Хорхе Исаакс - Мария

• Название: Мария
• Автор: Хорхе Исаакс
• Издательство: Издательство «Художественная литература»
• Жанр: Зарубежные любовные романы
• Год: 1980

Хорхе Феррер Исаакс (1837–1895) – колумбийский политик, военный деятель и писатель. Его единственный роман был признан одним из самых заметных образцов романтизма в испаноязычной литературе. «Мария» – первый национальный колумбийский роман, оказавший влияние на все ее дальнейшее развитие и признанный классическим произведением литературы Латинской Америки.

Молодые герои, Мария и Эфраин, любят друг друга с детства. Их возвышенная любовь исцеляет Марию от тяжкой болезни, но отец Эфраина посылает его учиться в Англию, и разлука убивает Марию; она умирает, а Эфраину, слишком поздно вызванному на родину, остается лишь рыдать у ее могилы.

---

– Расскажите, расскажите нам, – просила и Лусия.

Тогда Хосе, взяв в руки голову ягуара, сказал:

– Зверь бросился было на Браулио, а тут сеньор (кивнул он на меня) всадил ему сюда пулю.

Он показал дыру, красовавшуюся прямо посреди лба.

Все повернулись ко мне, и каждый взгляд был еще одной наградой за мою ловкость.

Хосе, продолжая рассказ со всеми подробностями, осматривал раненых собак и вздыхал о тех, что погибли.

Браулио с помощью Тибурсио растягивал' на земле и прибивал колышками шкуру.

Женщины вернулись к своим делам, а я прилег вздремнуть в столовой на скамье, где Трансито и Лусия подстелили мне вместо тюфяка шерстяные пончо. Вскоре я заснул, убаюканный журчанием реки, гоготом гусей, блеянием отары на ближних холмах и пением девушек, стиравших в ручье белье. Природа успокаивает нас, как любящая мать, когда душой нашей овладевает печаль; а если нас приласкает счастье, она нежно нам улыбается.

Глава XXII …Мы предались воспоминаниям…

Уступив просьбам моих друзей, я пробыл у них до четырех часов и после долгих прощаний отправился в путь вместе с Браулио, который вызвался проводить меня. Он нес мое ружье, а через плечо перебросил какой-то мешок.

Дорогой я заговорил о его скорой свадьбе и счастье в будущей семейной жизни, – ведь сразу видно, как Трансито его любит. Он слушал меня молча, но улыбка его была выразительнее слов.

Мы перешли реку и стали уже спускаться по ущелью с последней горной вершины, как вдруг из тутовых деревьев вышел на тропинку Хуан Анхель и, умоляюще сложив руки, проговорил:

– Я вернулся, хозяин… я шел… не делайте мне ничего, ваша милость… я больше не буду бояться.

– Да что ты натворил? Что с тобой? – прервал я его. – Тебя послали из дома?

– Да, хозяин, да, сеньорита послала, и ведь ваша милость велели мне вернуться…

По правде говоря, я забыл об этом.

– Значит, ты не вернулся со страху? – расхохотавшись, спросил Браулио.

– Да, да, так оно и было… Сначала Майо пробежал совсем перепуганный, а еще ньор Лукас встретился мне на мостике через реку и сказал, что ягуар убил ньора Браулио…

Браулио просто зашелся от хохота, а потом спросил у струхнувшего негритенка:

– И ты целый день просидел в кустах, как кролик?

– Да ведь ньор Хосе крикнул, чтобы я возвращался пораньше, что одному ходить там наверху нельзя… – пробормотал Хуан Анхель, разглядывая свои ногти.

– Ладно, так и быть, заступлюсь за тебя, – смилостивился Браулио, – но только при условии, что на следующей охоте будешь идти рядом со мной, нога в ногу.

Негритенок недоверчиво взглянул на него, не решаясь принять прощение на таких условиях.

– Согласен? – спросил я, потешаясь про себя.

– Да, хозяин.

– Тогда пошли. А ты, Браулио, не трудись, не надо провожать меня дальше. Возвращайся домой.

– Да я хотел…

– Нет, нет, ты же видел, как переволновалась Трансито. Передай всем привет от меня.

– А как же быть с мешком… Ладно! – продолжал он. – Бери-ка все ты, Хуан Анхель. Ты не уронишь ружье своего хозяина? Смотри, ведь я обязан ему жизнью. А вот так-то лучше, – сказал он, увидев, что я взял ружье сам.

Я пожал руку отважному охотнику, и мы расстались. Отойдя уже довольно далеко, он крикнул нам вслед:

– Там в мешке образцы минералов, ваш отец наказал дяде прислать их.

И, убедившись, что я понял его, он скрылся в лесу.

Я остановился на расстоянии двух выстрелов от дома, на берегу потока, с шумом низвергающегося с гор до самого нашего сада.

Двинувшись дальше, я поискал глазами Хуана Анхеля, но его и след простыл. Должно быть, опасаясь моего гнева, он решил поискать более надежной поддержки, чем защита Браулио, обещанная на таких неподходящих условиях.

К негритенку я относился с особой нежностью. Ему в то время исполнилось двенадцать лет; это был славный парнишка и, пожалуй, даже красивый. Он отличался природным умом, но нрав у него был несколько дикарский. Правда, жизнь, которую он вел, мало способствовала развитию его характера: мальчика изрядно избаловали. Фелисиана, его мать, – служанка, которая вырастила всех детей в семье и потому пользовалась всеобщим уважением, – прочила своего сына мне в слуги. Но он только и научился прислуживать за столом и в комнатах да искусно готовить кофе, а в остальном был растяпой и увальнем.

