Николай Семенов - На веки вечные

• Название: На веки вечные
• Автор: Николай Семенов
• Издательство: Досааф
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1986

В книге повествуется о мужестве и отваге личного состава 21-й гвардейской, дважды Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова Житомирской, Венской танковой бригады. Танкисты прославленного соединения проявили массовый героизм в ожесточенных схватках с врагом при окружении демянской группировки гитлеровцев, под Сталинградом и Курском, в боях за Правобережную Украину и при освобождении народов европейских стран от фашистского порабощения. Свой героический путь гвардейцы-танкисты завершили в Порт-Артуре.

---

5 декабря прибыл новый командир бригады полковник Кузьма Иванович Овчаренко. Раньше он командовал 182-й танковой бригадой. В его высоких командирских качествах все убедились в первом же бою.

...Танкисты, взаимодействуя со стрелковыми подразделениями, к вечеру выбили гитлеровцев из Пяти Казачьих Курганов. На этом танковая бригада завершила свое участие в Сталинградской битве и вышла на переформирование. 155 отличившихся в боях бойцов и командиров отмечены высокими государственными наградами. Командиру бригады старшему батальонному комиссару Прованову Григорию Васильевичу, начальнику штаба батальона старшему лейтенанту Лебедеву Николаю Александровичу и командиру роты лейтенанту Клименко Ивану Ивановичу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля 1943 года посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Теперь эти отважные танкисты, после перезахоронений, покоятся на Мамаевом кургане.

...Протяжный гудок паровоза, и прошедший цепочкой по всему эшелону толчок заставили встрепенуться каждого воина-сталинградца и мысленно произнести: "Прощай, тихий Дон, Дон Иванович! Прощайте, степи, балки, казачьи курганы и высоты! Вы на себе испытали все перипетии исторического сражения. Прощай, истерзанная и измученная земля сталинградская! Долгими месяцами дымилась ты, опаленная огнем, встревоженная взрывами бомб и снарядов, обильно политая кровью праведной сыновей твоих и кровью черной, фашистской, непрошеной. Останемся в живых — непременно приедем к тебе, придем, приползем, чтобы посмотреть, какой ты стала после перенесенного кошмара... Прощайте, оставшиеся на веки вечные в этой героической земле наши боевые друзья! Верим, к вам проложат бетонные, утопающие в цветах тропы, по которым проклиная войну и прославляя героев-спасителей, пойдет бесконечный людской поток. А теперь нам — в путь, на запад. Фронтовая дорога у нас еще долгая...

Глава третья ЗАПАДНЕЕ ВОРОНЕЖА

1.

Бои. Переформирования, а значит, кроме всего прочего, попутно с главным, и короткий отдых. И снова бои...

В последний день сорок второго года 69-я танковая бригада, в течение десяти дней пополнившись личным составом и боевой техникой, вновь двинулась на фронт. А через несколько суток воинский эшелон остановился на станции Графская, недалеко от Воронежа.

Кругом лес и дачного типа дома. Не успели открыть двери вагонов, как послышались приветливые голоса:

— Ребята, кто хочет горячего чая? Кипяточек, прямо с огня!

Вдоль поезда шли укутанные шалями, теплыми платками женщины с ребятишками, несли чайники, чугуны и кастрюли с горячей картошкой.

Бойцы высыпали на платформы. Шутки, смех, где-то залихватски взорвалась гармоника...

Но это была не очередная остановка, а конечная, о чем вскоре возвестила команда:

— Разгружай технику!

Значит, прибыли на место и отсюда начнется выполнение той задачи, о которой знали не многие командиры, но слухи о которой не минули ни одного рядового бойца. 4-й Сталинградский танковый корпус, в который входила бригада, вместе с частями 40-й армии должен был обходным маневром нанести удар по противнику с юга, из района Репьевки, на север, в направлении поселков Ново- и Старо-Меловое, станции Горшечная и в Касторном соединиться с войсками Брянского фронта, окружив, таким образом, большую группировку гитлеровских войск под Воронежем.

После разгрузки комбриг полковник Овчаренко выслушал доклады командиров подразделений о готовности к маршу.

— Выступаем вечером, как только стемнеет,— сказал он.

...Уничтожая в коротких стычках отступающие подразделения противника, танковая колонна без существенных задержек продвигалась вперед. Марш проходил в тяжелых условиях: стоял сильный мороз, повсюду — глубокие снежные заносы. На открытых участках задувала метель.

Ехать в такую погоду с закрытыми люками была нельзя, поэтому, несмотря на подшлемники, некоторые механики-водители обморозили лица. Особенно тяжко пришлось танкистам из пополнения, впервые оказавшимся в таких условиях. Они быстрее, нежели другие, уставали, труднее переносили холод и недосыпание.

Вот и районный центр Репьевка. Его только что освободили. Валяются трупы вражеских солдат, догорают автомашины, дома. Повсюду разбросаны оружие, боеприпасы, стоят брошенные автотягачи, сани с военным имуществом.

