Александр Звягинцев - Прокурор идет ва-банк

• Название: Прокурор идет ва-банк
• Автор: Александр Звягинцев
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-03967-3

Неожиданная встреча Кирилла Оболенцева, следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре, с эмигрантом Рудольфом Майером в Нью-Йорке оборачивается вереницей захватывающих событий, меняющих жизнь каждого. Представленные Майером факты были похожи на правду. Но на то Оболенцев и следователь по особо важным делам, чтобы сразу разобраться, где ложь, а где правда. И когда он начинает свое тихое следствие, оно громом небесным прокатывается по коридорам власти… Жизнь героев Александра Звягинцева всегда полна неожиданностей, потому что их жизненное кредо — борьба со злом. Нет силы, способной их остановить. Но куда бы ни занесла их судьба, на вершины власти или на поля войны — они всегда остаются людьми чести…

---

Александр Звягинцев Прокурор идет ва-банк

Неожиданная встреча

Лучи предзакатного майского солнца вонзались между небоскребами. Они заливали ярким светом потоки движущихся автомобилей и людей. На стиснутых высокими домами улицах, уходящих в разные стороны от главной магистрали, загорались огни рекламы. Вместе с солнечными зайчиками, пестро отсвечиваясь в лакированных боках автомобилей, витринах магазинов, отелей и ресторанов, они создавали настроение начинающегося праздника. И, как бы стараясь не опоздать к нему, первым на центральной авеню зажег свои огни отель «Империал».

Сквозь слегка тонированные стекла его первого этажа хорошо просматривался изысканный интерьер. Автоматические двери центрального входа отеля периодически растворялись, постояльцы выходили на улицу и быстро всасывались в многоликий людской водоворот. Открывшись в очередной раз, двери выпустили из чрева отеля высокого, хорошо сложенного сухощавого брюнета лет сорока в легком сером костюме. Оглядевшись по сторонам, он, не спеша, всматриваясь в витрины, пошел по левой стороне авеню. Остановившись у магазина детских игрушек, с интересом стал рассматривать голубого слоненка с розовыми ушами и васильковыми глазами, который махал хоботом и напевал какую-то колыбельную песенку.

Постояв некоторое время в нерешительности, брюнет вошел в магазин и, отыскав отдел, торгующий слониками, на плохом английском языке обратился к продавщице, которая только что закончила обслуживать представительного седого как лунь пожилого человека. Не вмешиваясь в разговор брюнета с продавщицей, пожилой покупатель не спеша повернул голову в их сторону, осторожно, как бы боясь вспугнуть, устремил на них свой взор и замер у прилавка в оцепенении.

Брюнет, стараясь не обращать внимания на остолбеневшего старика, продолжавшего его внимательно рассматривать, совершенно искренне забавлялся покупкой. Он дотрагивался до хобота слоненка, и тот начинал махать им и петь уже знакомую колыбельную песенку. А в это время сквозь витрину за ним внимательно наблюдал плотный неприметный человечек.

Когда брюнет вышел из магазина, сизые сумерки уже вползли в город и только сапфирово-оранжевые клочья изодранного верхушками небоскребов неба напоминали о еще одном прожитом дне. Хозяином авеню становился неистовый неон. Размалевывая вечерний полумрак своей прерывистой пляской, он подхватывал эстафету жизни и, опуская ее с небес на землю, нес дальше и дальше. Растекаясь лавинным потоком по многочисленным авеню и стритам, проникая в самые забытые богом места, он с карнавально-дьявольским азартом заставлял биться сердце уходящего дня еще и еще. «Боже мой, — подумал брюнет, глядя на необремененные заботами, жизнерадостные лица людей, которые от меняющегося света рекламных огней окрашивались, подобно хамелеонам, в разные цвета радуги, — воистину полярность и ритм дают жизнь Вселенной».

От подобных наблюдений, несмотря на хорошее расположение духа, брюнету стало почему-то тревожно. Ему захотелось скорее вырваться из этой круговерти и забиться в какой-нибудь уютный уголок, где не спеша можно было бы осушить пару стаканов холодного сока.

Он зашагал быстрее, не замечая, как на почтительном расстоянии от него то тут, то там выныривала из толпы седая голова старика из магазина игрушек. Внимание пожилого человека было полностью сосредоточено на брюнете. Неуклюже размахивая таким же, как и у брюнета, пластиковым пакетом, он цеплял им прохожих, периодически натыкаясь на идущих навстречу людей. Привычное «икскюоз ми» машинально слетало с его уст, и он, продолжая держать дистанцию, как на охоте, устремлялся дальше. Но кто являлся в этой игре охотником, а кто дичью, трудно было определить, ибо вслед за ними, спокойно, без суеты, ловко маневрируя в людском потоке, двигался коренастый крепыш, оставивший свой пост у витрины магазина игрушек.

