Николай Шпанов - Дело Ансена

• Название: Дело Ансена
• Автор: Николай Шпанов
• Жанр: История

---

- Не стойте!.. Прошу вас, не стойте! - тотчас раздался с берега крик Оле.

Кручинин оглянулся и приветственно помахал рукою проводнику. И этого движения оказалось достаточно, чтобы потерять равновесие на узкой тропинке. Ноги Кручинина неудержимо скользнули в сторону.

Если бы Грачик и не видел, как внезапно исчез с гребня перехода Кручинин, он тотчас понял бы, что случилось, по тому, как обвязанная вокруг пояса веревка потянула его самого вниз, к краю ледника. Натяжение было так сильно, что Грачик не удержался на ногах, упал на колени, потом распластался на камнях, пытаясь задержать скольжение по склону горы. Это удалось ему уже у самого снега. Он уперся ногами в стоящий торчком острый край скалы и схватился за веревку, чтобы ослабить ее давление на поясницу.

Грачик потянул веревку, но тут его собственная опора - камень, принятый за выступ скалы, пополз вниз вместе с ним. Нечего было и думать о том, чтобы вытащить Кручинина.

Оле видел, как Кручинин барахтается, удерживаемый веревкой Грачика. Проводник вправе был предположить, что Грачик, отыскав твердую опору, - он ведь находился еще на склоне горы, свободном от снега, - вытащит Кручинина. Однако и в течение нескольких мгновений, последовавших за падением, Кручинин продолжал неуклонно сползать вниз. Оле понял: Грачик не может его удержать. Не хватает у него сил или он не нашел вовремя опоры на каменистом грунте - это уже не имело значения. Важно было то, что Кручинин соскальзывал все ниже, делая тщетные попытки зацепиться за ползущий вместе с ним снежный покров.

Чтобы взвесить все это, Оле понадобилось не больше одной-двух секунд. На третьей он своим легким, но уверенным шагом уже скользил по перемычке. Приблизившись к тому месту, с которого упал Кручинин, Оле лег на живот и пополз. Скоро он был над Кручининым. Они посмотрели друг другу в глаза серьезный, нахмурившийся Оле и Кручинин, виновато улыбающийся, как нашаливший школяр. Оба молчали. Продолжая лежать на животе, Оле снял пояс и накрепко привязал ледоруб к своему правому запястью. Это было сделано с такой добросовестностью, что ледоруб мог оторваться разве только вместе с кистью Оле. После этого проводник взял в левую руку свой большой охотничий нож и сильными ударами вогнал его по самую рукоять в лед с левой стороны от себя. Держась за нож левой рукой, он опустил ледоруб Кручинину. Тот мог теперь обеими руками ухватиться за мотыжку. Но при первой же попытке вытащить Кручинина все тело Оле подалось в его сторону, угрожая свалиться с гребня. Если бы это случилось, то без веревки Оле не смог бы удержаться на льду. Он неизбежно соскользнул бы в трещину, над краем которой уже болтались ноги Кручинина. Он ослабил усилие и велел Кручинину пустить в ход нож, чтобы выдолбить во льду ступеньки для ног. Это можно было делать одной рукой, другою держась за ледоруб. Однако все с тою же улыбкой смущения, словно она могла облегчить положение, Кручинин признался, что он потерял нож. Это сообщение обескуражило Оле. Но его растерянность длилась только одно мгновение. В следующее - вместо ножа в выдолбленную им лунку был всунут толстый черенок загребистой ложки Оле, а Кручинин принялся выдалбливать ножом Оле опору для ног. Лунки выходили такие, что в них едва влезал носок башмака. И все же это была опора. Пользуясь ею, Кручинин чуть-чуть подтянулся на две четверти от края пропасти. Еще минута - и новая лунка позволила сделать второй шаг к гребню. Из третьей лунки носок башмака выскользнул, и если бы Оле не успел подцепить Кручинина ледорубом за воротник куртки, тот наверняка сорвался бы вниз, увлекая за собою и Грачика, продолжавшего вместе с грудами щебня сползать на спине по склону.

Не меньше десяти минут ушло на то, чтобы преодолеть метр, отделявший руку Оле от руки Кручинина. Наконец Оле словно железными пальцами ухватил руку Кручинина.

- Теперь все хорошо, - проговорил он спокойно, словно остальное не представляло уже никакой трудности.

Однако еще нужно было помочь Кручинину выбраться на гребень и перебраться на твердую землю. Для этого пришлось освободить поясную веревку, мешавшую ползти на животе и не позволяющую увеличить расстояние между Кручининым и Грачиком.

Последним по гребню перебрался Грачик.

