Александр Мазин - Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи

• Название: Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи
• Автор: Александр Мазин
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-085127-0

Цена Империи

Великая Римская империя. Третий век от Рождества Христова.

Пройдет еще сто лет – и тысячелетний Рим падет.

Станет лакомой добычей для полчищ варваров.

Но сейчас Империя еще достаточно сильна.

И способна защитить свои границы.

Легион против Империи

Великая Римская империя. Третий век от Рождества Христова.

Богатая имперская провинция Сирия.

Мирная провинция. Но на ее границах уже скапливаются войска шахиншаха Ардашира, повелителя персов, свергшего Парфянскую династию и рвущегося к новым битвам и к новым победам.

Наместник Сирии Геннадий Павел (в прошлом подполковник Геннадий Черепанов) и его друг военный легат Первого Германского легиона Алексий Виктор (когда-то его звали Алексеем Коршуновым) должны остановить персов. Их силы ограниченны, но рассчитывать на участие Великого Рима – бессмысленно. В столице сменилась власть, и от нового императора следует ждать не помощи, а неприятностей.

Война неизбежна, но отдавать персам Сирию Черепанов не намерен. В его жизни бывали и худшие времена, и более опасные ситуации. А драться он умеет не хуже, чем повелитель персов.

---

Истошные вопли привлекли патруль Ахвизры…

Пока гревтунги пререкались со своими союзниками, не желавшими отказаться от своей идеи, кто-то послал за самим Ахвизрой.

Тот примчался, совершенно бешеный еще и потому, что сам был бы не прочь потрясти местных на предмет захоронок, но из уважения к Аласейе вынужденный от этого развлечения отказаться.

Хорошо хоть мечи в дело не пошли. Гревтунги, которых было раза в три больше, накостыляли самостийным «экспроприаторам», скрутили их и приволокли на площадь: на суд и расправу.

И Коршунов наказал бы их по полной при общем одобрении масс, которые, как и Ахвизра, сами были не прочь пограбить и очень обиделись, что кто-то позволил себе то, от чего они отказались.

Но тут появился Диникей.

Коршунов нащупал в кошеле на поясе пистолет. Блин, время, время уходит! Третий час они пререкаются. Солнце уже миновало зенит. Какая, на фиг, дележка! Давно пора грузить все и сваливать…

Диникей рычал и брызгал слюной. Преданные ему герулы, человек двести, вопили, как футбольные болельщики перед пенальти.

Агилмунд наклонился к Коршунову, проорал в ухо:

– Ответь ему!

Алексей мотнул головой. За ним тоже стояли воины. Побольше, чем за Диникеем, но здесь решают не голосованием. Сверху палило солнце. Голова вспотела.

Безумно хотелось снять шлем, стянуть подшлемник и почесаться…

Коршунов устал. Устал от напряжения, от нервотрепки, от ответственности. От непрерывного ожидания чего-то скверного. Очень хотелось все бросить, повернуться и уйти. И пусть эти недоумки делают, что хотят. И пусть придут римляне и вырежут их всех…

Нельзя. Он, Коршунов, обещал горожанам, что их не тронут, если все требования будут выполнены. Он обещал…

Но для Диникея это – не довод. Какие могут быть обещания – врагам? Тем более этим ничтожным ромлянским рабам? Диникей наезжал по полной: почувствовал, мать его так, слабину… возможно, даже страх…

И Коршунов не мог ему сказать, что боится он вовсе не Диникея. Блин, ну чего он, собственно, боится?! В любую минуту можно сесть на коня и уехать, сбежать… Черт! Нельзя! Никто тогда за ним не пойдет. Даже Агилмунд. Тогда – всё. Полный проигрыш.

– Делить! – орал Диникей, наступая. – Мое – мне! – и уже хватался за рукоять меча.

– Ответь ему, Аласейа! – рычал в ухо Агилмунд.

Коршунов огляделся. Вокруг – здоровенные гревтунги и такие же здоровенные герулы. И огромная, в человеческий рост, куча добра – между ними. На заднем плане – перепуганные представители горожан. Это их будут резать, если Коршунов не справится с ситуацией. Заросшие рыжей и желтой шерстью раскрашенные и татуированные лица, распяленные воплем рты… и все смотрят на него, на Алексея. Совсем не так, как раньше… внезапно Коршунов понял: и свои, и чужие ждут от него одного – разрешения на грабеж. И Диникей это прекрасно знает. Дай Коршунов такое разрешение – и потеряет лицо. А запрети – лидером тут же станет он, Диникей.

Коршунов поймал взгляд Ахвизры, весело-кровожадный: «Можно, Аласейа? Можно?!»

И тут словно кто-то чужой вселился в Алексея. Он подмигнул Ахвизре, кивнул на ярящегося Диникея и сказал:

– Ахвизра, убей его.

Ахвизра не мог услышать, это точно. В таком бедламе даже сам Коршунов себя не услышал. Должно быть, гревтунг прочел приказ по губам.

Меч, узкая стальная полоска, мелькнул в жарком воздухе…

Диникей был опытным воином. Он успел увидеть, успел сообразить, что Ахвизра не пугает, а бьет по-настоящему, успел даже выхватить свой собственный меч, благо и так почти на треть вытащенный из ножен…

Ахвизра грациозно, словно тореадор, уклонился от чужого клинка и легко, небрежным, будто случайным движением погрузил острие меча в густую бороду Диникея. Кольнул – и откачнулся. Диникей – изумленно вытаращенные, бегающие глаза (он еще не понял, что умирает) – сначала на Коршунова, потом – на Ахвизру, снова – на Коршунова. Грязная рыжая борода герула окрасилась пурпуром, сам он мягко осел на мостовую, наклонился вперед и уткнулся головой в розовые плитки, которыми была вымощена рыночная площадь.