На первом же перекрестке, увидев слева от себя множество разбросанных по обе стороны улицы небольших ресторанчиков, брюнет направился к ним. Пройдя метров сто, он остановился у входа в ресторан «Русский медведь». Дверь была открыта, и оттуда доносилась до боли знакомая мелодия «Подмосковных вечеров». Это было, конечно, не то заведение, в котором хотел скоротать время брюнет, но ему очень уж захотелось посмотреть на завсегдатаев ресторана. И хотя прошло всего четыре дня, как он покинул Москву, вскормившая его мелодия разбудила ностальгическое чувство. Оно вместе с любопытством взяло верх и перечеркнуло другие его планы на вечер.

Войдя в ресторан, он наткнулся на дородного швейцара с седой окладистой бородой и сразу же услышал родной российский мат и пьяный смех, который ни с каким другим не спутаешь.

— Милости прошу к нашему шалашу! — с явным одесским акцентом приветствовал вошедшего швейцар.

— Благодарю! — машинально ответил тот, одновременно подумав: «Черт возьми, не хватало мне еще здесь напороться на еврейскую мафию».

— Только не говорите, что вы из Одессы! — простонал швейцар. — Не рвите мне душу!

— Я из Москвы! — успокоил он швейцара. — Но почему вы так боитесь одесситов?

— Кто вам сказал, что я боюсь одесситов, когда я сам не пришелец с Венеры. Я просто боюсь, что скоро в Одессе не останется евреев.

— Ну и что?

— Без евреев это уже не Одесса! — мечтательно заметил швейцар. — Что имеем, не храним, потерявши, плачем.

— Стоило тогда тратить столько сил, чтобы уехать, — поинтересовался вошедший, оглядывая зал.

— Дети! — с извинительной улыбкой пояснил старый швейцар. — Эти цветы жизни, которые, к сожалению, имеют две ноги на каждого! Подросли и разбежались в разные стороны, забыв о том, кто их сюда привез, и, как вы верно заметили, с такими огромными трудностями. Каждый из них вполне обходится собственным теплом. А мне остается греться у чужого тепла здесь, у дверей ресторана, чтобы не умереть возле телевизора, который я так любил в Одессе, а здесь возненавидел: только стреляют и убивают, а если заговорят иногда, то на чужом мне языке. Так и не научился на нем говорить…

Чрезмерная болтливость швейцара стала раздражать посетителя, и он, заметив в зале стойку бара, сухо прервал его:

— Извините!

— Что вы, что вы… Это вы меня извините! — спохватился швейцар. — Я так обрадовался свежему человеку с родины.

Мужчина прошел в погруженный в полумрак зал.

Низкий потолок, однако, не давил и не мешал созданию атмосферы относительного уюта. На стенах были развешаны картины-лубки на русскую тематику и символ Московской Олимпиады-80 — изображения веселых улыбающихся мишек.

За пианино сидел немолодой, с глубокими залысинами мужчина, явно хвативший лишнего, и наигрывал: «Ехали на тройке с бубенцами…» Рядом с ним стояло огромное чучело бурого медведя.

Почти все столики в ресторане были заняты, но вошедший ничего интересного для себя не заметил. Когда он подошел к стойке, бармен в рубахе «а-ля рюс» приветливо ему улыбнулся.

— Чего изволите, господин хороший? — спросил он подобострастно.

— Апельсиновый сок… со льдом, — внятно произнес посетитель.

Бармен учтиво налил заказанный напиток, бросил в стакан кубик льда, потом, подумав, добавил второй и подал клиенту.

— А может, водку? «Столичную» или «Смирновскую», мистер Оболенцев, — размеренно произнес неожиданно появившийся за его спиной тот самый, из магазина игрушек, седовласый старик.

— В такой теплый вечер предпочтительнее холодный сок… — спокойно произнес человек, повернувшись к старику. На секунду он замер, пытаясь скрыть удивление.

По выражению лица было видно, что старик очень доволен эффектом своего появления. По-старомодному поклонившись, он, глядя прямо в глаза собеседнику, несколько иронично произнес:

— Рольф Дитер… виноват. Рудольф Дмитриевич Майер — бывший директор хорошо вам известного ресторана «Москва»…

Дело «Океан»!

— Майер умер в Воркуте, — спокойно произнес Оболенцев.

Глядя на старика и отпивая очередной глоток сока, он думал: «Ведь по документам он умер в зоне. Может, это провокация?» Но в том, что это был Майер, у него сомнений не было.

— Да-да, — подхватил Майер с едва уловимой иронией, — кровоизлияние в мозг и… летальный исход. Но у кого есть друзья и деньги, ни здесь, ни в СССР в колонии не умирает. Правда, это недешево стоит.

— Вы хотите просветить меня на эту тему? — равнодушно спросил Оболенцев, снова изучающе осматривая зал и не находя там ничего подозрительного.

— Разумеется, нет! Помните нашу последнюю встречу? Виноват, допрос. Не хотите его продолжить? Надеюсь, вы не думаете, что общаетесь с призраком?

— Я не Гамлет, а вы не мой отец! — усмехнулся Оболенцев, переводя разговор в другое русло, поскольку заметил, что бармен прислушивается и наблюдает за ними. — Я вас хорошо помню, Рудольф Дмитриевич, хотя вы здорово изменились. Были такой красавец мужчина. Что называется — подарок женщинам ко Дню восьмого марта.