Ярослав Зимин - Корабли надежды

• Название: Корабли надежды
• Автор: Ярослав Зимин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1986

«Корабли надежды» — повесть о походе русского Черноморского флота под командованием адмирала Ф. Ф. Ушакова в Средиземное море в 1798–1800 гг. для оказания помощи в освобождении из-под иностранного господства населению Ионических островов.

Главный герой повести — русский народ, который в жестокую крепостническую эпоху не потерял благородства души, любви к Родине, готовности к подвигу. В повести прослеживаются истоки дружественных отношений русского и греческого народов, уходящие далеко в прошлое.

Читатели прочтут и о русском флотоводце Ф. Ф. Ушакове, который во время этого похода проявил себя как крупный политический деятель, дипломат.

Редакция благодарит доктора исторических наук, писателя А. А. Говорова и доктора исторических наук, капитана I ранга Л. Г. Аммона за помощь в работе над книгой.

---

На свои деньги и на то немногое, что получалось из Стамбула, Ушаков закупил толстые суконные плащи наподобие кавказских бурок и теплые сапоги из овчины. Их выдавали командам на батареях, построенных у северного и южного укреплений Новой крепости, и караулам на кораблях. Хуже было положение на турецких кораблях. Дисциплина, и без того низкая, под влиянием трудностей с провизией и наступивших холодов стала совсем плохой. Заставить галонджиев или солдат что-либо сделать на батареях стало невозможно, а попадая на берег, они тотчас начинали грабеж, подчас сопровождавшийся вооруженными стычками с жителями.

Почти каждый день французы предпринимали вылазки, чтобы сбить батареи, но успеха не имели. Несмотря на трудности с провизией, неурядицы с союзниками, блокада становилась все более полной. Надежды на помощь исчезли, но генерал Шабо не думал сдаваться. Более того, он отправил в Тулон с линейным кораблем «Женерё» донесение, в котором обещал выстоять и дождаться помощи.

Капитан «Женерё» несколько раз пытался прорвать блокаду, но каждый раз его перехватывали русские фрегаты и он вынужден был возвращаться под прикрытие батарей. Но однажды командиру французского корабля все же удалось темной ненастной ночью, выкрасив паруса в черный цвет, проскользнуть мимо турецких кораблей.

Когда Ушаков узнал об этом из сигнала патрульного судна, он послал адъютанта Балабина к контр-адмиралу Патрон-бею с распоряжением пуститься на быстроходных фрегатах вдогонку за беглецом. Но тот спал и долго не мог взять в толк, зачем его разбудили. А узнав, заявил, что не надеется уговорить свою команду выйти в море, так как его галонджии давно не получают ни жалованья, ни провианта и стали такими сердитыми, что нужно даже от них скрыть требование Ушакова, а то еще и взбунтуются.

На повторное требование Балабина дать сигнал погони Патрон-бей пожал плечами и, удивленный настойчивостью русского офицера, ответил, что если француз убежал, так это лучше, меньше пушек у генерала Шабо останется. Чем гнаться за ним, дуйте ему лучше в паруса.

Не трудно представить реакцию Ушакова, когда он узнал об отказе Патрон-бея отправиться в погоню.

С негодованием писал он Кадыр-бею о происшествии и требовал более энергичного участия в подготовке к штурму: «Ежели еще несколько времени будет пропущено, то очевидная опасность настанет, что крепость Корфу взять будет невозможно».

Но не помогло даже прозрачное предупреждение о возможной каре со стороны Селима III.

Кадыр-бей сознавал, что вся вина за отказ от штурма Корфу ляжет на него. Это грозило потерей головы. Но паши, видя слабость центральной власти, не думали повиноваться султанским фирманам, и подмогу войсками и провиантом Ушакову не присылали.

Одно только порадовало Ушакова — пришло пополнение русской эскадры.

9 декабря к эскадре Ушакова присоединились два фрегата, находившиеся в составе блокадного отряда в Египте.

30 декабря после трудного плавания и задержки из-за противных ветров пришел из Ахтиара отряд контр-адмирала Павла Васильевича Пустошкина в составе двух новых 70-пушечных линейных кораблей «Св. Михаил» и «Семеон и Анна». Приход Пустошкина особенно обрадовал Ушакова. С Павлом Пустошкиным он учился в Морском корпусе, под его командованием Пустошкин отличился под Калиакрией. Это был дельный и храбрый моряк, на которого Ушаков мог положиться, как на самого себя. Подкрепление было тем более ко времени, что на турецких капитанов надеяться не приходилось.

Однако радость оказалась кратковременной — на прибывших кораблях тоже не было провианта.

Надо было что-то предпринимать. Ушаков решил послать к Али-паше Метаксу, чтобы вынудить того прислать обещанное пополнение.

