Сергей Григорьев - Александр Суворов

• Название: Александр Суворов
• Автор: Сергей Григорьев
• Жанр: Повести
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-08-004962-0

Повесть посвящена великому полководцу, генералиссимусу Александру Васильевичу Суворову (1730–1800). Автор описал всю его жизнь начиная с одиннадцатилетнего возраста. Основное внимание уделено военным походам, в которых проявился стратегический талант полководца Суворова. Это Прусский поход во время Семилетней войны, две турецкие кампании, а также Итальянский и Швейцарский походы, в последнем из которых русские чудо-богатыри под командованием Суворова покрыли себя неувядаемой славой, совершив переход через Альпы.

Военный талант Александра Васильевича Суворова, не проигравшего ни одного сражения, его патриотизм и храбрость, высокое понимание долга, любовь к солдатам сделали его имя бессмертным в истории России.

Для старшего школьного возраста.

---

– Хвачу тебя раз – из тебя дух вон!

– А я об тебя и рук марать не стану!

– Ребята, расступись! – раздвигая учеников руками, сказал Дубасов. – Дай простор! Ну-ка, Саша, умой его.

Александр нагнулся быком, с силой ударил Юсупова в грудь головой и «смазал» по скулам справа и слева.

Юсупов повалился на пол.

– Вставай, князенька-красавец, – сказал Дубасов. – Ну-ка, еще разок!

Юсупов едва вскочил на ноги, как Суворов на него снова налетел, на этот раз неудачно: Юсупов прикрыл грудь левым кулаком, а правым ударил Суворова в зубы. Александр устоял на ногах и тычком расквасил Сергею нос. Они схватились снова и, ничего уже не видя, тузили друг друга. Товарищи поощряли их криками и свистом. Юсупов, отступая от наскоков Александра, изловчился и ударил его по виску. Из глаз Суворова посыпались искры. Он упал.

Внезапно настала тишина. Чья-то сильная рука подняла Суворова с пола и поставила на ноги. Он открыл глаза. Ученики разбежались по углам, а перед собой Александр увидел отца, одетого в преображенский мундир, и рядом с ним – премьер-майора Соковнина. Из-за их спин выглядывал Бухгольц.

– Что вы тут творите?! – грозно крикнул Соковнин.

– Задачку решаем, ваше высокородие! – ответил Дубасов, поддерживая Александра.

Тот едва стоял на ногах.

– Кто с ним дрался?

– Красавец, выходи! – крикнул Дубасов. – Нечего за чужой спиной прятаться…

Сергей Юсупов вышел вперед.

– Хороши!

У Суворова под распухшим глазом светился огромный фонарь. У Юсупова был расквашен нос.

– Юсупов! В холодную. На трое суток. На хлеб-воду. Ступай!

Юсупов твердо ответил:

– Слушаю, ваше высокородие!

– Суворов, ступай с отцом! Он с тобой сам сделает что надо…

Соковнин вышел. Отец схватил Александра за руку и подзатыльником указал ему дорогу к двери.

– И ты, Прохор, хорош – не мог сдержать мальцов! – попрекнул Дубасова Василий Иванович.

– Никак нельзя, ваше благородие, задачку надо было решать.

За дверями школы Александр увидел двух коней: своего Шермака и отцовского гнедого. Их держал на поводу семеновский гренадер. До блеска вычищенный Шермак, под новым гренадерским седлом, с чепраком[57], нетерпеливо переступал ногами, недовольный тем, что копыта отяжелели – его успели подковать полковые кузнецы.

В молчании Суворовы возвращались домой верхами. Только у Никитских ворот отец оглянулся на Александра и с усмешкой спросил:

– Трудна была задача?

– Нет, батюшка, легка.

– Решил?

– Решил.

– А первое сражение выиграл или проиграл?

– Выиграл, батюшка, хотя с уроном, – ответил Александр, щупая опухший глаз.

– Что же мне теперь сделать с тобой?

– Равна вина, равно и наказание, батюшка.

– В холодную на хлеб, на воду на три дня?

– Да, батюшка.

– Что-то мать скажет! Ведь это она меня заставила тебя искать. Часу не хотела вытерпеть… Угадала, что ты в полк поскакал…

Не входя в дом, Василий Иванович отомкнул холодный чулан, запер там Александра и отправился к Авдотье Федосеевне с докладом.

Жена возмутилась, вырвала ключ от чулана из рук Василия Ивановича и кинулась освобождать сына.

Василий Иванович велел ей захватить для Александра «Римскую историю».

Александр наотрез отказался выйти из чулана. Мать попробовала вывести его силой. Сын упирался. Она его сгребла и хотела вынести на руках. Александр так яростно отбивался, что мать отступилась, захлопнула чулан, закрыла и ушла, крикнув:

– Замерзнешь – сам проситься станешь! Тогда не выпущу, проси не проси!

– Матушка! Как же я могу выйти? Сергей-то Юсупов в полку на съезжей в холодной сидит.

– Да что тебе Юсупов – брат? Он тебе глаз разбил.

– Брат! Я ему нос расквасил!

– Ну, коли так, сиди же! Ноги-то, поди, застыли. Погоди-ка!

Мать ушла и возвратилась с валенками:

– Сейчас же переобуйся!

Александр покосился на валенки и не шевельнулся. Мать обняла Александра и, тормоша его, спрашивала:

– Да в кого же ты у меня такой настойчивый вырос?

