В. Галечьян - Четвертый Рим

• Название: Четвертый Рим
• Автор: В. Галечьян
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Увлекательный роман, события которого происходят в России начала XXI века, предостерегает от будущего, напоминающего последние дни римской империи, погрязшей в насилии, оргиях и мистериях. Герои повествования проходят через многие испытания, их соблазняют и пытают. Они вынуждены менять облик, скрываться, отстаивать свою жизнь и любовь с оружием в руках.

---

Лина резко обернулась назад, увлекая за собой студента. Тотчас две головы скрылись за поворотом.

— Вот видишь, — сказала Лина, — я-то в безопасности, но, чтобы пойти к тебе, мне надо отпроситься у них. Иначе весь район на ноги поднимут. Ты иди вперед и не оглядывайся.

Лина сорвалась с места и помчалась назад. Луций, решив подчиниться взбалмошной девчонке, медленно пошел через Кутузовский проспект, высматривая брата и Никодима. Он подумал было, что напрасно отпустил их вдвоем, но, вспомнив, в каком состоянии находился Никодим после битвы, утешился, и тотчас за спиной раздался перестук каблучков Лины. Луций уже дошел до середины проспекта, когда услышал вдалеке характерные звуки сирены.

— Полицейский патруль, — крикнул он. — Бежим!

Лина капризно передернула плечами. Мохнатый свитер вольно облегал ее стройную фигуру. Высокие сапожки и кожаные штаны довершали облик маленькой разбойницы. Патруль приближался. Уже видны были передовые мотоциклы, сопровождающие джип с десятком сидящих в нем полицейских.

«Сейчас задержат, — с тоской отметил Луций. — Начнут проверять документы, руки вывернут, им только дай предлог. Все из-за этой глупой девчонки, у которой, наверно, даже и документов нет и которую запросто могут бросить в спецприемник».

— Двое на трассе, остановитесь! — загремел, казалось, над самым ухом динамик.

«Попили чайку», — грустно подумал юноша. Он остановился и дернул за руку девчонку, которая продолжала идти вперед как ни в чем не бывало.

— Ты что, с ума съехала?! — зло крикнул Луций. — Тебя застрелят прямо на проспекте. Стой!

Лина передернула плечиками, но остановилась, картинно выдвинув ногу. От патруля оторвались два мотоцикла и, разгоняясь, направились к ним. Полицейские мчались на стоящих неподвижно юношу и девочку, как бы стремясь сбить их. Подъехав почти вплотную, мотоциклы заложили крутой вираж и, как по команде, остановились в нескольких сантиметрах от ног Луция.

— Руки за голову, стоять неподвижно, при малейшем движении стреляю! — рявкнул один из мотоциклистов и ловко спрыгнул с подножки своей машины на асфальт.

Остальной патруль вместе с джипом медленно направлялся к ним, когда мимо него на громадной скорости проехало такси. Послышался звон разбитого стекла, из окна такси высунулся ствол и гулкая очередь рассыпала крупу по асфальту. Тотчас патруль развернулся и, набирая скорость, помчался за такси. Полицейский, уже протянувший руку к Лине, внезапно развернулся, вскочил в седло мотоцикла и с ревом умчался догонять своих товарищей. Его коллега отстал от него на несколько секунд.

— Выучка, — уважительно сказал Луций, провожая взглядом виражирующие вверх по проспекту мотоциклы. — Вот это удача! Второй раз вылезаем из дерьма.

— Удача! — высокомерно посмотрела на него Лина. — Для студента у тебя очень скудное воображение. Не слишком много тебе удач! Если бы ты мне не понравился еще тогда, — она махнула рукой, словно показывая, как давно это было, — стала бы я вмешиваться в дела чужой банды. А если ты думаешь, что каждый день по улицам мчатся такси специально, чтобы подстрелить дорожную полицию, значит, ты ничего не понимаешь в жизни.

— Если это твои люди и ты знала, что они из-за тебя подвергают свою жизнь опасности, почему же ты даже шаг не соизволила ускорить? Я тебе удивляюсь. Все-таки не пять лет.

— Я тебе хотела показать, как меня хорошо охраняют, — сказала Лина, — а если ты раздумал приглашать меня к себе, так и скажи. Я как-то тебе не навязываюсь, — и она повернулась к Луцию спиной.

До лицея оставались считанные метры, и юноша снова подумал о том, что девочка спасла ему жизнь. Да и что он знает о жизни залетных, чтобы судить дочку одного из главарей. И вообще причем тут ее отец?

Вместо ответа он взял девочку под руку и осторожно повлек за собой. Несколько мгновений она сопротивлялась его движению, потом подчинилась, храня рассерженное молчание.

— Ты только не воображай, что я к тебе иду, — сказала она напоследок уже перед дверью лицея. — Мне просто твой лицей посмотреть интересно. А в твою комнату я могу и вообще не заходить.

— Как хочешь, — собрался сказать Луций, которого уже качало от вывертов девицы, но в очередной раз промолчал.

