Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем

• Название: Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем
• Автор: Константин Ривкин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-480-00304-8

За «делом ЮКОСа» много лет следили как вся наша страна, так и весь цивилизованный мир. На процессах против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева столкнулись не только команда адвокатов и система российского правосудия, правого уже по самому определению. Это было противостояние нового бизнеса, его защитников и государственной машины… с вполне предсказуемым результатом.

Известный адвокат Константин Ривкин был не просто один из участников этих процессов, кому доступны все тонкости взгляда изнутри. Он на собственном опыте почувствовал, что это такое, когда государство борется с независимым бизнесом, не брезгуя при этом никакими средствами, вплоть до запугивания и преследования адвокатов.

Его книга – уникальное, написанное с адвокатским педантизмом и умной иронией свидетельство тех окаянных дней и судилищ, на которых уничтожалось предпринимательское будущее страны. Это не просто мемуары и биографии отдельных человеческих судеб, зачастую трагических. Это не только достоверная история разгрома некогда самой успешной нефтяной компании.

Книга содержит неизвестные подробности и доказательства, профессиональный анализ современных проблем российского уголовного судопроизводства, с глубоким проникновением в суть его проблем. И в то же время это пособие для нынешних юристов, вынужденных работать в системе, когда обращение «Ваша честь» звучит как невольный сарказм.

И, наконец, одна из самых ценных составляющих этого издания – дань памяти человеку, который, как и главные герои, стал так дорог автору за эти годы.

---

Кстати, о стремлении избежать ошибок. Еще одной отличительной чертой Лебедева является исключительный педантизм. Правда, этот термин, на мой взгляд, не в полном объеме отражает существо данного феномена. Я не раз употреблял иное выражение – «крючкотвор в хорошем смысле слова». Суть заключается в том, что в любом тексте – будь то газетная статья, аналитическая записка или процессуальный документ – Лебедев умудряется усмотреть возможную или действительную двусмысленность, неточность, повод для упреков в некорректности изложения и поэтому требует устранения такого рода закавык и сам старается их избегать. Это в одних случаях касается устоявшихся бизнес-терминов, полноты названий иностранных и отечественных компаний, точности переводов документов, в других – сложных стилистических оборотов, изложения правовых конструкций своими словами, избранных цитат, округления цифровых показателей. Должен признать, что такой подход имеет право на существование, особенно при наличии уголовных дел, где порой в важных процессуальных документах обезличенно указывается, например, на «сотрудников ЮКОСа», хотя известно о существовании ОАО «НК “ЮКОС”», ЗАО «ЮКОС-PM», ООО «ЮКОС-Москва», ООО «ЮКОС Экспорт Трейд», ЗАО «ЮКОС-Инвест», ЗАО «ЮКОС-М», ООО «ЮКОС Восток Трейд». То же наблюдается и с названием «Менатеп» – банк «Менатеп», МФО «Менатеп», «Групп Менатеп» (Group Menatep Ltd.), «Менатеп С.А.» (Menatep S.A.) и т. д.

По отношению к своим процессуальным противникам Платон Лебедев вел себя обычно весьма агрессивно. Он презирал их за глупые, бездарные обвинения, дилетантские инсинуации, извращенную логику, попрание закона, систематические и грубые фальсификации доказательств, давление на свидетелей, репрессии в отношении тех, кого назначили обвиняемыми. Особо жестко и уничижительно Лебедев отзывался о тех, кто, по его мнению, являлся авторами обвинений или создателями «доказательственной» базы. Вот примеры только из одного сделанного им в Хамовническом суде в самом начале процесса заявления: глубоко презираемые члены преступной группы – «подставные прокуроры» Лахтин и Шохин; «липовые» потерпевшие и гражданские истцы; шизофреническое обвинение нагло сфальсифицировано; сфабрикованное уголовное дело; взаимоисключающий абсурд; фальшивка, изобретенная преступной группой Бирюкова– Каримова и их соучастниками для легализации преступлений и злоупотреблений власти; уничтожена и разворована разной политической и уголовной шпаной лучшая нефтяная компания России.

Между тем тот же Лебедев веселил членов следственных групп их же собственными ляпами в делах, указывал на очевидные абсурдности и нестыковки, зачитывал фрагменты составленных им жалоб или ходатайств, как бы оттачивая слог и следя за реакцией слушателей из стана неприятеля. В судах он старался донести до присутствовавших, включая судей и прокуроров, свои доводы простым и ясным языком, иллюстрируя их примерами из жизни и документами из дела. Даже сложные вопросы бухгалтерского учета, банковских операций или внешнеэкономических сделок излагались весьма доступно.

Интересен в этой связи фрагмент заочного диалога, имевшего место с одним из читателей популярной газеты ближе к концу хамовнического процесса. Читатель: «Заметно столь сильное терминологическое и понятийное различие со следователями, прокурорами и судьей – как его устранить? Это как разговор академика и крестьянина – они говорят на разных языках, обвинение составлено, как компьютерный синтезатор, из кусочков неосмысленных фраз». Лебедев: «“Понятийный” (в прямом и переносном смысле) аппарат наших оппонентов (следователей, прокуроров) достаточно примитивен, но с определенными элементами скорее жлобской хитрости, чем ума… Может быть, в некоторых случаях я вынужден использовать лексику, мне не свойственную, но ту, которая, как я полагаю, при ее использовании помогает лучше уяснить смысл. Это очень непросто объяснить человеку, который в “деле” нашел “подписи Карла Маркса” (это я про “очаровашку” Лахтина), то, что он не только не может, но и даже не хочет понимать (или, скорее, наоборот)».

