Лора Бекитт - Дочери Ганга

• Название: Дочери Ганга
• Автор: Лора Бекитт
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-14-6680-6

Индия. ХІХ век. Для индийской вдовы есть только два пути – либо сгореть вместе с мужем на погребальном костре, либо провести остаток жизни в приюте…

Сона не готова с этим смириться. Чтобы быть вместе с любимым Аруном, она совершает дерзкий побег из приюта – и Ратна следует за ней. Их ждут страшные испытания – война, разлука с любимыми, человеческая жестокость… Но счастье стоит того, чтобы за него бороться.

---

Очутившись в спальне, Ратна опустилась на чарпаю[9] и задумалась. Зря она питает какие-то надежды. Ничего не изменится. Начать с того, что ее пробор уже никогда не станет чистым![10]А если Горпал умрет раньше, что вполне вероятно, поскольку он намного старше, ее ждет костер. И тогда в слепом отчаянии она сочтет за счастье все, что имела до этого: прикосновение горячего песка к босым ногам, сияние солнца между ресниц, танец ветра, игравшего ее волосами.

Девушка сидела, вздрагивая при каждой вспышке молнии и каждом ударе грома. Потом легла и все думала, думала, вспоминая отца, мачеху, братьев, сестер и задавая себе вопрос: могла ли ее жизнь сложиться иначе?

В какой-то момент раздался такой грохот, что Ратна подпрыгнула на кровати. А если дом разнесет в щепки? А если Ганг выйдет из берегов и унесет ее с собой, как сорванные листья и сломанные ветки?!

Девушка бросилась к выходу и столкнулась с Ниламом.

– Ты куда?! – вскричал он. – Там такое творится!

Снаружи доносился нарастающий шелестящий звук – шум сильнейшего ливня. Ветер дул порывами, а река гудела, словно гигантская утроба.

– Я боюсь!

– Не бойся! Такое уже бывало. С домом ничего не случится.

Ратна дрожала. У нее мелькнула мысль, что в подобную ночь как раз и можно сбежать: стихия смоет все следы и на вопросы будет отвечать неизвестность.

– Я останусь с тобой, – сказал Нилам и привлек ее к себе.

Если Ратна воспротивилась, то лишь на какое-то мгновение; прижавшись друг к другу, юноша и девушка словно стремились удержать жизненные силы и вместе с тем оттолкнуть противный липкий страх, от которого немело тело.

Оба чувствовали, как кровь горячей волной приливает к сердцу, ощущали жар губ и рук. Что-то обрушилось на них и увлекло за собой подобно Гангу, который вышел из берегов. Первое сильное чувство потрясло их обоих до глубины души.

Внезапно океан тоски в груди Нилама, порожденный невозможностью обладать этой юной женщиной, превратился в лавину счастья. А Ратна раскрылась перед тем, что давно стучало в невидимые двери. Точно так же за стенами дома слились воедино земля и небо, скрытые пеленой дождя.

Больше Нилам и Ратна ничего не слышали. Ничего, кроме взволнованного дыхания и безумных слов, что слетали с губ. Их тела содрогались, словно в ритуальном танце, под звуки порожденной ритмом сердец музыки, что звучала внутри; казалось, они были не властны над тем, что влекло их друг к другу.

Утро оказалось неожиданно ясным. Последние звезды сверкали так ярко, будто умылись в ночном дожде, а восходящее солнце было ослепительно-алым, каким оно не было никогда прежде.

Лицо Нилама сияло гордостью и любовью. Но в глубине его глаз таился страх – как если бы к горлу приставили острие невидимого меча. Ратна сидела странно притихшая. Она как будто чего-то ждала, каких-то слов или, возможно, действий.

– Так, значит, у вас с отцом ничего не было? – с облегчением произнес Нилам. Она покачала головой, и он заметил: – Тогда то, что мы совершили, вовсе не так ужасно. И все же я опасаюсь, как бы он не узнал!

– Мы можем попытаться забыть о том, что произошло, тогда нам будет проще это скрыть, – прошептала Ратна.

– О нет! Только не это! – В голосе Нилама звучала мольба. – Я никогда ни о чем не забуду и уж тем более не откажусь от тебя! – Протянув руку, он коснулся ее волос, потом провел ладонью по ее щеке и с восхищением произнес: – Ты прекрасна, словно рани![11]

Еще не родилась женщина, которой бы не польстили такие слова. Ратна почувствовала, как раскаяние, вставшее комом в ее груди, начинает таять.

– Если мы будем осторожны, он не догадается.

– Наверное. – Юноша улыбнулся. – Я чувствую себя счастливым, потому что впереди у нас еще несколько дней!

Ратна кивнула, а после произнесла слова, которых не услышала от него:

– Что, если нам убежать?

Плечи Нилама чуть поникли.

– Куда, как? Да и на что? Я родился здесь и больше не знаю никаких мест. Красть я не могу… И если даже я не возьму у отца ни анны[12], меня настигнет другая кара. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, – ответила девушка, зная, что он ждет от нее именно этого, а сама подумала о том, почему боги не наказывают мужей, издевающихся над своими женами, или завоевателей, обворовывающих индийский народ?