Первый, кто им встретился, был старый демократ. Полный пива и благодушия, он, видимо, подыскивал себе очередного слушателя, потому что один и тот же человек не мог длительное время воспринимать его сентенции.

— У нас посетительница, — воскликнул Пузанский, останавливаясь и качая головой, как носорог, случайно вонзивший рог в пальму и не знающий, как выбраться, — и какая прекрасная! Луций, сынок, кого ты привел в наше царство ночи и запустения? А у меня, ты знаешь, бессонница. Лечился до четырех утра и пивом и травником — не помогает. Вышел курить в коридор — и вдруг ты. И с таким прекрасным цветком в петлице, как вас зовут, дорогая?

— Сами вы толстый кактус, — неприязненно сказала Лина. — У кого это я в петлице торчу, хотела бы я спросить? Неправда, я сама по себе.

— Я не хотел тебя обидеть, о дитя ночи, — загудел Пузанский, — и если ты дашь мне возможность, я исправлю свое заблуждение. Сравнение с цветком тебя оскорбило — это выше моего разумения, но красота и юность всегда правы — по определению. Пойдемте ко мне, отрок и юница, и я напою вас крепким чаем и расскажу, что такое любовь.

— Он чокнутый? — осведомилась Лина, ничуть не снижая громкости своего голоса.

— Да, — также громко ответил Луций, — но очень умный. Если хочешь, можем пойти к нему в гости.

— Так вот, любовь, — загудел Пузанский, обнося гостей горячим, заваренным в сервизных расписных чашках коричневым чаем. — Это тонкая штука, и много прекрасных влюбленных расстаются только из-за того, что считают любовь чем-то отлитым в навечно застывшей форме, пожаловавшим навсегда. На самом деле любовь — это не форма и не содержание, это процесс, это жизнь в ее бесконечном развитии и изменении, и если этого не понимать, то можно ее убить. Когда люди встречаются, им кажется, что взаимное чувство друг к другу — это Уже произошедшая любовь. В действительности это только приготовление.

Чтобы перейти к истиной любви, необходимо провести громадную работу совместного движения, надо не уставать и не лениться понимать и узнавать другую личность, чтобы вливать в то первое чувство все новые и новые грани уважения и трепетного нежного удивления. Человек не может раскрыться сразу даже перед самым близким и дорогим ему существом. Ему нужно время, чтобы повернуться то одной, то другой, то третьей гранью своей души и дарования, чтобы в процессе этого взаимопроникновения меняться и расти, отдавая свою личность. Вот поистине пример того соединения, когда чем больше отдаешь другому, тем больше получаешь сам. И если ты искренен, добр и самосущ, то чувство, принимаемое тобой за любовь, изменится и вырастет в истинное чувство, которое поднимается над эросом и привычкой и над всем земным. Сейчас половина того, что я вам говорю, кажется вам неинтересным, а вторая половина воспринимается не разумом, а эмоциями, но пройдет время, и когда-нибудь вы припомните, причем независимо от того, разведет ли вас рок или оставит вместе, припомните, что говорил вам наполненный пивом бурдюк, то есть я.

— Господин учитель, — сказал Луций, потягивая сладкий, чуть горчащий чай и наблюдая за Линой, которая, казалось, была поражена тирадой Пузанского и тихо прихлебывала из своей чашки, — мы только сегодня по-настоящему познакомились. Да и согласитесь, как-то это мудрено все, что вы говорите. Я не силен в философских и исторических определениях любви, но понимаю только одно: если мне человек нравится, то это происходит сразу, а если я к нему безразличен, то пусть он хоть разорвется на сто частей, я все равно не сумею себя переменить.

— И много раз ты проверял свою теорию? — хитро осведомился Пузанский.

«Ни разу», — честно хотелось ответить студенту, но присутствие Лины сдерживало его. — Проверял, — ответил он уклончиво, будто не желая повествовать о многочисленных своих победах.

Педагог рассмеялся, но ничего не сказал, а девчонка нашла в темноте ногу Луция и пребольно надавила на носок своим острым каблучком.

— Пошли, — шепнула Лина ему на ухо. — Я хочу посмотреть, как ты живешь, — и она неодобрительно обвела взглядом громадную пустую залу Пузанского.

Оттого что потолки и стены были выбелены, все пространство расширялось и еще более скудной и нелепой казалась обстановка: два обшарпанных кресла и журнальный столик в одном углу да обеденный стол, за которым они сидели, в другом. Кроме этого во всю длину комнаты тянулся стеллаж с книгами. Лицей когда-то, в легендарные годы, был дворцом великого князя то ли Николая, то ли Михаила. Поэтому до сих пор, многократно изуродованный снаружи, он сохранял внутри монументальность и основательность древних строек. На лестничных клетках пустовали выемки гигантских стенных зеркал, где-то еще горели мозаичные непроницаемые окна, остатки фресок, невыскобленных временем и произволом новых хозяев, проглядывали на почти соборной высоте, под потолком.