Наталья Павлищева - Вещий Олег. Князь – Варяг

• Название: Вещий Олег. Князь – Варяг
• Автор: Наталья Павлищева
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70592-4

ВЕЩИЙ ОЛЕГ. Князь-легенда, князь-загадка, в жизни которого тайн хватило бы на десятерых… Хитрый и жестокий варяг, он пришел на Русь как наемник – чтобы в конце концов стать одним из самых русских князей. Великий правитель, великий воин, великий волхв, он железной рукой собрал разобщенные славянские племена воедино. Он завоевал новые земли, «отмстил неразумным хазарам» и прибил свой щит на врата Царьграда, заставив гордую Византию признать Русь равной. Он правил так долго, что многие стали считать князя не только Вещим, но едва ли не бессмертным, а его загадочная гибель вдохновила Пушкина на создание стихов, ставших неофициальным гимном русской армии…

---

Даже договорить не смог, грубый осиплый голос дрогнул. Олекса хитро прищурил глаза, засмеялся в бороду:

– Живые мы все. И твои тоже.

– Кто? – вскинулся на него Сирко.

Олекса, довольный, пожал плечами:

– А все. И Радога, и Зорень, и сын твой, Сувор.

– Кто?!

– Тише ты! Чего орешь? Сына тебе Радога родила, Сувором назвала, как свекра своего. Шустрый мальчонка, не хуже Зореня.

– А… где они? – снова дрожал голос у Сирка, а руки мяли снятую с головы шапку.

Олекса заставил шапку на голову надеть да подале потащил друга от чужих глаз.

– Со мной они, на дальнем огнище живем у родителей моей Талицы. А ты где?

Нахмурился Сирко:

– Жил у чудинов, что подобрали мокрого да приютили, но невмоготу стало, решил на родину податься. В Ладогу мне нельзя, туда чудины ходили, сказали про пожар ваш, что, мол, все погорели.

Осторожно спросил Олекса, словно ответа боялся:

– К нам пойдешь ли?

Сирко глаза вскинул:

– А не лишний буду?

Захохотал Олекса, по плечу хлопнул:

– Ты-то? Здоровый, сильный… Али хворый стал? Чего голос-то такой?

– Не, не хвораю, только голос враз сел после купания в студеной водице.

– Ну и ладно, – радуется Олекса, – голос не волос, пусть себе хрипит. Пойдем уж, не то смотрят на нас лишне. Где живешь-то? Откель тебя забирать, как девку сватанную?

Сирко головой покачал:

– Все мое со мной, – и на небольшой короб, что за плечами носят, показал.

Снова хохочет Олекса:

– Ай, незавидный ты жених! У невестушки твоей много больше короб есть. Да только не трогает она из него ничего, с собой взяла, а не тратит. Молодец баба! Сама не хуже златокузнеца работает. Смотри, – протянул он Сирку из-за пазухи сверточек малый в тряпице. Развернул Сирко и довольно крякнул. Его учение пошло впрок Радоге, хорошо сработано!

Теперь вдвоем пойдут, побольше с собой взять можно, потому зашли еще к знакомому купцу, выменяли, что у обоих было, на муку да соль, на припасы разные и домой повернули. Идти далече, пока добирались, каждый про свое рассказывал. Сирко – как выплыл, как подобрали его рыбаки, хотя сам и не помнил того. До берега добрался, а там в забытье впал, хорошо, что люди добрые попались, отогрели, вылечили, к себе взяли. Но Сирко им отработал, много наковал да разной мелочи поделал. Те вепсины единожды в Ладогу ходили, про Олексу с семьей и Радогу страшную весть принесли. Долго маялся Сирко, не мог поверить, что не выбежали, все погорели! А этой зимой решил уходить далече, вот если б не встретились на торжище, так и ушел бы к Киеву завтра.

А Олекса ему рассказывал, как Радога в опале нечаянно оказалась. Про то, что князю понравилась, говорить не стал, ни к чему Сирку знать, решил и Талице наказать, чтоб молчала.

Меж делом спросил Сирко у Олексы, что тот искал так старательно. Смутился мужик да потом пересказал Касьяновы слова. Посмеялся Сирко, мол, я тебе дома сколь хочешь наделаю, народишь сыновей, своя дружина будет. А про гривны с молоточками сказал, что такие викинги делают, может, и верно мужскую силу привлекают. Молоточек вроде того, что Свельд и другие на поясе носят.

Зимой по болотам, если знать, можно ходить как по землице, промерзает болотина. Олекса знает, да не везде, может, оттого кружат? Или не доверяет Сирку, следы путает? Хочет тот спросить, да не решается, вроде не домой же едет и не из гостей. Олекса сам догадался, ответил и без вопроса:

– Не очень я дорогу ведаю, второй раз всего иду здесь. Лучше кругом, целее будем.

Согласен Сирко, хотя и хочется быстрей к Радоге и детям. Подумал о том, что про обоих как о своих мыслит. Снова стал Олексу про Зореня расспрашивать.

Так они долго обсуждали жизнь викингов и свою тоже, пока Олекса не показал на лес за небольшой речушкой:

– За тем лесом и огнище. Здесь чуть подале переход есть – лава с жердями, там пройдем.

