову рубаху. — Но это все равно лучше сжечь.

Она ни о чем его больше не спрашивала, только отнесла окровавленную одежду в печь для сжигания мусора, общую на весь квартал, а Рамон тем временем принял душ. Судя по дисплею-таймеру на зеркале, до рассвета оставалось еще часа три-четыре. Он стоял под струями теплой воды и смотрел на украшавшие его тело шрамы: широкую светлую полосу на животе там, где его полоснул стальным крюком Мартин Касаус, и уродливый бугор чуть ниже локтя — след от мачете, которым какой-то пьяный ублюдок едва не отсек ему руку. Старые шрамы. Одни старее других. Ему они не мешали; скорее он ими даже гордился. Они добавляли ему мужественности.