Ирвин Шоу - Добро пожаловать в город ! (сборник рассказов)

• Название: Добро пожаловать в город ! (сборник рассказов)
• Автор: Ирвин Шоу
• Жанр: Проза

---

-- Ма-ам! -- заорал он.-- Прошу тебя, выключи ты эту проклятую машину!

-- Что ты сказа-ал? -- послышалось в ответ.

-- Ничего-о!

Наконец он свел воедино банковские счета. Цифры, как это ни печально, убедительно демонстрируют, что он превысил банковский кредит на четыреста двенадцать долларов, а не на сто одиннадцать, как утверждают в банке. Хочешь не хочешь, а он еще увеличил сумму своей банковской задолженности. Эндрю засунул поручительства и банковскую ведомость в конверт, где хранились квитанции об уплате подоходного налога.

-- Да бросай же ты, Чарли! -- донесся мальчишеский голос с бейсбольной площадки.-- Побыстрей, чего тянешь?

Как хочется пойти поиграть с ними! Эндрю переоделся, нашел в дальнем углу кладовки старые шиповки, старые штаны -- они ему узки. Ничего не поделаешь -- он толстеет. Если на это не обращать внимания, не заниматься физическими упражнениями... а вдруг с ним случится что-нибудь серьезное -так его просто разорвет, как надутый пузырь! А заболеет -- придется лечь в постель, возиться с собой... Да, а может, у Дасти нож лежит в кобуре под мышкой?.. Вот он и соображает: как бы половчее его оттуда выхватить и вонзить в противника?

Квартплата, еда; учительница музыки; продавщицы в модном магазине Сакса, подбирающие наряды его сестре; проворные девушки, красящие скобяные изделия в мастерской отца; зубы у него во рту; врачи -- все это оплачивается словами, которые он придумывает, что родятся в его голове...

Ага, вот: "Послушай, Флэкер, я знаю, что ты замышляешь". Звуковые эффекты: звук выстрела; стоны. "Скорее, скорее, пока поезд не домчался до переезда! Смотри -- он нас догоняет. Скорее! Как ты думаешь, догонит?" Сумеет ли Дасти Блейдс опередить банду отчаявшихся фальшивомонетчиков и убийц и первым добраться до яхты? Сможет ли он, Эндрю, и впредь продолжать в том же духе?.. Годы, неумолимые годы... Ты все толстеешь, под твоими глазами залегли глубокие морщины, ты слишком много пьешь, приходится все больше платить врачам, так как смерть близится и жизнь не остановишь, в ней нет отпусков, и ни в один из прожитых годов ты не мог сказать: "Все, баста! Весь этот год я намерен сидеть сложа руки. Прошу меня нижайше простить!" Дверь в его комнату отворилась. На пороге стояла мать.

-- Марта звонит...

Эндрю зацокал шиповками по полу, держа в руке старую перчатку филдера. Намеренно закрыл поплотнее дверь в столовую, давая понять матери -- разговор строго конфиденциальный.

-- Хэлло! Да.-- Он слушал ее с самым серьезным видом.-- Нет, думаю, что нет. До свидания, Марта, желаю удачи! -- Он стоял, глядя в нерешительности на телефон.

Вошла мать; подняв голову, он спустился по ступенькам к себе на террасу.

-- Эндрю,-- начала она.-- Хочу тебя кое о чем спросить...

-- О чем?

-- Ты не мог бы дать мне взаймы пятьдесят долларов?

-- Боже мой!

-- Они мне нужны позарез! Ты ведь знаешь,-- если б не так, не попросила бы. Деньги нужны Дороти.

-- Для чего?

-- Собралась на очень важную для нее вечеринку; придет масса влиятельных людей, ей могут предложить роль, она уверена.

-- Неужели приглашение на эту вечеринку стоит пятьдесят долларов? -Эндрю в раздражении стукнул шиповкой по верхней ступеньке, и от нее отвалился комок засохшей грязи.

-- Конечно нет, Эндрю, что ты.-- Тон у матери подхалимский -- всегда такой с ним берет, когда выклянчивает деньги.

-- Ей придется купить себе платье -- не может ведь пойти на прием в старом! К тому же там будет один человек, она к нему явно неравнодушна.

-- Так она его не добьется в любом платье -- новом или старом, все равно,-- мрачно предсказал Эндрю.-- Твоя дочь далеко не красотка.

-- Знаю! -- Мать взмахнула обеими руками,-- в эту минуту она казалась такой беспомощной, такой печальной.-- Но все же... пусть попытается, пусть предстанет перед ним в своем лучшем виде. Мне ее так жаль, поверь, Эндрю!

-- Все обращаются только ко мне! -- завопил Эндрю высоким, пронзительным голосом.-- Почему меня не оставляют в покое? Всем нужен только я. Ни минуты покоя! -- Вдруг заплакал и отвернулся от матери, чтоб она не заметила его слабости.

С удивлением глядя на него, покачивая головой, она обняла его за талию.

-- В общем, ладно, хватит. Делай, Эндрю, только то, что хочешь, и ничего, что тебе не по душе!

-- Да, конечно... Да, прости меня. Я дам ей денег. Прости, что сорвался и наорал на тебя.