Подойдя совсем близко к дому, я увидел, что вся семья была еще в столовой, и понял, что у нас в гостях Карлос с отцом. Я свернул вправо, перепрыгнул садовую ограду и прошел через сад, решив проскользнуть к себе в комнату незамеченным.

Я повесил на место охотничью сумку и ружье. Из столовой доносились необычно громкие голоса. В эту минуту ко мне вошла мама, и я спросил у нее, что это за шум.

– Дело в том, – отвечала она, – что приехали сеньоры де M., a ты ведь знаешь, дон Херонимо всегда разговаривает так, словно кричит с одного берега реки на другой.

«Карлос у нас в доме! – подумал я. – Вот испытание, о котором говорил отец. Влюбленный Карлос проведет целый день, ухаживая за своей избранницей. А я не могу показать ему, как я люблю Марию! Не могу открыть ей, что буду ее супругом!..» Такой муки я и не мог себе представить.

Мама, должно быть, заметив мое смятение, спросила:

– Что это ты вернулся такой печальный?

– Нет, нет, сеньора, просто устал.

– Хорошо прошла охота?

– Очень удачно.

– Значит, я могу сказать отцу, что он получит заказанную медвежью шкуру?

– Не медвежью, а великолепную шкуру ягуара.

– Ягуара?

– Да, того самого, что немало навредил в округе.

– Но это, наверно, было ужасно!

– Что вы, ведь мои товарищи – ловкие и отважные охотники!

Мама приготовила мне все необходимое, чтобы помыться и переодеться; когда она уже закрывала за собой дверь, я попросил ее не говорить, что я вернулся.

Она снова вошла в комнату и сказала своим особым, нежным и ласковым, голосом, перед которым я не мог устоять, когда она о чем-нибудь просила:

– Ты помнишь, о чем мы говорили в тот вечер по поводу визита сеньоров де M., не правда ли?

Довольная моим ответом, она добавила:

– Отлично. Надеюсь, все будет хорошо.

И, снова проверив, не нужно ли мне еще что-нибудь, она ушла.

То, что Браулио назвал образцами минерала, на деле оказалось не чем иным, как головой ягуара; прибегнув к этой хитрости, он заставил меня принести домой наш охотничий трофей.

Позже, из рассказов родных, я узнал, что произошло в столовой.

В то время как подали кофе, явился Хуан Анхель и, сказав, что я скоро приду, сообщил отцу о содержимом мешка. Отец, желая узнать мнение дона Херонимо о найденном кварце, велел негритенку достать его; тот принялся развязывать мешок и вдруг с криком ужаса отскочил в сторону, как испуганный олененок.

Все стали допытываться, что случилось. Хуан Анхель, прижавшись спиной к стене и вытаращив глаза, показал рукой на мешок и завопил:

– Ягуар!

– Где? – вскрикнул дон Херонимо и, пролив кофе, вскочил с проворством совершенно неожиданным, принимая во внимание размеры его круглого живота.

Карлос и мой отец тоже встали, Эмма и Мария прижались друг к другу.

– В мешке! – проговорил негритенок.

Все успокоились. Отец осторожно вытряхнул мешок и, увидев выкатившуюся на каменные плиты голову, невольно отступил назад; дон Херонимо тоже. Упершись руками в колени, он провозгласил:

– Чудовищно!

Карлос подошел, чтобы рассмотреть голову вблизи.

– Ужас!

Прибежавший на шум Фелипе влез на табурет. Элоиса вцепилась в руку отца. Хуан, чуть не плача, пытался залезть на колени к Марии, а она, такая же бледная, как Эмма, в тревоге смотрела на горы, надеясь увидеть меня.

– Кто же убил его? – спросил Карлос.

– Ружье хозяина.

– Как ружье хозяина? Само? – переспросил дон Херонимо, смеясь и снова усаживаясь на место.

– Не знаю, хозяин, но только ньор Браулио сказал сейчас там, на горе, что обязан ему жизнью…

– А где же Эфраин? – спросил обеспокоенный отец, поглядывая на Марию.

– Остался там, в ущелье.

В эту минуту вернулась в столовую мама и, совершенно забыв, что уже видела меня, испуганно воскликнула:

– Ах, сынок мой!

– Он уже возвращается, – успокоил ее отец.

– Да, да, я знаю, – отвечала она, – но как же они убили это чудовище?

– Вот куда угодила пуля, – сказал Карлос, наклоняясь и показывая дыру на лбу ягуара.

– Возможно ли? – спросил дон Херонимо у моего отца, закуривая сигару от уголька. – Неужто вы позволяете Эфраину такие забавы?

Отец ответил ему с довольной улыбкой:

– Я недавно заказал ему медвежью шкуру – на пол у моей кровати, а он, очевидно, предпочел подарить мне шкуру ягуара.

Мария прочла в глазах мамы, что можно не беспокоиться. Взяв Хуана за руку, она направилась в гостиную, но испуганный малыш уцепился за ее юбку и не давал ей идти; пришлось взять его на руки. Выходя, она укоризненно сказала:

– Все плачешь? Ай, как стыдно! Разве мужчины боятся!