Александр Зорич - Стальной Лабиринт

• Название: Стальной Лабиринт
• Автор: Александр Зорич
• Жанр: Боевая фантастика

---

Подобно всем прочим объектам острова Вануа-Леву, ТЯЭС-4 обслуживала потребности огромного города, известного в России как Столица, а в Европе как Метрополис, — церемониального центра Объединенных Наций, величайшей империи в истории человечества.

Саша и Маша познакомились в оркестре русских народных инструментов, где застенчивый молчун Александр Растов играл на балалайке, а Мария Голуб, обладательница косы-питона и обстоятельных, не девичьих бедер, — на цимбалах.

Рождению малыша радовались не только Мария и Александр, но и весь этаж новопостроенного семейного общежития при электростанции. Фантазией архитектора-индуса оно было стилизовано под распустившийся лотос, и Константин был первым ребенком, появившимся у обитателей каменного цветка. Многие молодые семьи восприняли его появление как хороший знак.

Сам Константин, казалось, был рад меньше всех.

Он мало кушал, много плакал и, казалось матери, все время хотел сообщить ей что-то важное, что плотно засело в его нежной младенческой головке. Хотел, но не мог.

К трем годам, впрочем, Константин оставил позади и хвори, и крикливость, и малый вес, став обычным здоровым детсадовцем с пластиковым бластером и усами от клюквенного морса.

Что стало причиной такого преображения — повышенная забота со стороны взрослых или снисходительный к человеческой биологии климат благословенного архипелага Фиджи, — теперь уже не важно. Важно, что, даже научившись говорить, высказывать то, что бродит на дне его сложной души, Константин так и не научился.

Когда «маленькому Косеньке» стукнуло три с половиной года, на Четверке произошла серьезная авария. Во время аварии волею Провидения отличился его отец, жилистый, с ранними залысинами надо лбом человек, к тому моменту начальник второго охладительного участка.

В ответственный момент именно Александр Растов — обычно незаметный инженер в белом халате — распознал роковую проблему, взвалил на свои плечи бремя ответственности и рванул Главный Рубильник. Рванул вопреки приказам заслуженного, но престарелого начальства, погрязшего в самоуспокоении и запоздалом карьеризме…

Действия молодого инженера Александра Растова предотвратили большую катастрофу и сделали его настоящим героем Объединенных Наций — помимо отечественных газет и визора, о нем без умолку галдели в Южной Америке и Пацифиде.

«Незаметный спаситель», «Он просто решил не уходить», «Отец Тихого Океана» — это писали о нем.

Именно тогда Константин впервые узнал на своей шкуре, как утомителен даже самый добрый человеческий интерес.

Именно тогда их семья — о которой каждый канал считал своим долгом сварганить репортаж, мол, «крепкие тылы героев» — начала прятать свой нероскошный быт, да и вообще перестала быть «обычной». Отныне и уже навек они стали называться «те самые Растовы, помнишь?».

Вскоре после аварии, в золотистом ароматном октябре, у Константина родился брат, которого назвали в честь прадеда по матери — Иннокентием.

Новорожденный показался Косте некрасивым и невинным — последнее в полном соответствии со своим шелковистым латинским именем.

В отличие от здорового, несмотря на некоторую врожденную хмурость Константина, Иннокентий родился совсем слабым. Диагностировали и врожденное заболевание…

«Болезнь Киссона-Ялинцева» — эту формулу несчастья Костя помнил с подготовительной группы детского сада.

Рождению брата Константин обрадовался.

Нет, тихо сопящий сверточек на руках матери не вызывал у него особых симпатий. Просто он заметил: после рождения розового червячка у окружающих почти не осталось на него свободного времени.

И это было здорово! Повышенное внимание родителей, да и чье бы то ни было, маленького Костю необычайно тяготило.

Чтобы побыть в одиночестве, Константин использовал любые предлоги.

Еще дошкольником он освоил роликовые коньки и научился плавать. В школе на карманные деньги приобрел первый велосипед, затем научился грести на каяке, и все это — не считая фехтования!

Дошло бы, конечно, и до подводного плавания. Но когда Константину исполнилось девять, его отец получил новое высокое назначение — стал директором термоядерной электростанции в славном русском городе Калуге.

Директором! Да еще и с переводом из окрестностей церемониальной столицы человечества в ближнее Примосковье. То есть — под бочок к столице подлинной, где принимались настоящие Решения с большой буквы, от которых зависело будущее десятков миллиардов людей на тысячах парсеков Рукава Ориона.