Все трое сидели молча. Наименьшее впечатление все случившееся произвело на Оле. Чтобы дать Кручинину возможность отмолчаться, он делал вид, будто целиком занят перекладкой своего рюкзака: Грачик наскоро чинил задники своих ботинок, ободранные об острые камни.

Испытанное Кручининым напряжение до сих пор заставляло дрожать в нем каждый нерв. На этот раз ему было по-настоящему стыдно: он - старший в партии - нарушил порядок и едва не стал причиною падения одного за другим обоих спутников. Он понимал, что сейчас не время произносить речи, и не сделал даже того, что полагалось в таких случаях по ритуалу, освященному литературой и театром, - не обменялся с Оле "молчаливым, но выразительным рукопожатием".

После десятиминутного роздыха Кручинин первым поднялся и вскинул на спину рюкзак. Его примеру последовали остальные.

К вечеру, когда было уже почти совсем темно, миновав два хутора и остатки деревушки, сожженной карательной экспедицией СС, они достигли береговой дороги. Она была исковеркана минными лунками, но вела прямо к цели путешествия - одному из самых северных городков страны. Эта единственная миниатюрная магистраль, соединяющая поселения, расположенные вдоль берега, упиралась тупиком в свой конечный пункт на севере. Если бы не это обстоятельство, то путники воспользовались бы ею с самого начала. Но в том и дело, что в северной своей части дорога не имела ответвлений в горные районы. Желающим попасть на нее из глубины полуострова нужно было совершать тяжелый переход через хребет.

Серый серпантин дороги вился местами у самой воды. Казалось, самые камни здесь были пропитаны тем неопределимо чудесным ароматом моря, который слагается из запахов рыбы, водорослей, мокрого камня и других неясных, но одинаково влекущих к себе раздражителей обоняния.

По мере того как сгущалась темнота, краски стирались и наконец пропали совсем. Остались только запахи и шумы.

Хозяева и гости

Оле остановился около двухэтажного деревянного дома и уверенно постучал. Осветив фасад карманным фонарем, Грачик увидел вывеску: "Гранд-отель". Хотя город и пострадал от владычества гитлеровцев, но не настолько, чтобы утратить то, без чего не может существовать ни один уважающий себя город в этой стране, - без своего "Гранд-отеля". Это такая же непременная принадлежность поселения, как почта, церковь и флагшток перед домом фохта.

Переговоры у двери гостиницы были коротки. Скоро путники очутились в холле - маленькой комнате с выцветшими стенами, по-видимому недавно наново покрытыми лаком. Свет небольшой лампы отражался в нем тысячью мелких огоньков и дрожал, как стеклышки в детском калейдоскопе. Эти блики делали рябым бородатое лицо короля, смотревшего из дубовой рамки прямо на входящих. Даже синий крест святого Олафа на маленьких флажках, скрещенных под портретом короля, казался пестрым. Хозяин, высокий сутуловатый человек с небритыми щеками, улыбался и не спеша выговаривал слова приветствий вперемежку с местными новостями. По-видимому, они казались ему неотложно-важными, хотя в городке не было даже своей газеты и новости узнавались только теми, кто позаботился восстановить у себя радио, отнятое оккупантами.

Навстречу гостям, на ходу повязывая фартук, вышла хозяйка.

- Эда, это русские! - крикнул ей хозяин так громко, словно она была невесть как далеко.

Она отбросила в сторону свой фартук, всплеснула руками и, склонив набок голову, молча глядела то на Кручинина, то на Грачика. Затем, так ничего и не сказав, повернулась и исчезла в гулкой темноте коридора.

Через несколько минут она вернулась и сказала мужу:

- Я приготовила им лучшие комнаты... - И, будто ожидая возражения, добавила: - Это же русские! - И вдруг с удивлением: - Настоящие русские? - Тут она обернулась к прибывшим, снова осмотрела их и приветливо спросила: Поужинаете?

- Прежде всего - спать, - ответил Кручинин, - потом опять спать, а ужинать - это уже завтра утром.

Хозяин рассмеялся.

- Да, да, неблизкий путь, - согласился он. - После такого похода лучше всего выспаться. И все-таки... по рюмочке аквавит! Той, настоящей, которой у нас не было при гуннах! - Он хитро подмигнул. - Когда они пришли, мы быстро смекнули: нужно прятать подальше то, что хочешь сохранить для себя. У гуннов слишком широкие глотки и чересчур большой аппетит.

Невзирая на протесты, хозяин потащил гостей в столовую. Он извлек из какого-то тайника бутылку анисовой и налил три рюмки. Кручинин выпил и с удовольствием крякнул.

- От этого действительно не стоило отказываться, - сказал он и подмигнул хозяину, словно они были в заговоре.

Хозяин дружески похлопал Кручинина по спине.