– В тебя, матушка! – ответил сын.

Мать задвинула засов и нарочно гремела замком, запирая чулан.

При скудном свете осеннего дня Александр читал:

«Юношество римское, как скоро оно будет в способности к военной службе, научилось воинскому искусству, привыкая в стане своем к трудам самым жестоким. Прилежало оно не к пиров учреждению, но к имению хорошего оружия и добрых коней. Чего ради никакие трудности не устрашали сих людей, никакой неприятель не приводил их в робость, – бодрость и храбрость их всё преодолевали…»

Уже кончался краткий день, настали сумерки, и в чулане стало темно. Ноги и руки Александра коченели. В сенях послышались голоса. Засов загремел. Дверь распахнулась. Перед Александром стояла мать с горящей свечой в руке, а рядом с ней Прохор Великан.

– Ну-ка, вылезай! – приказал Прохор. – Полно баловаться! Соковнин велел сержанта Юсупова из холодной выпустить…

Александр, обрадованный, закричал петухом, обнял мать и потащил ее за руку в комнаты.

– И книгу забыл! То-то! – попрекнула Авдотья Федосеевна.

Прохор захватил книгу, взвесил ее на руке и сказал:

– Поп читает, кузнец кует, а солдат службу правит…

В задней каморке, у кухни, Александр прижался к печке, согреваясь. На столе было приготовлено угощение. Авдотья Федосеевна усадила Прохора за стол и начала потчевать.

– Садись и ты! – пригласил Александра Дубасов. – Глотни винца – скорее согреешься.

– Неужто Юсупов – сержант? – спросил Александр.

– Сержант в брыжах. Да ты не завидуй! Кто в чин вошел лисой, тот в чине будет волком… За ваше здоровье, сударыня Авдотья Федосеевна!

– Кушай, Прохор, на доброе здоровье. Уж как ты меня обрадовал, что Сашеньку вызволил!

– А как же? Служить – так не картавить, а картавить – так не служить. Я думаю: как же это так? Соковнин сержанта выпустил, а мой товарищ в холодной сидит?!

– Да как же ты догадался?

– Птице – крылья, человеку – разум. Барин – человек справедливый. Думаю, что он сынка не помилует, и верно: равен грех, равна и кара. Отпросился: пойду-ка обрадую Авдотью Федосеевну.

– Спасибо, Прохор. Кушай!

– Ох, крепко вино!

– А ты его рыжичком, груздочком… Трудно будет Сашеньке в солдатах…

– Что делать, матушка! Солдат – казенный человек: где прыжком, где бочком, где ползком, а где и на карачках.

Александр слушал захмелевшего Дубасова впросонках. Голова его клонилась к столу: одолевала дрема. Прохор встал, поднял его на руки и понес в постель.

На действительной службе

1 января[58] 1748 года явился в Санкт-Петербург из шестилетнего отпуска капрал восьмой роты лейб-гвардии Семеновского полка Александр Суворов. В Петербург полк перешел из Москвы в 1744 году. Суворов ехал в столицу на почтовых, а вперед был послан отцом Александра небольшой обоз с запасами и конь Шермак под присмотром двух парней из крепостных крестьян.

В это время командир полка, Степан Федорович Апраксин, целиком переложил бремя полкового хозяйства на премьер-майора Соковнина, которому и раньше очень доверял, проча его себе в преемники. Сам Апраксин, ведя широкое знакомство при Дворе, метил выше.

Соковнину подали для подписи приказ о зачислении явившегося из отпуска Александра Суворова в третью роту. Премьер-майор пожелал его видеть.

Суворов вошел в кабинет премьер-майора и стрелкой стал у двери. Соковнин оглядел его и усмехнулся:

– Здравствуй, Суворов! А ты почти не вырос за четыре года.

– Вырасту в полку сразу, ваше высокородие.

– Зови меня по имени. Где это тебе мундир пригоняли?

– В солдатской швальне[59], в Москве, Никита Федорович.

– Неказисто. Что же, батюшка твой не пожелал заказать сыну первый мундир приватно?

– Одет, как все, лучше не надо.

– Скупенек Василий Иванович, скупенек! Как же он здравствует?

– Благодарствуйте. Батюшка в хорошем здоровье, приказали низко кланяться и вам желают доброго здоровья.

– Он в той же все службе? Прокурором?

– Так точно! Надзорным прокурором.

– В строй не собирается вернуться?

– Службой доволен.

– И им довольны, хотя и не все. Казну бережет. Даже Сенат растревожил своими донесениями. В Петербурге начали говорить: Суворова-де надо поднять выше, чтобы меньше видел. Отпиши батюшке, что его ждет повышение. Растревожил он осиное гнездо. Ну а как матушка твоя, Авдотья Федосеевна, здравствует?

– Матушка скончалась… После рождения младшей сестрицы моей, Машеньки.

– Вот горе какое! Не дождалась увидеть тебя в офицерском мундире.

– Ей горе было видеть меня в любой амуниции, Никита Федорович.

– Проходил в отпуске указные науки?

– Так точно! После отбытия школы с полком в Санкт-Петербург занимался дома с родителем геометрией планов, тригонометрией, географией, фортификацией, инженерией.

– А из языков?

– Читаю по-немецки и немного говорю по-французски.