Безусловно, любопытен и показателен взгляд на Платона Лебедева со стороны, с мест, занятых в зале суда публикой. «Лебедев своенравен. Сидит в “аквариуме”, положив ногу на ногу. Абсолютно свободен. Раскрепощен. Жует жвачку». А здесь уже прорывается чисто женское: «Взгляд орлиный. Чертовски обаятелен. “Орел, в общем”, – вздыхают поклонницы всех возрастов… Лебедева обожают. Мужчины любят его за четкость мысли, хулиганистый слог, женщины – за все, вместе взятое»[9].

На судебных процессах Михаил Ходорковский и Платон Лебедев идеально дополняли друг друга и по характеру, и по тематике тех сегментов защиты, которые распределили между собой. Взрывной, безапелляционный и резкий Лебедев контрастировал с мягким, интеллигентным, обычно спокойным Ходорковским. И именно это разнообразие позволяло наиболее убедительно и наглядно преподнести слушателям ту непростую позицию из смеси специфики нефтедобычи, финансовой составляющей, а также гражданского и уголовного права. Это безоговорочно свидетельствовало об отсутствии вообще каких-либо криминальных событий и полной невиновности наших подзащитных.

Как проходила работа Платона Лебедева с адвокатами? Сначала каждому из них предстояло освоить его манеру изложения мыслей и предложений, подразумевающую знание собеседником всей структуры ЮКОСа, истории и показателей работы банка «Менатеп», особенностей корпоративного права и практики, а также принципов и сути финансовой отчетности компаний по отечественным РСПБУ и американским US СААР. Поверхностное знание адвокатами-криминалистами таких «банальностей» не радовало поначалу доверителя, но потом он с этим смирился, не без видимого удовольствия читая нам лекции по отмеченным небезынтересным вопросам, что со временем давало свой положительный результат.

Другая проблема общения в условиях несвободы состояла в том, что Лебедев вынужден был пользоваться эзоповым языком, что приводило порой к недопониманию. Впрочем, это нивелировалось за счет работы с проектами документов, которые мы порой неоднократно вместе переделывали, доводя каждую мысль до абсолютной согласованности между собой и наиболее оптимального изложения на бумаге.

Нас, адвокатов, Лебедев постоянно призывал к максимальной жесткости в выражениях, если речь шла об оценке стороной защиты действий противника. Из лексикона были убраны привычные «не доказано», «не вполне обоснованно», «не соответствует закону» и прочий словесный либерализм. На смену им пришли «фальсификация доказательств», «должностной подлог», «умышленное преступление», «ОПГ – организованная прокурорская группа». Причем, естественно, писали мы это совершенно искренне, а не потому, что Лебедев оказывал какое-то давление. И, по договоренности, если какой-то тезис или вопиющий факт явно требовал выражений «на грани фола», то его вставляли в уста (в текст) подзащитного. Хотя и на нашу долю приходилось много всяких резкостей, от которых в суде либо как ошпаренные вскакивали прокуроры, либо неодобрительно смотрели судьи, порой перебивая, делая предупреждения и требуя более гладких выражений.

Несмотря на то что в манере общения Платона Лебедева иногда проскакивали авторитарные черты, никак нельзя сказать, что его невозможно было переубедить. Чаще всего он выслушивал контраргументы и говорил: смотрите сами. Вспоминаю, как однажды кто-то из коллег вернулся из СИЗО с встречи с Лебедевым несколько ошарашенным от его предложения готовить некое исковое заявление. Этот шаг был заведомо проигрышным по ряду причин, и не только потому, что суды к нам, мягко говоря, не благоволили. Взвесив все «за» (их почти не было) и «против», мы с коллегами пришли к клиенту, и первое, что я сказал, было: «Платон Леонидович, мы в суд не пойдем». Он удивился, потом выслушал и от этой идеи отказался.

Сказанное выше о склонности Лебедева в лучшие времена к специфическим формам общения вовсе не означает, что именно так протекали разговоры с адвокатами на правовые и прочие сопутствующие темы. Непарламентские выражения действительно проскальзывали порой у обоих собеседников (вторым честно обозначаю себя), но исключительно при оценке очередных «заворотов» процессуального противника, и не чаще, чем это позволяет себе среднестатистический российский мужчина.

В остальном Платон Лебедев был, как правило, корректен, хотя порой высказывал свое неудовольствие в, скажем так, вольной форме. Иногда в ответ на свои предложения кто-то из защитников мог услышать: вы говорите ерунду. Обычно дальнейшее разбирательство вопроса приводило либо к тому, что сглаживались острые углы проблемы или, как любит говорить сам Лебедев, минимизировались риски, либо выяснялось, что он не до конца понял или выслушал приводимые аргументы. Кстати, по моим наблюдениям, и с другими людьми, будь то в следственном изоляторе, в колонии или при доставке в суд, Лебедев был всегда обходителен. Неслучайно в его характеристике, составленной руководством СИЗО «Матросская Тишина» в мае 2011 года, особо отмечалось: «По отношению к сотрудникам учреждения – подчеркнуто вежлив».