Сергей Григорьев - Александр Суворов

• Название: Александр Суворов
• Автор: Сергей Григорьев
• Жанр: Повести
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-08-004962-0

Повесть посвящена великому полководцу, генералиссимусу Александру Васильевичу Суворову (1730–1800). Автор описал всю его жизнь начиная с одиннадцатилетнего возраста. Основное внимание уделено военным походам, в которых проявился стратегический талант полководца Суворова. Это Прусский поход во время Семилетней войны, две турецкие кампании, а также Итальянский и Швейцарский походы, в последнем из которых русские чудо-богатыри под командованием Суворова покрыли себя неувядаемой славой, совершив переход через Альпы.

Военный талант Александра Васильевича Суворова, не проигравшего ни одного сражения, его патриотизм и храбрость, высокое понимание долга, любовь к солдатам сделали его имя бессмертным в истории России.

Для старшего школьного возраста.

---

Да и усадьба не пышна. Она состояла из нескольких связей – срубов, соединенных под высоким шатром общей крыши из драни[13], кое-где поросшей зеленым мхом. Покрашены только оконные ставни, столбики и балясины[14] барского крыльца да ворота под широкой тесовой крышей и с резными вычурными вереями[15].

Миновав ригу, Александр удивился, что там не молотят. Неужто и в самом деле полдни?

Въезжая в усадьбу, Александр посреди двора увидел выпряженную повозку. Чужие кони хрумкали овес, встряхивая подвешенными к мордам торбами. Меж домом, кладовой и приспешной избой сновали дворовые, одетые в парадные кафтаны.

«Кто-то приехал», – догадался Александр.

– Вот ужо тебе батюшка-барин пропишет ижицу[16]! – пригрозил Александру Мироныч, принимая от него поводья. – Солеными розгами выпорет!

Не слушая дядьку, Александр бросился на крыльцо, надеясь незаметно проскочить сенями в свою светелку. Мать стояла в дверях, расставив руки. Напрасно Александр хотел юркнуть мимо нее: она поймала его, словно курицу.

От матери пахло листовым табаком и камфарой, потому что она нарядилась. На ней было шелковое зеленое с отливом платье. Оно всегда лежало в большом сундуке, где от моли все предохранялось табаком и камфарой. И если со звоном на весь дом в замке этого сундука повертывался огромный ключ, то все уже знали, что в доме произошло нечто важное: или приехал знатный гость, или будет семейное торжество, или получили необычайное известие из Санкт-Петербурга, или барыня собралась, что редко бывало, в гости к богатому соседу, почти родне, – Головину.

– Да что же это такое? – приговаривала мать, повертывая перед собой сына. – Да где же это ты себя так отделал? Весь в грязи, рубаха порвана, под глазом расцарапано! Да как же я тебя такого ему покажу?

– Кому, матушка? – тихо спросил Александр, прислушиваясь: из комнат доносился веселый громкий говор отца, прерываемый восклицаниями и смехом гостя. – Кто это, матушка, у нас?

– Да ты еще, голубь мой, не знаешь, какая у нас радость! К нам явился благодетель наш, Ганнибал! Он уже генерал.

– Ганнибал?! – вскричал с изумлением Александр. – Матушка, да ты смеешься надо мной!

– Что же ты удивился? Чего ты дрожишь? Уж ты не простудился ли? – шептала мать, увлекая сына за собой во внутренние покои дома. – Пойдем-ка, я тебя приодену.

– Погоди, матушка!.. Какой он из себя?

– Ну какой? Черный как сажа. А глаза! Белки сверкают, губы алые, зубы белые! Самый настоящий эфиоп!.. Идем! Идем!

Мать провела Александра в свою спальную и начала поспешно раздевать. Александр увидел, что на кровати разложен его праздничный наряд: белые панталоны, башмаки с пряжками, зеленый кафтанчик с белыми отворотами и золотыми гладкими пуговицами и коричневый пестрый камзол.

Умывая, одевая, прихорашивая сына, мать вертела им, как куклой.

– Да стой ты, вертоголов! Да что ты, спишь? Что ты, мертвый? Давай руку! Куда суёшь?! – сердилась она.

Мальчика разбирал смех. Ему уже давно перестали рассказывать сказки, а он их любил. Теперь ему хотелось вполне поверить матери, что в дом их приехал карфагенский полководец Ганнибал, о котором он читал всю ночь. И жутко и смешно: мыслимое ли это дело!

Александр просунул голову в воротник чистой сорочки и, сдерживая смех, прошептал:

– Матушка, слышь ты, Ганнибал-то ведь давно умер!

– Полно-ка чушь городить!

– Да нет же, он умер давным-давно. Чуть не две тысячи лет. Он не мог совсем победить римлян и выпил яд. Он всегда носил с собой яд в перстне.

– Сказки! Идем-ка, вот ты его увидишь своими глазами, живого. Да смотри, веди себя учтиво, смиренно. Смиренье – молодцу ожерелье.

Мать взяла сына за руку, чтобы вести к гостю. Александр уперся. И чем больше уговаривала его мать, тем сильнее он упирался и наконец уронил стул. Возню их в спальной услыхал отец. Разговор его с гостем прервался. Отец приблизился к двери, распахнул ее и сказал:

– А вот, отец и благодетель мой, изволь взглянуть на моего недоросля.

Александр вырвал свою руку из руки матери, вбежал в горницу и, широко раскрыв глаза, остолбенел. За столом сидел важный старик эфиоп с трубкой в зубах. Его завитой напудренный парик лежал на столе.