Но Константин по малолетству подобных материй не понимал. Неохотно покидал он родные острова — изумрудные, аквамариновые и волшебные. Горько плакал, прощаясь с ручной морской черепахой по имени Абама…

До этого в России он бывал всего лишь пару раз — родители возили к дедушке и бабушке, в Южно-Сахалинск. Константин, смуглый, скуластый и большелицый, как настоящий полинезиец, не представлял, как он будет жить без каноэ и можно ли кататься на велосипеде зимой…

Однако родители не спрашивали его мнения. Сборы заняли всего три дня.

Причина такой спешки была проста: одна из знакомых докториц, — а их среди подруг Марии Ивановны Растовой хватало, — высказала предположение, что младшему брату Константина Кеше категорически не подходит тихоокеанский тропический климат и что в генетически родных местах, среди берез и елей исконной Руси, русский мальчик Кеша, возможно, поправится. А тянущие боли, которые изводят его избыточно утонченную нервную систему, уменьшат свою убийственную интенсивность.

Отчасти эти ожидания оказались обоснованными, отчасти нет.

Состояние Кеши и впрямь стабилизировалось, но полное выздоровление не наступало, да и о самой его возможности все еще спорили по конгрессам именитые ученые…

Так или иначе, Константин теперь носил шапку-ушанку и ходил в обычную калужскую школу.

Поначалу сверстники чурались новенького с неестественным загаром — говорили: «задается», «зазнайка», «грубиян».

Затем смеялись над его распевным тихоокеанским акцентом.

Но вскоре мужская половина пятого «Б» по достоинству оценила смекалку новенького и его физическую силу.

Тем более что Константин охотно приглашал одноклассников к себе домой: играть в деберц, стрелять из лука, плавать в бассейне с противотоком, а еще — учил фехтовать и боксировать (и тем и другим Константин увлекался с недетской пылкостью). Даже по калужским меркам семья Растовых жила богато: трехэтажный дом с рощей адаптированных платанов, собственный причал, домработница, садовник. Гости не выводились!

Подросший Кеша глядел на эти галдящие делегации с опасливым недоумением закоренелого интроверта.

Совместных игр братья никогда не затевали — Константину было строго наказано «ни во что малыша не втягивать», да и сам Кеша не особенно стремился во что-либо втянуться…

Младший Растов все больше читал, глядел в планшет или телескоп, дальним прогулкам по пахнущему плесенью и хвоей грибному лесу предпочитал сидение в парке с книгой и бутылочкой ситро, а рапире — шахматную доску.

Когда Кешу «похитили» (слово «инопланетяне» из этой формулы родители Кости постоянно и как бы по забывчивости теряли), — а случилось это, когда Кеша отдыхал в Крыму, в лагере «Артек», — Костя находился совсем недалеко от места похищения.

Он как раз проходил стремительный Керченский пролив на паруснике «Гото Предестинация», копии первого русского линейного корабля Петровской эпохи. Константин был на том паруснике матросом, и это был его второй морской поход.

Впереди у него было еще три таких.

В перерывах между походами Константин мечтал о кругосветке…

В кругосветке Константин, впрочем, так и не побывал.

Зато побывал на планете Клара.

А все потому, что «срочку» его отправили проходить на субмарину противокосмической обороны.

Во время службы с ее привычными «100 дней боевого дежурства» Константин так пресытился морем, просоленными, напоенными одичалым солнцем зюйд-вестами, что был вынужден скорректировать даже свои мечтания.

Больше в них не было ни собственной яхты, ни даже моторной лодки. Даже бассейн — и тот больше «старшего Растова-младшего» не интересовал…

Армейская дисциплина и коллективизм тоже немало утомили свободолюбивого и нелюдимого Константина. И на грозный вопрос отца (тот во всем любил ясность и буквально выдавливал ее из близких как зубную пасту из тюбика): «Где планируешь продолжить учебу? Может, по военной линии?» — Константин лишь глухо огрызнулся.

Он ничего не планировал. Ему не хотелось по «военной линии».

Тем более что по возвращении домой со службы Константин вместо привычного, ровно коптящего домашнего очага застал… нечто совершенно иное.

Начать с того, что отец его был теперь не просто «уважаемым Александром Павловичем» и бывшим героем «аварии на Фиджи». А «глубокоуважаемым Александром Павловичем», заместителем Директора Тяжелой и Специальной Промышленности. А про времена, когда отец был скромным энергетиком в белом халате и самоотверженно дергал Тот Самый Рубильник, теперь и вовсе никто не вспоминал, как про какой-нибудь ранний мезозой…