Метакса на этот раз явился к Али-паше без эскорта, какой был у него в прошлое посещение, и Али-паша принимал его не в разоренной Превезе, а в своем дворце в Янине. Письмо, которое Метакса привез от Ушакова, сопровождалось богатым подарком — золотой табакеркой стоимостью в две тысячи червонцев, украшенной бриллиантами и изумрудами. Конечно, подарок был богатым, но мог ли только он склонить Али-пашу оказать помощь? Много труда и дипломатических ухищрений потребовалось Егору Метаксе, прежде чем Али-паша согласился прислать войска.

— Ваше превосходительство, досточтимый господин мой, — говорил в одной из таких бесед посол Ушакова, — бескорыстное содействие союзному флоту даст вам больше, чем вы просите. Вы сможете обезоружить врагов ваших в Стамбуле, утвердить в хорошем к вам мнении самого султана Селима. От этого влияние ваше по всему берегу балканскому еще больше увеличится. Высочайший российский двор тоже не оставит вас своими милостями и наградит щедрыми подарками.

— Я здесь и без того силен, — отвечал Али-паша. — Скорее, султан будет меня бояться в Стамбуле, нежели я его в Янине.

Но как ни храбрился Али-паша, он понимал, что идти в открытую против Стамбула ему было опасно. В одну из последних бесед он, оставшись с Метаксою один на один, даже стал жаловаться, что алчные султанские министры берут у него огромные взятки, а дела не делают.

— Едва найдешь себе опору и приятеля — он уже без головы, а ты без денег. Скажи мне, — неожиданно спросил он, — только откровенно, свое мнение: думаешь ли ты, что независимость, которую ваш адмирал провозглашает здесь, будет распространена и на греков матерого берега?

— Конечно, нет, — ответил Метакса, которого предусмотрительно проинструктировал Ушаков, — прочие греки не иод игом французов, как ионийцы, а подданные султана.

Этот ответ несколько успокоил Али-пашу относительно судьбы своих владений на балканском берегу. И они в конце концов условились, что Али-паша сам прибудет на корабль Ушакова и они обо всем договорятся лично. Отпустив Метаксу с ответными подарками, он обещал прислать 3 тысячи регулярных войск, но, оставаясь верным себе, прислал на 500 человек меньше.

Глядя на него, стали слать Ушакову свои войска и другие турецкие правители. Всего к середине февраля на Корфу было 4250 человек турецкого войска.

Много они доставили беспокойства, а толку от них, равно как и от союзной эскадры Кадыр-бея, оказалось мало.

Однако, худо ли, бедно ли, блокада делала свое дело. Батареи, установленные на приморских флангах Новой крепости, наносили серьезный ущерб гарнизону. С наступлением холодов ухудшилось положение осажденных. Попытки связаться с командованием французских войск в Италии успешно пресекались русскими фрегатами. Все говорило о том, что штурм близок.

В то время, когда Ушаков готовил штурм Корфу, Веков, едва не схваченный на обратном пути из Неаполя корсарами, ремонтировал «Панагию Дука» в небольшом рыбачьем поселке на юге Италии. Жестокий шторм, который спас бригантину от преследовавшего корсарского корабля, чуть было их не погубил. Бригантина потеряла мачту и почти весь такелаж, поврежден был корпус, и только счастливый случай да боевая удача спасли Захара и его товарищей от гибели.

Сейчас Захар рвался к Ушакову, сознавая, как важны те сведения, которые он вез. Но в маленьком рыбачьем поселке не было материала для ремонта его корабля.

Акоп, с которым Захар во время плавания особенно сблизился, видел отчаяние своего старшего друга и стремился хоть чем-нибудь ему помочь. Своими детскими хитростями он иногда вызывал улыбку у Захара, но что он мог поделать, когда все мысли Захара были на эскадре.

Однажды Акоп с братьями Лавриными бродил по пустынному берегу, усеянному плавником и мелкими обломками досок, выброшенными морем после недавнего свирепого шторма. Братья Лаврины внимательно смотрели под ноги, а Акоп пускал «блинчики». Неожиданно он увидел что-то черное, то возникавшее, то скрывавшееся под набегавшей волной.

— Дядя Василий, смотрите, что это?

— Где?

— Да вон, вон там. Смотрите, как будто человек?

Все трое стали внимательно всматриваться. Вдруг волна особенно сильно подбросила неизвестный предмет, и они увидели обломок мачты с перепутанными снастями.

— Слушай, Акоп. Мы останемся здесь, а ты мигом к бригантине. Пусть спустят лодку, и сюда. Да по дороге никому не сболтни, что видел. Беги!

И Акоп побежал так, как еще никогда в жизни не бегал.

— Вот, Андрей, кажется, мы нашему капитану отплатим добром за добро. Ты понял, что это?

— Бревно.

— Нет, братец, это мачта с такелажем с разбитого бурей корабля. Только бы местные рыбаки нас не опередили. Знаешь что, вода не очень холодная. Я одежку на голову привяжу и поплыву. Тогда уж у пас трофей никто не отнимет.

— А не потонешь от судороги?

— Не потону, — уже раздеваясь, произнес Василий.

Спустя полчаса он уже карабкался на мокрые бревна. Кое-как обтеревшись и надев хотя и подмоченную одежду, стал осматривать чудом доставшееся богатство.