И гость молча разглядывал Александра. Сшитый на рост кафтанчик Александра мешковат. Из широкого воротника камзола на тонкой шее торчит голова со светлыми, немного навыкате глазами. Лоб мальчика высок. Как ни старалась мать пригладить светлые волосы сына помадой, надо лбом Александра торчал упрямый хохолок.

– Вы, сударь, Ганнибал? – преодолев смущение, недоверчиво спросил Александр.

Старик усмехнулся и, пыхнув дымом, кивнул.

– Подойди к руке! – шепнула на ухо сыну мать. – Не срами отца с матерью.

Александр по тяжелому дыханию отца, не поднимая головы, понял, что тот едва сдерживает гнев, но все же расхохотался… Отец так ловко дал ему крепкий подзатыльник, что мальчишка с разбегу ткнулся в грудь Ганнибала. Старик обнял его, приложил к его губам холодную иссиня-черную руку и посадил рядом с собой на скамью.

– Не гневайся, Василий Иванович, на малого! – добродушно сказал старик. – Не то что дети – и взрослые люди видом моим бывают смущены… Что делать, если я чёрен!

– Нет-нет! – воскликнул Александр, ободренный защитой гостя. – Батюшка не станет меня пороть. Не беспокойте себя, сударь, напрасно. Батюшка знал, наверное, что вы будете к нам, и ведь ничего мне не сказал, а дал мне читать про ваши битвы. Я всю ночь читал… Только… как же это? Да нет! Это не вы, сударь! Что за ерунда! – И Александр опять смутился и смолк.

Отец, угрюмо потупясь, опустился на скамью напротив сына. Мать стояла опустив руки.

– Да полно-ка, Авдотья Федосеевна, с кем же греха не бывает! Да и где же было еще отроку научиться светскому учтивству? И мы с Василием Ивановичем ни шаркунами паркетными, ни вертопрахами не бывали, а вот я – генерал, а Василий Иванович – по должности полковник. Да и что нам чиниться: мы по отцу нашему, блаженной памяти императору Петру Алексеевичу, хотя и гораздо разных лет, братьями должны почитаться. И мой и твоего отца крестный отец, знаешь ли ты, – обратился Ганнибал к Александру, – царь Петр Первый. А я тебе по нему вроде родного дяди.

– А почему же, сударь-дядюшка, – спросил, осмелев, Александр, – вы Ганнибалом прозываетесь?

Ганнибал усмехнулся:

– Быть мне Ганнибалом – тоже воля Петра Алексеевича. Он так прозвал меня в чаянии, что я свершу великие военные подвиги вроде моего карфагенского тезки. Смотри на меня, отрок, и поучайся. Ты видишь на плече моем эполет[17] и аксельбант[18]. Я – генерал. Но из какого я возник ничтожества!.. Ты, стало быть, читаешь Ролленеву историю про Ганнибаловы похождения – сие похвально, хотя то и сказки. А вот послушай, коли тебе любопытно, мою простую историю. Не покажется ли она тебе сказкой, хотя то и быль…

И отец и мать Александра успокоились, видя, что важный гость ничуть не рассердился на неловкие выходки их сына. Они с почтительным вниманием слушали неторопливый рассказ Ганнибала, хотя только одному Александру рассказ этот был новым.

– Был я арапчонком в серале[19] у турецкого султана, откуда меня выкрали, потом привезли в невскую столицу и подарили Петру. Коль скоро я вырос, Петр Алексеевич послал меня в Париж учиться военным наукам. Вернулся я, гораздо зная инженерное дело и фортификацию[20], и сделан был капралом Преображенского полка. В мое капральство отдали из недорослей нескольких солдат, с тем чтобы я их научил арифметике, тригонометрии, геометрии планов, фортификации. В моем капральстве был твой отец, о чем, я чаю, он тебе говаривал…

Василий Иванович проговорил, вздыхая:

– Беда моя, что Александр только военными делами и бредит!

– Какая же в том беда?

– Да вот спроси мою Авдотью Федосеевну, – с досадой ответил Василий Иванович. – Она мать…

Авдотья Федосеевна не садилась и чинно слушала разговор мужчин, сложив жеманно руки накрест. Когда же Ганнибал к ней обратился, она церемонно присела и ответила:

– Помилуй, государь мой, да какой же из Сашеньки воин выйти может? Ему двенадцатый ведь годок, а дать можно от силы девять. Хилый, хлипкий. Солдату надо быть уверенному, красивому, видному, а он у меня, как девочка, застенчив. А хоть он мне мил и такой, голубчик, – какой же из него может выйти генерал? Вот вы, сударь мой, у вас и осанка, и рост, и вид, и красота мужская, – польстила в заключение сановному гостю Авдотья Федосеевна.

– Я сейчас, сейчас! – внезапно срываясь со скамьи, закричал Александр и выбежал из горницы в сени.

– Что с ним? Живот схватило? Или я ему наскучил? – изумился Ганнибал, прислушиваясь к топоту по лестнице.

– Помилуй, что ты, Абрам Петрович! Он у нас уж такой перпетуй-мобиль[21]!

– Василий Иванович, в какой ты записал Александра полк? В свой, Преображенский? – спросил Ганнибал.

– Ни в какой.

– Как же это могло случиться? Ты упустил столько времени! Ведь сверстники его уже капралы.