Лес распахнулся неожиданно, на большой поляне еще выше на пригорке стоял двор за высоким тыном. К пришедшим бросились собаки, но, услышав голос Олексы и учуяв его запах, замолкли, только ворчали на Сирка. Тын и все, что было за ним, срублено крепко, на совесть, только не слишком расчетливо, видать, хозяину ни места не жалко было, ни леса. А чего жалеть? Вокруг и того и другого хватает. Сирко огляделся вокруг, огнище поставлено на повороте реки на пригорке, место хорошее, по другую сторону видно поле, там лес свели и сеют. Умно. За тыном стоял дом, в стороне видно скотный двор. Все занесено снегом, его не счищают, пока ростепель не наступит, так теплее.

Из дома на лай собак выскочили две женщины. От вида одной из них у Сирка сердце вроде сначала остановилось, а потом застучало так споро, что твой дятел! К Олексе бросилась Талица, но на полшаге застыла, а Радога, напротив, шагнула ближе и встала подле Сирка. Они стояли и смотрели друг на дружку молча, потом женщина вдруг всхлипнула и привалилась к нему со словами:

– Живой! Уж и не чаяла свидеть когда…

Сирко обнял ее одной рукой, другой неловко гладил непокрытые волосы, молчал, не зная, что и сказать. Олекса только хмыкнул довольно. Но тут Талица сообразила, кого привел муж, заголосила:

– Сирко?! Ты ли это? Живой?!

На голос от скотного показался хозяин, а из самого дома повыскакивали Окоря и Зорень. Женщина застыла, держа на весу руки, выпачканные мукой, видать, стряпала что, а малец бросился к матери с Сирком:

– Батя!

Теперь уже Сирко обнимал двоих, счастливыми глазами оглядывая все вокруг.

Потом долго сидели в доме, новый жилец рассказывал о своих злоключениях, ему – о своих, казалось, разговорам не будет конца. Но самое главное – Сирко держал на руках свое отражение, только маленькое, Сувор сразу признал в нем своего, пошел на колени с радостью. Одной рукой Сирко обнимал на колене маленького, а другой прижимал за плечи Зореня, впервые назвавшего его отцом. От печи на них счастливыми глазами блестела Радога, стряпавшая дорогим гостям, да и всем остальным. Пора было вечерять.

Собрались в дому все, Берень пришел, он силки проверял, много всего народу-то, шумно, весело, в тесноте, да не в обиде. И то – мужиков четверо, женщин трое, да детей шестеро. Как по полатям на ночь разлеглись, сразу мужики и подумали, что надобно избу расширять или еще ставить. Семей прибавилось, теперь полатей поболе надобно.

Пошла-покатилась жизнь на огнище. До весны решили, кроме охоты, лес для нового дома запасти. И то дело, как раз луна новая была, при ней добро лес рубить, жук-древоточец не заведется. Ко дню весеннего праздника Солнца все будет готово, чтоб начать строить. Сирко посчитал, что тот праздник и выпадает на четверг – самый удачный день для начала избы. Все вроде хорошо складывалось. Радога действительно ждала его и почему-то верила, что жив, хотя все вокруг говорили, что утоп. Сына родила на славу – крепкого, смышленого, и Зорень тоже здоров и весел, хотя ревнует Сирка к Сувору маленькому. Радога что-то долго говорила старшему, тот кивал, понял, а все одно, приглядывает, чтоб Сувору больше внимания Сиркова не досталось. Решил и Сирко с ним поговорить, объяснить, что, мол, ты уже большой, взрослый, и сам должен маленькому помогать. Понял Радогин сын все сразу, только одно спросил:

– А я твой сын?

Хотя знал, что нет, а так в лицо смотрел, что Сирко кивнул, за плечи обнял:

– Мой! Не тот отец, от кого родили, а тот, к кому сердце ляжет. Мой!

Прижался мальчонка к названому отцу всем телом, крепко прижался, почуял Сирко, что за этих людей жизнь отдаст, если понадобится. И дом поставит, и наладит все, что сможет.

За маленьким окошком непогода, ветер завывает, как раненый зверь, швыряя в лицо дождевые брызги вперемежку с оборванными листьями, тучи стелются низко над землей, тусклое солнце едва видно над зубьями деревьев на другой стороне Волхова. А где-то в самой избе капает с крыши, протекло, видно, под капли плошку подставили, вода в воду шлепает мерно и противно, от этого еще тошнее. Кап, кап, кап – точно оставшиеся дни жизни отсчитывает. И больше никаких звуков, кроме воющего ветра снаружи. В избе никого, ее девки во дворе возятся, жена конунга дома одна. Скучно, спать уже надоело, заняться нечем. Силькизиф встала, прошлась по тесной ложнице, отодвинула оконце, в образовавшееся отверстие ветер тут же плеснул дождем, на миг показалось, что это родные морские просторы прорвались в далекую Ладогу, что ветер принес привет из Скирингссала. Силькизиф даже зажмурилась, представляя себе, как хорошо дома! Но вслед за каплями дождя в лицо полетел оторванный от березы листок. Мокрый лист прилип к лицу, жена конунга содрогнулась от неприятного ощущения, сбросила листок как что-то мерзкое, отшатнулась от оконца. Рука дернулась закрыть его, все ощущение морского воздуха пропало, на дворе ветер нес только дождевые брызги и запах Волхова и леса. Волхов не море и морем не пахнет.