И тут, словно кто-то отключил звук, наступила тишина. Все, и готы, и герулы, уставились на мертвого Диникея, постепенно осознавая, что произошло. И осознав, поднимали взгляд и обращали его на Коршунова. Все они чувствовали: произошло нечто неправильное. Не такое, как положено по обычаям…

– Ну все, – устало произнес Коршунов. – Пошумели – и будет.

В наступившей тишине каждое его слово было отчетливым, как удар гонга.

– Добычу – в фургоны. Пищу и фураж – туда же. И поживее – завтра здесь будут легионеры.

И что-то такое было в его голосе, что толпа тут же рассосалась – все занялись делом.

А труп Диникея пролежал на солнце еще два часа, пока его, по приказу Скулди, не погрузили на одну из повозок. Как-никак Диникей был не простым воином, хоронить его полагалось с подобающими почестями, а не просто сжечь.

Глава десятая Битва

Смерть Диникея подействовала на всех удручающе. Особенно на герулов. Алексей этого не ожидал. Он ожидал взрыва чувств: ярости, ликования, негодования… а тут – какое-то тухлое угнетенное молчание. И герулы, и даже свои, гревтунги, старались на него не смотреть, отводили взгляд, опускали глаза… приказы выполняли, но как будто – через силу. Как будто он привел их не к поражению, а к разгрому. Коршунов полагал: пройдет какое-то время – и опять начнется буча. Но если Скулди удастся хотя бы несколько дней продержать своих соплеменников в узде, все обойдется. Главное сейчас – уйти с римской земли. Она буквально жгла Коршунову пятки. Но почему, черт возьми, никто из его соратников этого не чувствовал? Откуда в них эта чертова самоуверенность? Или это – фатализм? Чему быть – того не миновать…

А вечером возникла разборка из-за девушек. Кое-кто захотел оставить при себе приглянувшихся римлянок. Однако и разборка тоже была какая-то вялая. Алексей мог бы настоять… Но решил уступить:

чувствовал, что не понимает ситуации, не контролирует больше состояние армии. Это было очень плохо. А еще хуже то, что пришлось перенести выступление на утро.

Выступили с рассветом. Ехали в фургонах и верхом. Лошадей хватало: рядом оказалось несколько коневодческих ферм. Большинство животных под седло не годились, но в упряжки – вполне. Перед отправлением Коршунов пересчитал свою армию: восемьсот семьдесят шесть человек, считая его самого. Где-то пропали около двух десятков герулов и трое гревтунгов. Искать было некогда. Тем более Коршунов еще вечером предупредил: ждать никого не будем. Кто отстанет, пусть догоняет самостоятельно. Никто, даже родичи пропавших, не рискнули отправиться на поиски. Похоже, беспокойство Коршунова наконец передалось его людям. Или это подействовала висевшая в воздухе бессильная (пока бессильная) ненависть местных жителей. Варвары оставили им жизни, но ограбили подчистую и вдобавок забрали полсотни горожанок. Будь сейчас у горожан сила – они бы захватчиков щадить не стали, это точно. Это чувствовали все, и кое-кто даже ворчал: мол, нехорошо оставлять за спиной врагов. Но Коршунов знал, что это не враги. Овцы. Все, способные держать оружие, были перебиты при штурме. Остались бессильные и безвольные. Мстить и ненавидеть – слишком большая роскошь для овцы. Впрочем, для Империи это нормально. Разве там, в России, в которой родился Алексей, было иначе? Государство превращает людей в стадо. И лишь немногие становятся пастухами. Это только в маленьких, активных, постоянно воюющих социумах каждый мужчина – воин, а каждая женщина – мать и жена воина. Вот там действительно никого нельзя оставлять за спиной. И только в час настоящей беды народ большого государства может избавиться от «комплекса овцы». А если этого не произойдет, чужие сменят своих, поставят своих пастухов и будут продолжать стричь овец. Может, чуть короче, чем раньше. А может, и наоборот…

Но сейчас Коршуновские воины мало походили на будущих «пастухов». Следовало увести их как можно скорее от будущего стада. И вообще с этих пастбищ. Потому что где-то в полусотне миль (если не ближе) уже цокали по плитам отличной римской дороги подкованные гвоздиками легионерские калиги…

Сначала все шло неплохо. За первые сутки, не прячась, по хорошей дороге, не особо утруждавшей лошадей, прошли без малого тридцать миль. За вторые – с восхода до полудня – еще восемь. Дорога стала поýже, пришлось перестраиваться в цепочку. Оставалось пройти чуть больше пятидесяти миль. Посланные вперед разъезды сообщали, что впереди – все чисто. Вернулся верховой отряд, загодя отправленный в заветную бухту. Там тоже было все замечательно. И горизонт чист – ни следа римского флота.

Но везение кончилось.

Вражеские разъезды появились на горизонте незадолго до полудня. Сначала их приняли за местных пастухов: эти вчера весь день маячили на высотках – следили. Но заблуждение длилось недолго. Ровно столько, сколько требуется хорошему всаднику, чтобы проскакать милю. Минут пятнадцать – и из-за ближней рощицы выкатилась легкая конница. И с ходу забросала варваров стрелами. Спокойная часть путешествия кончилась.