— Видать, господа фашисты крепко драпанули, — смахнув с усов намерзшие сосульки, сказал комбат Гладченко. После контузии он оправился и вновь возглавлял свой батальон. — Пулеметы и автоматы — на борта,— распорядился он.— Пригодятся.

До Репьевки тылы бригады шли за танками. Когда началось бездорожье, бочки с горючим погрузили на крестьянские сани, а также на несколько больших "плотов", сколоченных из бревен, и прицепили их к танкам. Правда, несколько саней не выдержали длительного и трудного марша и начали ломаться. Бочки пришлось с них снять и погрузить на танки.

23 января капитан Гладченко ни свет ни заря вызвал к себе командира взвода лейтенанта Красноцветова.

— Садись на полуторку — и к комбригу,— приказал он.— Получишь задание.

...Несмотря на такую рань, полковник Овчаренко со своим заместителем по политчасти майором Полукаровым (таким теперь было его воинское звание и так называлась должность) уже не спали. Накинув на плечи полушубки, сидели в крестьянской избе над разложенной картой. С ними находился помощник начальника штаба по разведке капитан Парамонов.

— Тут, Георгий Степанович, "малого Сталинграда" им не миновать. — Сделав какие-то пометки карандашом, командир бригады взглянул на Полукарова.

— Решение командования, Кузьма Иванович, несомненно, дальновидное,— ответил майор.— Однако осуществить его в тридцатиградусный мороз — дело далеко не легкое.

— Конечно, нелегкое, но выполнимое. А что касается мороза, так оккупантам он не меньше помеха, чем нам. Наш мороз, отечественный! — полковник улыбнулся, передернул плечами — то ли от умозрительного ощущения холода за стенами избы, то ли поправляя полушубок.

— Это верно,— согласился замполит.

Постучав, вошел Красноцветов. Поднял руку к виску, чтобы доложить, но комбриг жестом остановил его и, продолжая прерванную мысль, сказал:

— Ничего, ничего, выдержим и осуществим! Так, лейтенант?

— Без всякого сомнения, товарищ полковник! — выпалил лейтенант, хотя не представлял, о чем идет речь. Правда, краем уха успел уловить слова насчет "малого Сталинграда".

— Ты, сынок, какое училище закончил? — спросил его командир бригады.

— Второе Саратовское, товарищ полковник.

Овчаренко пристально глядел на юного лейтенанта.

— Как думаешь, Георгий Степанович,— повернулся комбриг к своему заместителю.— Можем мы положиться на нашу молодежь?

— В гражданскую в таком возрасте командовали полками, Кузьма Иванович. А Тухачевский в двадцать пять лет был командармом на Восточном фронте.

— Да, да, ты прав,— согласился полковник и снова изучающе оглядел лейтенанта.

Красноцветов понял, что комбриг опасается доверить какое-то задание.

— Товарищ полковник,— сказал он обиженно и несколько запальчиво.— Я очень сожалею, что в свои годы не командую армией...

— Ишь ты! — засмеялся Овчаренко.— А обижаешься напрасно,— добавил он серьезно.— И горячишься напрасно. Сегодня наша танковая разведка напоролась на вражескую засаду. Командир погиб. Вот и ломаем голову, на кого теперь возложить эту функцию.

Командир взвода молчал. Он не знал, что ответить полковнику. Ведь ему воевать еще не приходилось. А разведку представляет только по учебникам. Если он сейчас скажет: "Справлюсь", а на деле окажется, что переоценил себя,— что тогда? Единственное, в чем мог твердо заверить комбрига, это то, что приложит все силы и знания, чтобы оправдать его доверие, если, конечно, оно будет ему оказано.

— Капитан Гладченко видит в тебе божью искру,— сказал полковник.— А ему я верю.

— Знаешь, какое должно быть зрение у разведчика?— спросил Полукаров.

— Разведчик должен видеть поле боя как на ладони и еще на три вершка в глубь земли,— без запинки ответил лейтенант словами, слышанными им от кого-то еще в училище.

— В принципе — так, товарищ Красноцветов,— кивнул комбриг.— Только смотреть в глубь земли нам не требуется. Важно замечать все то, что на земле. Теперь возьми вот эту карту — с этого дня она твоя — и пометь пункты, которые тебе укажет товарищ Парамонов. От себя скажу,— добавил он с улыбкой,— твоя ответственность возрастает и оттого, что в разведку пойдешь по моей родной Воронежской области.

На разведку маршрута, где наличие противника не предполагалось, выехали рано утром на трех танках — лейтенантов Красноцветова, Примы и Сокуренко. На бортах машин разместился саперный взвод. Всю группу возглавлял капитан Парамонов, командир и разведчик опытный, еще за Халхин-Гол награжденный орденом Красного Знамени.