О мужьях постоянно болтали женщины, а про англичан порой говорил Горпал, обозленный как ослушанием старшего сына, поступившего на службу к иноземцам, так и их грабительскими налогами.

Ратне было пора за водой, а Ниламу – в лавку. Оба понимали, что сейчас их спасение – в поддержании хотя бы видимости привычного порядка вещей.

Надев чистое сари, девушка тщательно расправила складки. Гладко и туго причесала волосы. Она боялась, что что-нибудь может выдать ее перед женщинами: краска в лице, дрожание рук, растерянный взгляд.

Кувшин сделался скользким, оттого что у нее сильно вспотели ладони. Вытерев их, Ратна попыталась взять себя в руки. В конце концов, все эти женщины думают, будто то, что произошло с ней минувшей ночью, свершилось давным-давно.

И все же, когда девушка вышла на улицу, у нее звенело в ушах, дыхание прерывалось, а чужие лица расплывались перед глазами.

Ратна напрасно боялась: всех интересовали только ураган, натворивший немало бед, да каждодневные проблемы. Она пошла в толпе женщин, не способных поверить в то, что можно нарушить нечто такое, что ни при каких обстоятельствах нельзя нарушить.

Девушка обращала внимание на встречных мужчин. У многих были заострившиеся лица с резко выступающими скулами, а их дхоти жалко болтались вокруг кривых костлявых ног. Другие, наоборот, казались непомерно грузными, с как будто надутыми губами и почти женской грудью. Нилам же был красивым и стройным, от него словно исходило сияние юности.

Подумав об этом, Ратна невольно утешилась и провела день не только в привычных трудах, но и в радостном ожидании.

Пришла ночь, и они с Ниламом вновь разбудили друг друга для жизни куда более яркой и полной, чем та, какую они когда-либо могли себе представить. Страстное желание и неописуемое наслаждение побеждали все. В эти минуты и страх, и чувство вины превращались в пыль. Происходящее казалось им неизбежным, естественным и прекрасным.

Потом они лежали обессиленные, и тишину нарушал только громкий стук сердец. Это повторялось каждую ночь, и им больше не хотелось говорить о будущем, они жили лишь настоящим, сверкающим, тонким и острым, как солнечный луч или стальной клинок.

Когда Горпал вернулся, Ратна постигла одну важную вещь: Нилам сделался ее возлюбленным, однако не стал защитником.

– Если я вынужден принимать пищу из рук шудры, тогда от тебя должно быть больше толку! – будучи не в настроении, орал Горпал на жену и замахивался на нее чем попало.

Ратна испуганно шарахалась, а Нилам сидел, опустив глаза, с таким видом, будто его тут нет или как если бы он растерял все свои чувства.

Хотя девушка понимала, что их может выдать любое неосторожное движение или взгляд, ее сердце точила обида.

Их жизнь с Ниламом разделилась на две половины: одну заполнял всеобъемлющий страх, другую – безудержная любовь.

Однажды Горпал сказал ей:

– Хотел бы я знать, чем ты тут занимаешься, когда меня нет!

Ратна ничего не ответила. У нее был вид человека, который только что проснулся и не может взять в толк, где находится. Присутствовавший при этом Нилам зажмурился и затаил дыхание. Не шелохнулся он и тогда, когда Горпал с воплем «Дура!» ударил жену.

По прошествии нескольких дней Ниламу удалось шепнуть возлюбленной:

– Меня мучает совесть, но я ничего не могу поделать!

Ратна только кивнула, и они продолжали жить так, как жили. Когда отца не было, Нилам расточал нежности, когда Горпал возвращался, юноша поневоле становился отстраненным и равнодушным.

В тот день, когда Ратна поняла, что она беременна, все валилось у нее из рук, а в груди безжалостно щемило.

Девушка знала, что должна как можно скорее поговорить с Ниламом. Боги, когда же уедет Горпал! Он никогда заранее не предупреждал об отъезде, тем более молодую жену.

Сила мужчины – это упорство буйвола, тогда как сила женщины – увертливость змеи. Ратна без конца повторяла себе, что должна что-то придумать.

Сидя в очереди возле источника, она разглядывала женщин, которые обменивались сплетнями, жевали бетель[13], шутили, ругались, смеялись или грустили. Они были разными, но ни одна из них не смогла бы понять, отчего зарождение новой жизни обернулось для Ратны чудовищным наказанием. Она забыла все, что должна помнить женщина, возжелала мужчину не только в своем сердце! И этот мужчина был не кем иным, как сыном ее господина, в преданности которому заключалась ее честь и открывался путь к вечной жизни.

В ее голову вновь ворвалась мысль о бегстве. Если б только Нилам согласился! А если бежать одной? Но тело Ратны превратилось в кокон, таящий в себе новую жизнь, и она должна была помнить об этом.