-- Да не давай, Эндрю, если не хочешь!

Мать сейчас говорила искренне, и он верил ее словам; засмеялся натужно.

-- Хочу, мам, очень хочу! -- Похлопал ее по руке и направился на бейсбольную площадку.

А она так и осталась стоять, озадаченная, на верхней ступеньке.

На поле так хорошо -- светит солнце, задувает легкий ветерок. На час Эндрю позабыл о всех своих бедах; но передвигался он по площадке так медленно... Бросок мяча отзывался болезненным уколом в плече. Игрок на второй базе уважительно назвал его "мистер", чего не сделал бы еще год назад. Тогда Эндрю было двадцать четыре.

ПРОБЕЖКА НА ВОСЕМЬДЕСЯТ ЯРДОВ

Передача слишком высокая и неточная,-- пришлось сделать тоже высокий прыжок в сторону; мяч глухо ударил его по рукам, и он, увидев несущегося на него хавбека, выставил вперед бедро. Мимо промчался центровой, отчаянно пытаясь ухватить Дарлинга за колени и свалить на землю, но он, на высоком прыжке, ловко, без особых усилий обежал блокирующего игрока и лайнсмена1, которые устроили небольшую свалку неподалеку от линии схваток. Перед ним открывалось свободное пространство -- ярдов десять, не больше; он бежал тяжело дыша, чувствуя, как колотятся по его ногам длинные щитки, слышал топот шиповок -- игроки бросились за ним в погоню; другие беки хотят его опередить, оказаться первыми на боковой линии, у ворот,-- весь эпизод у него как на ладони: игроки устремились к нему на полной скорости, блокируют, отвоевывают себе позицию повыгоднее -- то пространство, которое ему еще предстоит преодолеть; все это он видел ясно, отчетливо, резко -- будто впервые, будто раньше не понимал, что здесь, на поле, вовсе не беспорядочное, бессмысленное смешение азартно бегущих на большой скорости людей; что недаром шлепают по земле шиповки, раздаются крики игроков...

Довольный, улыбался про себя на бегу, крепко удерживая мяч перед собой двумя руками; колени его высоко подпрыгивали, он бежал, крутя бедрами, как девица,-- бежал стремительно, самый активный на этом разбитом поле бек. Первый хавбек ринулся к нему; он подставил ему ногу, потом, в последнее мгновение, получив сильный удар в плечо от нападающего, резко ушел в сторону, но не упал и своего стремительного движения вперед не прервал -надежные шипы вынесли его на твердое покрытие площадки. Теперь перед ним оставался только один, последний защитник. Осторожно, даже вяло двигался он на него, протянув вперед согнутые в локтях руки. Дарлинг посильнее прижал к себе мяч, подобрал его под себя, сделал финишный рывок,-- казалось, он не бежал, а летел по воздуху, усиленно работая ногами, поднимая повыше колени, готовый бросить все свои двести фунтов веса в хорошо рассчитанную атаку, уверенный, что преодолеет последнюю преграду -- этого защитника. Ни о чем больше не думая, чувствуя, как слаженно, словно машина, работают его руки и ноги, он помчался прямо на него, с ходу ударил его руками -- одна рука разбила игроку нос, тут же брызнула струйка крови, заливая ему руку; он видел искаженное злобой лицо, свернутую от удара голову, скривившийся рот... Резко повернулся, прижав к груди обе руки с мячом,-- защитник далеко позади -- и без особого труда направился прямо к линии ворот. За спиной у него все глуше шум от рыхлящих почву шиповок противников -- отстали безнадежно...

Как давно это было... Да, стояла уже осень, земля на площадке твердая, как металл, потому что ночи уже холодные; порывистый, злой ветер безжалостно срывает листья с кленов, окруживших стадион, относит на поле, а девушкам, которые хотели посмотреть игру, приходилось на свитера натягивать еще и спортивные куртки...

Да, пятнадцать лет назад... Дарлинг медленно шел в надвигающихся сумерках по знакомой площадке, но уже весной, в своих аккуратно сшитых ботинках,-- видный тридцатипятилетний мужчина, в элегантном двубортном костюме. За эти пятнадцать лет, с двадцать шестого по сороковой, он стал на десять фунтов тяжелее, но грузности не чувствовалось ни в фигуре, ни в лице.

Тренер тогда улыбался про себя, а его помощники поглядывали друг на друга, весьма довольные, если кто-нибудь из второго состава вдруг выделывал на поле какой-нибудь необычный кунштюк1 -- это, конечно, работало на их репутацию и, соответственно, делало их ежегодное жалованье, две тысячи долларов, чуточку более надежным.

Дарлинг мелкой трусцой побежал назад; глубоко, легко дышал, чувствовал себя превосходно, совсем не устал, тем более что тренировка успешно закончилась и рывок он сделал ярдов на восемьдесят, никак не меньше. Пот градом катил с лица, пропитал рубашку из джерси, но ему это нравилось -влага смазывала кожу, словно вазелин. В углу площадки несколько игроков наносили удары по мячу с рук,-- удивительно приятно слушать эти глухие удары в вечернем воздухе...